Чтобы убедиться в этом, мы провели исследование с родными сестрами и братьями аутичных людей, у которых не было ни малейших признаков заболевания. Но несмотря на это, их модели движения глаз тоже были необычны. Они не отводили взгляд от лиц людей или глаз так усердно, как это делали их родные братья и сестры, страдающие аутизмом. Но при пристальном анализе выяснилось, что модель их зрительного контакта и активность мозга были чем-то средним между тем, что демонстрировали их больные братья и сестры, и тем, что демонстрируют нормально развивающиеся дети. Активность в миндалевидном теле увеличивалась при взгляде на лицо. Это происходило не так резко, как у их братьев и сестер, но все же происходило. Когда они рассматривали лицо, их взгляд намного реже, чем у детей без отклонений, был устремлен на область глаз. Это открытие укрепляет идею, которая лежит в основе теории эмоциональных типов: проявления аспекта социальной интуиции варьируются в неких пределах, и граница между нормой и патологией довольно произвольна.
Насколько произвольна эта граница, стало ясно после тщательного анализа данных. Большинство из нас полагают, что им известна разница между здоровьем и болезнью, между нормой и патологией. Я тоже так думал. Я был уверен, что несмотря на то, что поведенческие симптомы могут нас обмануть, шаблонам деятельности мозга можно доверять (такие шаблоны все чаще связывают с психиатрическими заболеваниями, так как они должны служить определяющими чертами этих заболеваний). Анализируя данные, полученные из опыта с аутичными и нормально развивающимися детьми, когда им показывали фотографии с изображением лиц, я увидел, что активность миндалевидного тела у аутистов в среднем действительно была выше, чем у здоровых детей. Но эта активность у них сильно варьировалась, а кроме того, у некоторых нормально развивающихся детей она была тоже высока.
Именно в этот момент я осознал, что разграничить норму и патологию достаточно проблематично. Множество языковых и социальных симптомов аутизма (и деятельность мозга, являющаяся основой этих симптомов) можно обнаружить у самых разных людей. Тех, кто не страдает аутизмом, но не может смотреть другим в глаза, часто называют социофобами. Но этот ярлык, как я утверждаю, не описывает отдельное и легко определяемое заболевание. Это всего лишь дальний конец диапазона и говорит о том, что нет какой-то границы ни в одном из аспектов эмоционального типа, которая четко отделяла бы норму от патологии.
Систематика депрессии с точки зрения мозга
Большинство людей воспринимают депрессию как всепроникающую грусть или даже отчаяние. Это определенно подходит под описание многих страдающих от этого заболевания. Но недавние исследования определили другие признаки депрессии – прежде всего неспособность испытывать положительные эмоции, такие как удовлетворение, радость и гордость. Одно из последствий этой неспособности (что неудивительно) – проблемы с планированием, предвосхищением будущего и совершением действий по достижению цели. Если вы не можете представить, что определенное действие принесет вам радость или хотя бы ощущение того, что вы завершили начатое дело, то, конечно, вам не очень-то и хочется планировать его, не говоря уже о том, чтобы выполнять.
Все симптомы депрессии отражают отклоняющиеся от нормы шаблоны активности в префронтальной коре и других областях мозга. Одно из моих ранних открытий, описанное в главе 2, говорило о том, что люди, страдающие депрессией, имеют более выраженную правостороннюю активность префронтальной коры, в то время как у здоровых людей активнее левая сторона. (В главе 10 я еще скажу о том, что некоторые олимпийские чемпионы по благополучию – буддийские монахи – имеют такую левостороннюю активность, которая не укладывается ни в какие рамки.) Совсем недавно, проводя исследование по выявлению причин появления депрессии, я понял, что депрессия – это не единое заболевание как, например, ревматоидный артрит. Другими словами, есть много способов находиться в депрессии. Выяснилось, что существует почти столько же видов депрессии, сколько и видов жуков, каждый из которых (видов депрессии, а не жуков) имеет свою определенную модель активности головного мозга. Это означает, что для разных подгрупп могут использоваться разные виды лечения.
Одна группа пациентов с депрессией – это те, кому сложно восстанавливаться после потрясений. Плохие события надолго выбивают таких людей из колеи. Они медленно восстанавливаются (аспект устойчивости к внешним воздействиям), демонстрируя низкий уровень левосторонней префронтальной активности. Им сложно отвлечься от негативных эмоций, если те уже появились.
В другую группу людей, больных депрессией, попадают те, кто не улавливает контекст (аспект чувствительности к ситуации). Им трудно регулировать свои эмоции в соответствии с ситуацией. Например, если они ведут себя настороженно и робко в нестандартных ситуациях или в кругу незнакомых людей (что вполне нормально), есть вероятность того, что они перенесут это отношение на знакомые ситуации и всегда будут настороженными и застенчивыми. Люди этого эмоционального типа ведут себя официально и сдержанно как с семьей, так и с друзьями. Это мешает им получить вознаграждение от социальных взаимодействий, что и приводит к депрессии. Еще одно проявление непонимания социального контекста: руководитель обращается с вами так, как будто вы все делаете неверно. Часть времени он критикует вас за множество бессодержательных разговоров с клиентами; другую часть времени, когда вы уже подавили свою болтливость, он ругает вас за чрезмерную лаконичность. Неудивительно, что вы постоянно на взводе, уверенные в том, что в любом случае примете неверное решение. Если вы испытываете трудность при согласовании своих эмоций и социального контекста даже тогда, когда находитесь дома или среди друзей, вы захотите уйти от этой ситуации из-за беспокойства, так как побоитесь сказать что-то лишнее. И это может стать причиной депрессии. В этой подгруппе больных депрессией при помощи МРТ было обнаружено, что их гиппокамп меньше, чем у здоровых людей. Что логично, ведь гиппокамп – основная область мозга, участвующая в обработке контекста.
Третья подгруппа пациентов с депрессией – те, кто совершенно не способен поддерживать какие-либо положительные эмоции, неважно, воодушевление это, счастье или надежда. В отличие от здоровых людей, которые получают хорошие новости с самого утра (друг дарит билет на концерт, когда все билеты уже распроданы!) и чувствуют эмоциональный подъем еще несколько часов спустя, для этих людей не характерны воспоминания о приятных чувствах. Они относятся к негативному полюсу аспекта прогнозирования будущего; их неспособность поддерживать положительные эмоции означает, что они никогда не смогут насладиться всеми приятными моментами жизни. Многие из этих пациентов медленно восстанавливаются в аспекте устойчивости к внешним воздействиям. (Так происходит не со всеми; эти два аспекта не зависят друг от друга.) Многие из тех, кто не способен удержать положительные эмоции, быстро восстанавливаются после неприятных событий, в то время как другие, которые отлично справляются с поддержанием эмоций на высоком уровне после получения положительного опыта, медленно восстанавливаются после неудачи. Двойной удар – неспособность поддерживать положительные эмоции и избавляться от неприятных эмоций вследствие какого-либо происшествия – верная дорога к депрессии.
Депрессия и аспект прогнозирования будущего
Последняя группа – те, кто испытывает трудности в сохранении положительных эмоций – и стала объектом моего исследования депрессии. Любопытно, что очень мало опытов было направлено на вопрос обработки эмоций у пациентов с депрессией, хотя считается, что депрессия – это эмоциональное расстройство и расстройство настроения. На мой взгляд, это отражает отношение в духе «это не моя работа» как в психиатрии, так и в психологии. Психиатрия не изучает нормальные эмоции, в частности положительные. Психология их изучает, но те специалисты, которые уделяют внимание нормальным эмоциям, редко взаимодействуют с теми, кто сосредоточен на психопатологиях. В результате было проведено крайне мало исследований патологий в процессах, которые генерируют и поддерживают положительные эмоции. Вот тогда я и погрузился в это дело сам.
В одном из моих ранних исследований, описанных в главе 4, мы показывали одно-двухминутные куски комедий добровольцам, больным депрессией, и здоровым людям из контрольной группы, намереваясь вызвать эмоции счастья. К моему большому удивлению, сразу после просмотра видеороликов люди с депрессией докладывали примерно о том же уровне положительных эмоций (счастье, удовлетворение, энтузиазм) по пятибалльной шкале, как и здоровые участники эксперимента. Люди в состоянии депрессии так же, как и здоровые, способны к положительным эмоциям.
Годами позже я вновь обратился к необработанным данным этого исследования, до сих пор обеспокоенный тем, что оно, на мой взгляд, оказалось не соответствующим ожиданиям. К тому моменту моя работа над эмоциональными типами столкнулась с тем фактом, что люди могут различаться по длительности сохранения положительных эмоций. Это стало основой для аспекта прогнозирования будущего с его крайностями позитивного типа (те, кто способен поддерживать пламя счастья горящим) и негативного типа (у кого огонь радости быстро гаснет из-за неожиданного ливня). Поэтому я рассмотрел старые данные более тщательно, уделив особое внимание выражениям лиц участников, что позволяло получить информацию об их эмоциональном состоянии. На этот раз я увидел, что хотя пациенты с депрессией демонстрировали неожиданные проявления счастья в ответ на комедийные ролики, они были не в состоянии удержать эту эмоцию. Выражение лица, вызванное положительными эмоциями, у больных депрессией быстро исчезало (по сравнению с медленно исчезающими эмоциями у здоровых людей).
Дебра, пациентка с депрессией, которая участвовала в одном из наших исследований, уловила сущность этой характерной особенности, когда описывала свои ощущения от обеда со своей хорошей подругой. Когда Дебра приехала в гости и поздоровалась с хозяйкой, она почувствовала прилив искреннего счастья. Но когда все сели за стол, ее чувства начали исчезать: изначальное ощущение счастья испарилось, и она ощущала, как черная пропасть депрессии раскрывается перед ней. К тому времени, как подали главное блюдо, она уже не чувствовала вкуса еды и едва могла съесть хоть кусочек. Она не получила ни капли удовольствия ни от общения с другими гостями, ни от еды и хотела сбежать с вечеринки как можно скорее.