– Али, веди быстрее, в радиусе семидесяти метров нет целей. Работаем тихо, – прошептал в рацию Леон.
И я полетела, держа ПБ, снаряжённый для боя, ощущая силу в движениях. «Красная пыль... Чувствуется. Фокус в том, чтобы не дать ей увлечь снова» Вокруг творился хаос из эмоций, но мы чётко успевали уйти с траектории движения врагов. Огонёк страха новичка превратился в пламя ужаса, обжигая сознание. «Держись, бедолага... Идиоты, почти на него наткнулись!»
– Али. Щит и два шкафа. Дистанция шестьдесят. На девать часов. Выходим работаю по щиту. Остальные твои. «Щит... Значит бронированный. Его задача. Два "шкафа" – мои. Без паники, Алиса»
– Принято, там новичок. Лев. Ускоряйся, я подстрахую. – предложила выход из ситуации. «Левый обход? Да, чище будет. Он поймет»
– Али. Работаем, – произнёс наставник, материализовавшись на углу.
Чмяк! Чмяк!
Надеюсь, работа Сайги с дульным тормозом не слишком всполошила округу.
Пупуф! Пупуф.
«Громче... Черт! Но попадания! Головы – в пыль. Красный не подвел»
Потому, что короткие очереди из Ауга оказались несколько громче, зато на стресняке я положила обе точно в голову красным.
Дальше я шла на автомате в сторону ауры страха. Ворвавшись в подъезд, привычно перехватила ПБ в руку. «Короткий ствол для теснины. Чисто, невидимок нет... Только страх. Густой, как сироп» Невидимок не было, вход в подвал и липкий страх обволакивает меня.
– Гаси его, иначе он не сможет бежать. Что хочешь делай, только сердце ему не взорви. Пенсионера занесло в наши края, – быстро привычно холодно произнёс наставник. «"Гасить страх"... Охренеть задачка»
Ну я и жахнула спокойствием по максимуму. «Как? Как это сделать?! Гасить его страх... Шлепнуть? Обнять? Крикнуть "ВСЁ ХОРОШО" как идиотка?» В голове пронеслась карусель идиотских вариантов. «Нет, Алиса, не время для паники. Дыши. Вспомни... Что делает он, когда я впадаю в истерику?» Вспомнила. Его ледяную маску. Его абсолютную, почти пугающую неподвижность. «Спокойствие. Не эмоции. Состояние. Проецируй состояние». Я впилась глазами в дрожащего старика в углу подвала, заваленного хламом. Взяла глубокий вдох, выдох – медленный, контролируемый, как учили на дыхательных практиках до всего этого бардака. Плечи расправила. Взгляд сделала максимально нейтральным, пустым, словно смотрящим сквозь него, но при этом – удерживающим. «Я не боюсь. Здесь безопасно. Смотри на меня. Дыши как я». Кажется, сработало. Не сразу, но пламя ужаса в его ауре дрогнуло, сжалось, превратившись в тлеющий уголек. Старичок выпрямился, в его глазах мелькнул осколок былой решимости, и он произнёс хрипло, но твердо: «Дайте мне оружие, я прикрою».
«Ого. Кирпич. Наш дедуля – кирпич», – промелькнуло с долей неожиданного уважения. «Не сломался. Молодец».
– Следуй за нами и не отставай, а сейчас вдохни вот это, – с невозмутимостью автомата дал ему красную пыль Леон, вскрыв капсулу прямо перед его носом. «Прямо в лёгкие... Жестко. Но эффективно. Надеюсь, его сердце выдержит адреналин+пыль». – Побежали, окно образовалось. Сто метров вокруг тварей нет, они выясняют отношение во внутреннем дворе.
И мы рванули. «Двести метров... По прямой, но через руины. Старик, держись». Я шла последней, прикрывая тыл, но краем сознания отслеживала его. Он не бежал – летел! Сухой, жилистый, как пружина, отбросивший страх (или пыль сделала свое дело), он не отставал от Леона ни на шаг. «Черт возьми! Да он бегает лучше меня после месяца тренировок! Кто ты, дед?» Сорок секунд адского спринта по битому кирпичу и ржавым балкам показались вечностью. И только когда захлопнулась дверь нашего убежища, а наставник молниеносно заблокировал её тросами-ловушками, щелкающими с угрожающей четкостью, я позволила себе выдохнуть. По-настоящему. Воздух словно вырвался из лопнувшей шины. «Пронесло... Святые угодники, пронесло! И мы, и он... живые».
Отправив новичка в дальнюю комнату с бутылкой воды и сухим пайком (Леон кивнул в ту сторону без слов), я торопливо, почти лихорадочно, сдернула шлем и впилась пальцами в наушники. «Где они... Где?!» Откат подступал неминуемой волной – реакция на адреналин, на сломанные правила, на топор у горла, на этот безумный спринт и на... на этот взгляд старика, когда он просил оружие. Тело начало мелко дрожать, в горле встал ком. «Не сейчас. Только не сейчас. Соберись, дура!» Оружие. Сначала оружие. Автоматические движения: предохранители на всех стволах щелкнули почти одновременно. «Щелк. Щелк. Щелк». Магазины вынуты, патронники проверены на осечку – чисто. «Разрядить и положить рядом». ПБ – на пояс, Авгу – к стене у двери, Витязя – под руку на стол. «Привести в боевое состояние – три секунды». Уроки не прошли напрасно. «Даже если пальцы трясутся... Особенно если трясутся».
«Музыка. Нужна музыка. Сейчас. Глуши всё». Пальцы дрожали, скользя по экрану плеера. «Трек, где же он... Вот!» Знакомые аккорды ворвались в уши, заполняя пустоту и заглушая нарастающий звон в голове. Я судорожно втянула воздух, прижав наушники ладонями, словно боялась, что звук убежит. «Да... То, что нужно». Всегда есть песня под настроение и под любой, даже самый ебанутый случай в этой бесконечной, безумной жизни Мешка.
Аккорды накрыли волной — чистые, печальные, с какой-то щемящей надеждой. Знакомый голос запел в тишине моего сознания, заглушая звон в ушах и остаточную дрожь в руках:
Мы уйдём из комнат, пока все спят...
И в коридорах нет никого...
Кто бы узнал и заметил...
Мы на крыше, и нас не пойдут искать...
«На крыше...» – мысленно усмехнулась я. Наше убежище – не крыша, а каменный гроб. Но суть та же: мы спрятались, пока твари воют снаружи. Музыка текла, обволакивая:
С синим морем над головой... С морем огней в головах...
«Море огней...» – взгляд машинально скользнул к узкому окну-бойнице. Никакого синего моря. Только вечная ночь Мешка, прорезанная редкими, враждебными огнями чужих фортов вдалеке. Но внутри... да, там сейчас бушевало свое море – адреналина, страха, невероятного облегчения. Навсегда, знай... – эхом отозвалось в такт. Нет, не навсегда. Только до следующего рассвета. Только до следующего выхода.
Мимо нас плывут стаи белых рыб... Еле видимых, но живых... Я бы их спас, только как...
«Рыбы... Орлы...» – в голове мелькнул образ старика, его перекошенное страхом лицо в подвале. Еле видимый, но живой. И мы его вытащили. Чудом. Чувство, странное и почти забытое, теплой волной разлилось под ребра. Усталость навалилась тяжелее, но уже не давящая, а... обволакивающая.
Запомни лиловый рассвет... Запомни горький дождь... И нас, мы останемся навсегда...
Я закрыла глаза, полностью отдавшись потоку музыки. Лиловый рассвет... В Мешке рассветы были кроваво-ржавыми или ядовито-зелеными. Но где-то в памяти, глубоко, теплился образ настоящего – чистого, лилового на краю горизонта. «Запомни...» – шептала песня. Что мне запомнить? Горечь пыли на губах? Холод топора у горла? Или вот это – трое живых за бетонной дверью, пока вокруг бушует ад?
Навсегда, знай... Навсегда, и просто лежать... Навсегда...
Последний аккорд растворился в тишине наушников. Дрожь ушла. Осталась только тяжелая, сладкая усталость во всем теле и тихое, почти сумасшедшее ликование от одного простого факта: мы были живы. Все трое. Пока что. И этот миг покоя, подаренный песней о невозможном "навсегда", был бесценен. Я открыла глаза. Готовая к тому, что будет дальше.
Сироткин «Навсегда»
Глава пятая. Эмоциональный балансир.
Я перестала видеть Леона. После передачи профессора истории логисту-рейдеру, он просто исчез из поля зрения. «"Передал старичка"... Типично для Мешка. Надеюсь, логист доставит его в форт. Профессор истории здесь – интересно, что он исследует?»
Но его голос остался в рации – холодный и четкий. Он направлял: «Сверни направо, обойди развалины кинотеатра. Иди вдоль русла ручья». Следил за моим ориентированием: «Ты на 50 метров севернее. Проверь компас или свою карту». И вмешался однажды, когда я полностью заблудилась.
Я топталась в дворе-колодце среди одинаковых «хрущёвок». Карта в дневнике стала непонятной, внутренний компас сломался. «Проклятые дома! Как тут не заблудиться? Профессионал, потерявшийся в трех соснах... Леон точно взбесится. Или пристрелит за некомпетентность».
Его голос в рации был спокойным, но я уловила усталость: «Алиса. Ты во дворе дома 17, корпус 3. Выход – через вторую арку слева от второго подъезда. Не заваленная. Тихо. За тобой пара невидимок-«шакалов», дистанция семьдесят метров, шлёпают по лужам, тебя пока не видят».
Он знал. Всегда знал. Я рванула к арке, сердце колотилось от стыда и адреналина. «Невидимки... Выход есть. Спасибо, тень».
Через десять минут, выбравшись, я услышала его снова: «Нашел принцессу в темном лесу?» «Принцессу? Смешно. Я – Красная Шапочка на граблях».
Я ждала разноса. Вместо этого: «Пенальти – пересмотри раздел дневника про ориентирование в типовой застройке. Особенно свои пометки о дворах-ловушках. Изучи внимательнее».
«Вот и всё? Ни шомпола, ни выволочки. Просто „изучи внимательнее“. Как школьнику, забывшему урок. Хуже наказания». Я открыла дневник, нашла свои же записи: *«Двор-колодец – ловушка», «Арка под 2 подъездом – завал», «Следующая арка – проход».* Все было там. «Слепая дура. Правило четырнадцатое: изучи подробно. Не выполнила».
Он молчал. Его незримое присутствие ощущалось в этом точном указании на ошибку. Я поняла: его исчезновение – не уход, а урок. Урок самостоятельности и абсолютной ответственности за свои знания. Моя потеряшка в «хрущёвках» показала, что я усвоила его лишь на троечку.