Абьюзер может оправдывать свое поведение вспыльчивостью, особенностями темперамента и даже (да-да) знаком зодиака. Либо классически обвинять жертву в провокациях, мол, вообще я душка, но именно ты заставляешь меня выйти из себя. Это могут быть и родители, которые орут на своих детей, потому что «по-другому они не понимают», и учителя, начальники и партнеры.
«Каждый раз, когда мы ругались, муж выходил из себя, его лицо становилось бешеным, он орал что есть силы и обзывал меня последними словами, самыми грязными, о которых вы только можете подумать. Так же резко, как вспыхивал, он успокаивался и вел себя как ни в чем ни бывало, лез обниматься, буднично интересовался о делах или хотел близости и никогда не извинялся за сказанное. У меня просто в голове не укладывалось, как он так резко переключается, было ощущение, что у него раздвоение личности, эдакий “доктор Джекил, мистер Хайд”. У меня так быстро отходить от оскорблений не получалось, я отталкивала его, пыталась выяснить отношения, объясняла, что так со мной нельзя. Иногда он соглашался и выдавливал из себя извинения, но это всегда звучало двояко, мол “прости, но ты сама меня вывела, не надо было спорить. Просто сделай, как говорю, и я буду самым милым на свете, ведь я люблю тебя”. Тогда я спрашивала: “Как ты можешь говорить, что любишь, и постоянно унижать меня так, как другие не унижают врагов?” Ответ был гениальным: “Ну вот такой я человек, я же Овен. Просто не выводи меня”. Это был лучший вариант развития событий, чаще всего в ответ на мое нежелание мгновенно забыть о том дерьме, которое он на меня только что вылил, муж вспыхивал с новой силой. Спустя какое-то время я просто перестала пытаться что-то объяснять, чтобы избежать продолжения пыток, делала вид, что все забыто».
«Я редко слышал, чтобы отец называл меня по имени, чаще звучало “осел” или “ослина” и “бесполезный”. Я даже отзывался на это. А какой у меня был выбор? Вечное презрение и ор; если сильно не повезет, то еще и рукоприкладство. Мать, конечно, пыталась меня защищать, но она сама его боялась. Надо сказать, что это еще самое мягкое, что я от него слышал. Если он злился, а злился он часто, то я такое о себе узнавал, что уж лучше быть ослом. Со временем я научился отключаться во время его припадков, как бы переставал его слышать, думал о чем-то своем, разглядывал пол и сгорал от стыда, а потом от ненависти. Я реально его ненавидел, в своем воображении я орал на него в ответ, дрался с ним, желал ему поскорее сдохнуть. Понимаю, звучит ужасно, но этот человек испортил мне полжизни, не могу сказать, что я до конца справился. Однажды мы действительно подрались, я просто не выдержал. Ну представьте, я был уже здоровым парнем, на полголовы его выше, а он орал на меня, как будто мне все еще пять. Хорошенько вмазал козлу, ни о чем не жалею. Правда, он меня потом из дома выгнал под рыдания матери. Рад, что так вышло, это было скорее освобождение, чем наказание. Не общаюсь с ним по сей день и не собираюсь, когда помрет, на похороны не приду. С матерью иногда созваниваюсь, очень редко, она все еще просит меня прийти домой, поговорить с отцом. Не о чем нам говорить. Ее я тоже не понимаю. Какое-то время я уговаривал ее развестись, даже когда еще жил дома, жалел ее, ведь она тоже регулярно получала больше моего, но она не хотела. Я перестал уговаривать, ее жизнь – ее дело, хочет и дальше позволять к себе такое отношение – пускай. Главное, что я никому и никогда не позволю так относиться к себе».
Заметки психолога
Жертвы принудительного контроля достаточно редко оказываются на приеме у психолога: изоляция от внешнего мира, финансовое насилие и неусыпная бдительность абьюзера просто не дают получить необходимую помощь. К великому сожалению, жертвы жестокого обращения – это всегда те, кто находится в зависимом положении: дети, люди с ограниченными возможностями, женщины с маленькими детьми. У них часто нет ни средств, ни возможностей прервать абьюзивные отношения или обратиться за помощью. Они оказываются настоящими заложниками той среды, в которой вынуждены находиться. Когда такие люди все-таки попадают на прием к психологу или психиатру, чаще всего мы видим комплексное посттравматическое стрессовое расстройство, депрессию, расстройства пищевого поведения и зависимости. Оправиться после пережитого насилия самостоятельно без значительного снижения качества жизни практически невозможно. Человек может годами мучиться от многочисленных симптомов, его могут преследовать кошмары и флешбэки, постоянное ощущение безнадежности и отсутствия смысла и сил двигаться дальше. Чтобы хоть как-то справляться с последствиями полученных травм, люди нередко начинают злоупотреблять алкоголем, немного притупляющим боль и снижающим тревогу, уходят с головой в работу и избегают любых триггеров и напоминаний о пережитом. Но избегание обычно лишь подкрепляет страх, так что человек может оказаться в изоляции и, даже выйдя из проблемных отношений, продолжает жить по навязанным абьюзером правилам.
Говорить о пережитом может быть невыносимо больно, рассказ о травматичном опыте погружает в повторное переживание и ранит порой не меньше, чем само событие. Жертва попадает в замкнутый круг, выбраться из которого без помощи специалиста крайне сложно. Но существует и другая крайность: человек в попытке справиться с травмой может, наоборот, очень много говорить о причиненном вреде, щедро делится самыми ужасными подробностями с любым, кто готов слушать. Причем все повествование может не сопровождаться никакими эмоциями и внешне кажется, что человек полностью оправился от случившегося. Эта особенность может вводить в заблуждение как близких, так и психолога, если у него нет необходимой подготовки для работы со сложными случаями. Человек будто бы не может соединиться с теми эмоциями, которые было нормальным и уместным переживать. Они оказываются вытесненными, или диссоциированными. А когда в процессе терапии все-таки удается восстановить связь между повествованием и эмоциями, клиента накрывает волной переживаний, состояние резко ухудшается. Это может пугать и без подробного психобразования со стороны терапевта заставляет человека покинуть терапию. Работа с травматичным опытом всегда вызывает временное ухудшение состояния и усиление симптомов. Через это просто необходимо пройти, чтобы добиться улучшения. Процесс подобен тому, как загноившуюся рану сначала очищают, чтобы потом наложить лекарство, которое ее заживит. Ведь если делать примочки поверх мертвой ткани, результата не будет.
Работа с травмой – это всегда титанический труд самого клиента. Люди, которые, несмотря на страх и боль, проходят через этот процесс, – настоящие воины, у меня как у терапевта они вызывают огромное уважение.
Пол Гилберт, клинический психолог, создатель терапии, сфокусированной на сострадании, пишет: «Многие люди страдают молча и тайно, сталкиваясь с целым рядом возникающих в результате трагических травмирующих событий трудностей. Однако вместо того, чтобы обратиться за помощью, они испытывают стыд или страх из-за того, что с ними случилось, как они пережили это или как они преодолевают это сейчас. Некоторые, возможно, думают, что, если травма произошла несколько лет назад, они должны уже пережить ее, и поэтому скрывают свои чувства и страдания. К сожалению, стыд не позволяет многим из нас обратиться за помощью. Мы можем сделать первые шаги в преодолении наших трудностей по-новому, признав, что, если мы переживаем их, мы далеко неодиноки, и что это абсолютно не наша вина, и что нам необходимо открыть наши сердца для сострадания». Мне бы хотелось присоединиться к этим словам и еще раз сказать каждому столкнувшемуся с насилием в отношениях: это не ваша вина. Насилие – всегда выбор того, кто его совершает.
Самосострадание становится нашим союзником в борьбе с травмой, мощным противоядием для стыда и вины. Канадский клинический психолог Джордан Питерсон в своей книге «12 правил жизни» дает всем нам очень ценный совет: «Относитесь к себе как к человеку, о котором вы должны заботиться». Просто задумайтесь: что, если бы случившееся с вами произошло с вашим близким человеком? Как бы вы поступили? Большинство из нас ответят ровно противоположное тому, как мы поступаем с собой. Мы чаще готовы оказать поддержку, проявить сострадание к другим, а когда дело доходит до собственных переживаний, к сожалению, мы становимся гораздо менее внимательными и щедрыми на сочувствие. Именно поэтому так важно быть самому себе лучшим другом и заботливым родителем в одном лице.
Вывод
Необходимо понимать, что все перечисленное в этой главе является насилием, грубейшим нарушением границ, это не просто манипуляции, на которые можно как-то «правильно» отвечать, ловко обезоруживая обидчика. Это поведение, которое нужно пресекать и нельзя оправдывать.
Отметьте те ситуации, с которыми вы сталкивались в отношениях:
♦ вам угрожали ударить либо как-то иначе навредить физически;
♦ в вас швыряли предметы либо в ссоре человек мог разбить что-то об стену;
♦ находясь в отношениях, вы стали хуже спать (вам не дают уйти спать вовремя, будят среди ночи);
♦ за вашим питанием пристально следят, ограничивают прием определенных продуктов не по медицинским показаниям;
♦ вашу внешность постоянно критикуют;
♦ вас просят (от вас требуют) похудеть или поправиться, накачать попу/бицепсы/пресс, убрать живот;
♦ вас просят (от вас требуют) изменить внешность при помощи инъекций либо пластической хирургии;
♦ вас просят (от вас требуют) перекрасить волосы, изменить прическу;
♦ вас просят (от вас требуют) сбрить бороду/усы либо, наоборот, отрастить;
♦ вас просят (от вас требуют) больше или меньше краситься;
♦ вас просят (от вас требуют) одеваться непривычным для вас образом;
♦ человек ожидает от вас выполнения всех своих требований и желаний, даже самых нелепых, тщательно следя за их выполнением;
♦ вас наказывают за непослушание;
♦ вас ограничивают в общении с семьей, друзьями, коллегами;