. Я мысленно представила свой внутренний мир. Не храм спокойствия. Даже не казарма. «Натуральный "живой уголок" из школьных кошмаров. Только вместо кроликов и черепах – демоны. Один орет про несправедливость и жаждет спасать всех подряд. Другой шепчет, что все бессмысленно и надо сдаться. Третий рвется в бой, чтобы доказать свою крутость. И все они дерутся, гадят в углах и требуют еды – моих эмоций, моей энергии». Ангела? «Ага, щас. На правое плечо никто не приземлился. Никто не шепчет умные советы. В этом чистилище под названием Мешок ангельский десант, видимо, не предусмотрен. Скидка на адскую логистику».
«Как всегда, всё сама» – констатировала я без жалости к себе, но и без восторга. «Сама – разгребать этот зоопарк. Сама – учиться дрессировать своих демонов, чтобы они не сожрали меня и окружающих. Сама – превращать хаос в хоть какой-то порядок. Его метод с "ненавистью" был костылем. Жестоким, но эффективным. Теперь костыль убрали. Пора идти самой. Или упасть». В этом и был его последний, самый подлый урок. Не "будь сильной". А "будь сильной сама". Даже если для этого нужно пройти через одиночество и понять, что единственный объект ненависти, который имеет смысл – это собственная слабость. И единственная свобода – это власть над своим внутренним зверинцем.
Одна, как и в прошлой жизни... Только мой кролик был всегда рядом, а теперь вместо кролика — оружие, чтобы не сдохнуть....
***
Двор, 12 лет.
Мальчик в новой малиновой куртке тыкал пальцем: «Уродца выброшу! Папа купит настоящего!»
«Настоящего... У тебя папа живой купит. У меня – только этот плюш», – мелькнуло в голове. «Отстань!» – выдохнула
Алиса, прижимая Кисея за спину. Кролик был легким, но в тот момент казался тяжелым.
«Дура! Он же старье!» – мальчик фыркнул и рванул, его рука потянулась к игрушке.
«Не смей!» – что-то внутри щелкнуло. Хруст хряща под ее кулаком. Звук неожиданный.
«Я не дерусь!» – металась мысль, пока кулаки били. «Я защищаю! Это мое! Папино!» Грязь под ногтями, шелк куртки, чужие крики. Кровь расплывалась по малиновой ткани. «Мой! Не тронь!» – кричало в ней, пока взрослые не оттащили.
Синяк под глазом горел. Месяц без улицы. Но Кися был цел в тайнике. «Стоило?» – терзал вопрос. «Да. Стоило», – отвечала гордость. «За папин подарок – заплачу хоть сотней синяков».
Сейчас. Трубы котельной, Мешок.
Тварь с клювом вползла в укрытие. Холодный приклад «Австрийки» уперся в плечо. Левая рука нащупала в разгрузке лоскут рыжего плюша. «Все, что осталось...»
«Уйди...» – прохрипела Алиса, зная – не уйдет. Пустая угроза. «Здесь "отстань" не работает. Только "умри"».
Клюв щелкнул по ржавой трубе. Патрон в патроннике – один. За спиной – глухая стена. Тупик. «Ошибка. Загнали.
Правило тринадцатое нарушила...»
Паника поползла по спине. И тут – вспышка памяти:
Запах лекарств, табака. Шершавая газета. Его рука на голове. Голос с хрипотцой: «Держи, солнышко... Пусть
охраняет, когда меня не будет...» И плюшевая тяжесть – Кися.
«Охраняет...» – отозвалось в настоящем. «Не меня. Его память. Мою связь с ним. Если я умру здесь... Кто вспомнит?»
Холодный металл приклада вдруг стал... своим. Продолжением руки, сжимавшей плюшевую лапу. «Охраняй, Алиса.
Себя. Его память. Этим лоскутом и этим стволом».
Палец на спуске не дрогнул. Выстрел. Глухой плюх. Тварь дернулась, захлебнулась.
Цена: Звон в ушах. Пыль на языке. И на рыжем лоскуте. Жива. «Пока жива. Пока охраняю».
«Упрямство? Живучесть». Но стержень тот же. Что заставил биться за клочок плюша. «"Мое! Не тронь!" – вот философия».
Кролик был щитом памяти. Винтовка – щитом жизни. «Отец дал игрушку – охранять связь. Мешок дал ствол – охранять жизнь. Научился».
Охранять себя. С той же яростью. С тем же рыком: «Моя жизнь! Моя память! Не тронь!»
Потому что за спиной – никого. Отступать некуда. Никогда не было. «Тогда – с кулаками. Сейчас – с пулей. Цена выше. Ставки – жизнь. Но суть та же. Выжить. Сохранить свое. Любой ценой. Потому что "свое" – это все».
***
Леон следовал в двухстах метрах от подопечной, надёжно прикрывая от всех случайностей. Неумехой она быть перестала, что показал двухминутный рейд за смешным старичком, который умудрился не попасть в область внимания тварей, дождавшись помощи. Общее состояния здоровья у пенсионера оставляло желать лучшего, и Алиса поделилась Миксом с Мартином. Забавный персонаж – преподаватель русской культуры в Парижском университете.
Два часа мучений и обновлённый житель Мешка с прозвищем Франк, смотрит влюблёнными глазами на спасительницу, воспринимая седого рейдера с холодными глазами не более, чем антураж к своей богине.
Уезжал профессор с огромной тоской в глазах, похоже у Алисы появился свой Хатико.
Неделя достаточный срок, чтобы погрузится в недра своего сознания, вытащив наружу всю грязь, мешающую жить. Необходимый экзамен для каждого рейдера игрового союза, показывающий твоё настоящее лицо. Вот и посмотрим, насколько лик кровавого божества свободы приглянулся ученице.
«А ведь она стала частью моего арсенала, даже создаётся впечатление пустоты. Словно лишился любимого дополнительного оружия, ножа например. Кстати нож, она до сих пор с этой дурацкой красивой игрушкой бегает, а основным стал обычный штык от АК. Непорядок, неэффективно» – подумал Леон.
– Говорит Леон. Примите заказ на клинок рейдера. Женская модификация, сроки исполнения три месяца. Место – база центрального сектора линии 154.
– Принято Леон. Заказ передадим. Связной – Жук. Бывай, брат.
– Бывай.
Теперь всё прям как надо, удивительно, как раньше седой рейдер не сообразил, что именно эта мелочь беспокоила его больше всего, а не эмоциональные загоны подопечной.
***
Тра-та-та! Тра-та! Очередь из Витязя бьет точно в коленную чашечку гиганта-мутанта. Грохот падающего тела сотрясает уличную плитку. «Бабах! Привет, земля. Не ожидал, да?» Он ревет, пытаясь подняться на ручищах, растерянность читается в мутных глазах. Два! Красный камень вместо зрачка – мой ответ. Вспышка... нет, не боли. Чистого недоумения. «Проиграть такой... козявке? Да я тебя ногтем раздавить мог!» – вот о чем кричал его взгляд. «Мог бы, косолапый. Да не успел» – мысленно парирую я, перезаряжая Витязь. Красные камни, теплые на ощупь, падают в сумку. «Усиленные патроны... Да, вы, красненькие, мои новые лучшие друзья. Одинокие ночные гиганты? Не угроза. Подарок судьбы с доставкой на дом».
Занимаю позицию у выбитого витринного окна первого этажа. Две минуты. Тишина. Только свист ветра в ребрах бетонных скелетов да собственное дыхание. «Две минуты ожидания... И три дня. Три дня абсолютной, звенящей РАДИОтишины». Мысли, как крысы в подвале, лезут в голову, грызутся между собой. «Издевается. Точно издевается, этот ледяной призрак. Бросает наедине не с тварями – с самой собой. Со всеми этими... чертовыми вопросами, воспоминаниями, этой жужжащей пустотой внутри». Одиночество в Мешке оказалось не тишиной. Это был гулкий, давящий СОСУД, где все внутренние демоны оглушительно орали. «Страшнее, чем я думала. На грани срыва... Хорошо хоть невидимки».
«Невидимки...» – мысль успокаивает. «Их – чувствую. Четко. Как ток в проводах. Остальные твари... как помехи на частоте. Сильнее, слабее. Значит, есть разница. Индивидуальность? Или просто разный "уровень заряда"?» Иногда только в упор, когда их щупальца или клыки уже в сантиметрах от моей шеи, я ловлю волну. Не страха. Охотничий азарт. Чистый, незамутненный. «Ага, почуяла дичь, гадина? Ну давай, попробуй!» Контраст с другими – оглушает. «А эти... "звери". Не твари, нет. Их ауры...» – я закрываю глаза на секунду, вспоминая. «Ровные. Плавные. Как течение глубокой реки. Ни капли агрессии вовне. Самодостаточные. Целый кокон... гармонии? Абсолютный баланс. Самоконтроль, которому позавидует любой монах-отшельник». Красота этого совершенства обжигала. Не эмоцией – завистью. «Вот бы так... Без этой вечной внутренней бури».
Одну такую... кошку? Пантеру? Не знаю. Красавицу. С шерстью цвета ночной сажи и глазами-изумрудами, светящимися спокойствием. Я выслеживала ДВА ЧАСА. «Не для добычи. Для... исследования» – пыталась убедить себя. Следила за переливами ее психической энергии, за тем, как она гасит малейший всплеск, будто поправляет невидимые одежды. «Как ты это делаешь?» – мысленно вопрошала. Мне стало жалко, когда пришлось выманивать ее на тропу, где висел невидимый трос. «Дар» – это проклятое чутье – не дал добить, когда она, запутавшись, завыла от боли и ярости. «Не надо! Не смотри так!» – кричало что-то внутри, но руки уже нажимали на спуск ПБ, отвлекая ее, пока подмога – ее сородичи? – не прибыла на крик. «Мой заработок...» – с горечью подумала я, наблюдая, как невидимые тросы хладнокровно делают свое дело. Синие камни застучали в сумку. А от истязаемой кошки-пантеры ударила волна такой чистой, незамутненной ненависти, что я вздрогнула. «Вот оно! Вот!»
«Запоминай, Алиса. Каждый оттенок. Каждый нюанс» – пронеслось в голове с холодной ясностью. «Они управляют этим лучше людей. Гораздо лучше. Эмоция – не хаос. Это... инструмент. Оружие. Энергия. Значит – учись. Используй. Правило десятое: используй всё». Горькая усмешка тронула губы под маской. «Хорошая ученица, Алиса? Садись – пять. Сдала экзамен по живодёрству с отличием».
После провала ее "спасательной операции" синяя кошка-пантера просто... отключилась. Закрыла изумрудные глаза. Ее аура схлопнулась в тихую, темную точку. «Не спит. Сдалась». Выстрелы Витязя не вызвали даже вздрагивания.
«Добила бедолагу» – констатировал внутренний голос без тени содрогания. «Просто бизнес. Ничего личного. Выживу я – заплачу за патроны».
Две недели полного радиомолчания и вынужденного диалога с самой страшной собеседницей – собой.