»
Я молча кивнула, срываясь с места, понимая, как хреново сейчас выгляжу.
«Грязная, вонючая, в лохмотьях... Как животное. Нужно срочно это исправить.»
Единственное, что я не забыла захватить – это нож, аккуратно очистив его от крови и ввернув в ножны. Это мой символ свободы, мести и много кто ещё должен познакомится с ним.
– Привет, я Алиса. Леон сказал, что ты проводишь меня помыться наружу и поохраняешь, – погасив нерешительность, обратилась к Дворфу.
«Нерешительность... Стыд? Да, стыд. Но выживание важнее. Гораздо важнее.»
– Без проблем, если не стесняешься щеголять голой передо мной. Отворачиваться не буду, иначе могу пропустить невидимку, – проворчал кряжистый, ни капли не жалея мои девичьи чувства.
«Прямо в лоб. Грубо, но... честно. Без притворства. Здесь это, наверное, плюс.»
– Ты уже видел меня не только голой, но и мёртвой. Глупо из-за стеснения помереть после освобождения, – ответила бойцу, вспоминая тот злополучный инструктаж в форте.
«Мертвой... Да, он видел меня в самом жалком состоянии. Голая перед ним – мелочь по сравнению с тем унижением. Прагматизм. Нужно учиться.»
А ведь по началу мне везло, даже появилась в самом конце дня, но близко к людям. Группа рейдеров из двух девушек и одного мужчины, охотившиеся на тварей, доставили меня по доброте душевной в форт.
Избавившись от вонючих тряпок и накинув на себя временный комплект одежды, я направилась следом за Дворфом, впервые за неделю делая это без мешка на голове. Забавно выходит, я находилась с мешком на голове в Мешке. Мешок в квадрате, очень смешная математика.
– Прекрати истерить и иди быстрее мыться, не люблю женских сцен, – раздражённо произнёс крепыш.
«Истерика? Нет, скорее нервный смешок на грани срыва. Он прав, это выглядит глупо.»
Только аура беспокойства за меня выдала настоящие чувства.
«Он... беспокоится? Не просто выполняет приказ Леона? Неожиданно. В этом мире есть не только садисты и работорговцы?»
Впрочем, он прав, ведь нет его вины в случившемся. Я в очередной раз вздрогнула и подавила эмоции, вспоминая события последней недели.
«Подавить. Сжать в кулак. Как ярость тогда. Сейчас – страх и стыд. Вперед. Под дождь. Смыть это. Все.»
****
Дождь. Беспокойство всегда начиналось с дождя в моих воспоминаниях даже в прежней жизни. Не с личных катастроф или эмоциональных взрыва, а с мелкого, назойливого осеннего дождя, стучавшего по крыше ее маленькой, но уютной квартирки на окраине города. Я терпеть не могла такую погоду, будучи Козерогом до мозга костей – трудолюбивым, практичным, ценящим порядок и ясные цели. Слякоть и серость выбивали ее из колеи, заставляли кутаться в теплый плед и мечтать о солнце.
Сидя за компьютером, я дописывая отчет для бухгалтерии транспортной компании, где работала логистом. Цифры выстраивались в стройные колонки, графики показывали оптимальные маршруты. Это было моё кредо. Каждый рубль, каждая копейка заработаны честно, тяжело, с бессонными ночами и сотнями перепроверенных накладных. Начальник ценил меня за педантичность, коллеги… Коллеги побаивались требовательности, но уважали за то, что никогда не сваливала свою работу на других. Мечтала я о собственном небольшом бизнесе – агентстве логистики. Планы уже были расписаны в тетрадке в клеточку, аккуратно, с цветными маркерами и сроками. Мечты являлись топливом, тем, что гнало вперед через усталость и серые будни.
На полке над монитором, в единственном свободном от бумаг и папок месте, стоял мой талисман – старый потрепанный плюшевый кролик. Серый, с одним пришитым заново ухом и выцветшими бусинками-глазами. Мистер Льюис. Единственная игрушка, которую не выбросила из детства. Подарок отца перед тем, как он навсегда исчез из нашей жизни. Мистер Льюис был немым свидетелем всех слез, радостей, ночных бдений над учебниками и отчетами. Он стал символом чего-то безвозвратно утраченного, но такого важного. Я иногда, когда совсем туго, брала его в руки, прижимала к щеке, вдыхая пыльный запах детства. Кролики… Они казались ей идеалом – тихими, осторожными, способными и на нежность, и на внезапный рывок к свободе.
В ушах плотно сидели наушники. Не модные беспроводные, а старые, добротные, с толстым кабелем. Звучал Сироткин. Его хрипловатый, пробивающий до мурашек голос заполнял пространство между цифрами, отчетами и осенней хандрой. Я знала все его песни наизусть. Каждая строчка, каждая нота отзывалась во мне – то болью неразделенной любви, то гневом против несправедливости, то щемящей надеждой. Сироткин был исповедником, психотерапевтом и лучшим другом в одном лице. На столе, рядом с мышкой, лежала флешка. Маленькая, серебристая, потертая по краям. На ней мой личный священный Грааль – полная дискография Сироткина, концерты, редкие записи, даже парочка интервью. Эта флешка моё убежищем, необходимый воздух. Без музыки мир казался плоским и бессмысленным.
Взглянула на часы в углу экрана. Почти полночь. Отчёт готов. Можно выдохнуть, Я потянулась, костяшки пальцев хрустнули. Завтра — долгожданный выходной. Планы просты: сон до обеда, большая чашка какао с зефиром, возможно, поход в кино на новый фильм про шпионов. И, конечно, любимая песня «Алиса» в наушниках, пока разбираю залежи стирки. Мир был предсказуем, тяжёл, но управляем. Я сама его выстроила, кирпичик за кирпичиком, своим трудом и упорством. Моя зона комфорта и личного контроля.
Сохранив файл, выключила компьютер. Дождь за окном усилился, превратившись в сплошную водяную стену. Я подошла к окну, поправила Мистера Льюиса на полке. Город внизу тонул в мокром мареве огней. Вдруг она почувствовала странную тяжесть в воздухе, как перед грозой, но без грома и молний. Статическое электричество заставило волосы на руках встать дыбом.
«Показалось? Усталость».
Я повернулась, чтобы идти в ванную умываться, и в этот миг пространство схлопнулось. Не взрыв, не яркая вспышка. Скорее, ощущение провала в лифте, помноженное на сто. Давление в ушах, резкий, необъяснимый холод, пронизывающий до костей, и полная, абсолютная темнота. Я не падала, но чувствовала, как ее вырывает из привычной реальности, выкручивают словно мокрое белье. Единственное, что успела сделать инстинктивно – сжать в кулаке серебристую флешку, торчавшую из кармана джинсов.
Тьма длилась мгновение и вечность одновременно. Потом меня выплюнуло.
Я рухнула на колени, едва не ударившись лицом о мокрую, скользкую поверхность. Холодный ливень обрушился на беззащитные плечи, мгновенно промочив тонкую домашнюю кофту и джинсы насквозь. Задыхаясь, попыталась вдохнуть, но вместо воздуха в легкие врывалась едкая, промозглая влажность, пахнущая плесенью, ржавчиной и чем-то невыразимо чужим, химически-резким.
«Что? Где?» - Я подняла голову, откидывая мокрые пряди волос со лба. И замерла.
Я стояла… нет, скорее, сидела на коленях посреди бескрайнего города. Но это был не мой город. Это был кошмар, воплощенный в бетоне и стали. Высотки-близнецы панельных домов упирались в низкое, свинцово-серое небо, из которого лил нескончаемый ледяной дождь. Ни деревца, ни травинки. Только камень, металл, лужи маслянистой воды на разбитом асфальте и бесконечные мрачные ущелья улиц, уходящие в непроглядную даль. Окна в зданиях либо отсутствовали совсем, либо зияли выбитыми стёклами. Повсюду валялся хлам:обломки непонятных конструкций, остовов разобранных машин и строительный мусор. Ужас, чистый, первобытный ужас сжал горло. Я вскочила на ноги, пошатнувшись.
«Куда бежать? Где искать помощи?» – кругом только мрак, дождь и немые громады мертвых зданий.
Начало трясти от холода и страха. Я сжала флешку в кулаке так сильно, что пластик впился в ладонь. Эта маленькая вещица – единственная ниточка, связывающей с той жизнью, с теплом, с Сироткиным, с Мистером Льюисом… Льюис! Мысль о плюшевом кролике, оставшемся один на один с этой непонятной катастрофой в квартире, вызвала новую волну паники и слез, смешивающихся с дождем на лице.
– Эй! Ты! Не выходи из дома, не совершай ошибку, – насмешливый женский голос с хрипотцой неожиданно парализовал мысли цитатой Бродского. Максимально нелепо, но точно описывая случившиеся.
Я увидела Ниву, если обшитый металлом автомобиль с большими колёсами можно назвать машиной, а в ней трое людей. Мужчину за рулём и двух девушек в странных плащах с капюшоном.
– Я не знаю где я, вы можете меня довезти в безопасное место, – ответила, дрожа от холода.
– Так запрыгивай, птичка божия, что не знает ни заботы, ни труда, – продолжила сыпать цитатами поэтов частично седая крепкая блондинка с ниткой шрама на лице от правого виска до подбородка. Теперь это оказался Пушкин.
– Хватит пугать её, Белла. Себя вспомни, когда тебя Кот подобрал, – встряла вторая девушка в наш странный диалог, родом из зазеркалья. В отличии от подруги она была брюнеткой, но со смазанными чертами, которые не запоминались. Не уродина, но и красавицей точно не выглядела. – Быстрее прыгай в тачку, не мокни сильнее, после тебя сушить салон ещё.
– Хорошо, – быстро согласилась я, пряча в карман джинсов флешку.
– Как зовут? – неожиданно приятным баритоном вступил в диалог мужчина. – Меня Котом.
– Алиса, – немного уверенней ответила ему.