Опять. Вечно жертва. Хотя бы в спектакле. Надоело.
Мы двинулись. Я – между двумя дрожащими тварями, изображая полуобморочную "добычу". Шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Вот она – стальная дверь. Глазок камеры над ней холодно блеснул. Один из "конвоиров", под дулом Леона, скрытого в тени, застучал. Шепот пароля. Щелчок тяжелых замков.
– Отставить, – произнёс Леон, вынырнув как призрак. Ломая шеи двум конвойным. Быстро. Профессионально. Два хруста, тише падения капель дождя. Отработанное движение. Никакой театральности. – Доставай СКС, требуется повторные испытания. Мне нужен один живой, главный. Он отдельно находится, ранишь его, остальные в расход.
Живой. Опять. Но теперь – с радостью. Наконец-то стрелять! По настоящему! – Принято, – почти выдохнула, уже сбрасывая с плеча "Пигмея". Радость не от убийства. От действия. От точности. От контроля. Не сильно горю находится в очередной раз в уязвимой позиции. Потому что теперь у меня в руках не нож, а ответ.
БДЫХ! БДЫХ! БДЫХ!Три выстрела. Громкие в замкнутом пространстве подъезда напротив базы работорговцев. Три выстрела, два трупа и один тяжёлый. Два в голову – мгновенно. Третий – в живот, как приказано. Ранение в живот не позволит работать и недостаточно тяжёлое, чтобы боец помер. Мучиться будет. Заслуженно. Все три выстрела уместились в пять секунд. Не рекорд, но... Приемлемый результат для девушки, которая всего три месяца в суровом мире мужского доминирования. "Девушки". Боже, смешно то как. Просто мужики сильнее и готовы жать на курок при любой непонятной ситуации, вот и выживают чаще. Простая статистика.И я научилась жать на курок. Быстрее многих.
– Наставник, – окликнула я, оглядывая помещение. – стесняюсь спросить, а как мы будем открывать дверь? Ту самую, стальную, внутреннюю. Глупость. Надо было думать раньше. – вдруг сообразила я.
– Действительно, как-то не подумал, – холодно огорошил меня Леон. Его взгляд был пуст. – Такого ответа ты ждала от меня?
– Нееет, – растерялась от напора. Ожидала язвительности. Или приказа думать быстрее. Но не этого... равнодушия.
– Правило двадцать четвёртое – не прячь своё мнение работая в команде за приказ командира, – продолжил головомойку вместо похвалы сенсей. Головомойка. Точнее, ледяной душ. – Командир мог не уследить за изменением обстановки, а ты сенсор. Априори владеешь большим объёмом оперативных данных. Упрек. Справедливый. Я видела дверь. Чувствовала ее массивность. Промолчала.
– Поняла, – кивнула, стиснув зубы. Ошибка. Не повторится. – а с дверью то что? – упрямо уточнила я. Практический вопрос. Надо же ее открыть.
– Да вырвем к чертям, тем более что придётся создать впечатление неожиданного нападения тварей, – вещал Леон, подойдя к стальным дверям и стреляя три раза в упор. Тук! Тук! Тук! Из Сайги. – Поэтому всё добро в утиль, пожалуй, только пару раций снимем. Отличные экземпляры. Всегда практичен. Даже при вандализме.
Протащив тросы через проделанные дыры, он один дал мне в руки, а сам пошёл к машине. Трос – холодный, скользкий, тяжелый. А я не Дворф с его медвежьей силой. Подкатив поближе «Бегемота», зацепил на крюк и скомандовал.
– Принимай пыль и тащи через три секунды, только отскочить успей в сторону. Неохота ещё один Микс тратить.
На счёт три... Красная волна ударила в виски. Я рванула трос изо всех сил. Мышцы горели огнем, сухожилия натянулись струнами. Стальная преграда с ужасным скрежетом сорвалась с петель и вылетела. Я успела отпрыгнуть далеко, пропустив дверь и трос мимо себя. Грохот падения оглушил. Пыль столбом.
Путь был открыт. Я стояла, переводя дыхание, чувствуя дрожь в перетруженных руках. Внутри – не триумф. Облегчение. И холодная мысль: План? Какой, к черту, план. Но дверь открыта. Входим.
***
Неделю спустя.
Пахло сыростью, пылью и… сладковатой вонью страха. Как всегда в этих подземных контейнерах-тюрьмах. Я прислонилась к холодной металлической стене, наблюдая. Леон методично выжимал последние соки из нашей «сладкой парочки». – Неужели всё? Точно нет больше убежищ, нычек и людей, которых бы вы забыли? – Его голос был как напильник по стеклу – хладнокровный, безжалостный. Забыли? Ха. Они бы забыли собственных матерей, лишь бы эта пытка закончилась.
– Мы уже всё рассказали! – Голос Ангела сорвался на визгливый писк. – Мы просто ездили по указанным фортам и вывозили новичков по координатам! Мы сами так попались, у нас не было выбора! – молил Ангел, слаб оказался в коленках. Его аура была жидкой кашей из животного ужаса и отчаяния. "Не было выбора". Знакомый рефрен. Его же использовали те, кто держал меня в клетке. Всегда есть выбор. Просто они выбрали быть тварями.
Матильду пришлось ломать дважды. Первый раз – быстро, по-деловому. Но хитрая сучка решила уходить красиво, умолчав про большинство интересных деталей. Уходить красиво. Ирония. В этом вонючем подземелье. Вот только она не учла двух факторов.
Во-первых, я. Я уже не рассматривала её как врага. Враг – это что-то личное. Что-то, на что можно злиться. На что можно мстить. Она же… Только источник информации. Как сломанный терминал, выдающий данные. Без эмоций. Без ненависти. Просто… объект. И это было страшнее любой злобы. Поэтому лёгкой смерти она не получит. Леон знал, что я не позволю. Не из мести. Из… принципа эффективности. Недоработанный источник должен быть исчерпан до дна.
Во-вторых, Леон и его бесконечный источник Микса. Трубки появлялись как по волшебству. Подозреваю, что он делает его сам. Аптечка Апокалипсиса в кармане у призрака. Логично. И страшно. Значит, он может не только калечить, но и чинить. До бесконечности. Пока не получит всё, что нужно.
Резать цыганку второй раз было даже не интересно. Нож входил в плоть, она хрипела, но это был… процесс. Как чистка картошки. Главное, за чем следил мастер – чтобы жертвы не были в критическом состоянии, именно тогда приходят подарки Мешка. "Подарки". Его эвфемизм для внезапных изменений психики или работы мозга, вспышек неконтролируемых ментальных способностей или просто жуткой, мучительной смерти, если было действительно слишком поздно. А что придёт упёртой сучке никто не знает, лучше не рисковать. Нам нужны её слова, а не фокусы местной "магии".
– Теперь точно всё рассказали, – голос Матильды был хриплым, лишенным прежней язвительной энергии. Просто усталая констатация факта. – Я тебе даже пароли свои выдала, что нужно ещё. Просто убей и всё.
– А это пожалуйста, – Леон сделал легкий, почти галантный жест в сторону двери. – Только тут очередь образовалась на твою голову. Очередь. Я мысленно представила Француазу. Ее глаза. Думаю, есть кому это нужнее, – холодно язвил сенсей. Нужнее. Это было невероятно точно. Новенькой это было нужно как воздух. Как последний глоток перед смертью.
Жертву звали Француаза. И она была француженкой (везёт же нам на них в последнее время), ну если креолку можно так назвать. Она стояла в дверях сейчас. Не та полумертвая тряпка, которую мы вытащили из машины. Совсем другая. За неделю под крылом янки она… закалилась. Девушка поступила в ведение бригады Арни, который её натаскивал на скаута. "Натаскивал". Как Леон меня. Как Гринч. Всех здесь "натаскивают". После пережитого у неё правда ничего не открылось, никаких сенсорных талантов, только человеческая боль, но спортивный разряд по стрельбе и служба в иностранном легионе с лихвой компенсировали эти недостатки. Недостатки. В Мешке умение стрелять – не недостаток, а базовая валюта выживания. И пусть реального боевого опыта женщина не имела, но прошла жёсткую школу. Школу, где ломали, чтобы собрать заново. Я видела это в ее осанке, в том, как она смотрела на Матильду. Без страха. С холодной, методичной ненавистью. Поэтому позывной Палач решила отработать на полную катушку. "Палач". Хорошо выбранный позывной. Предчувствие? Или просто знание себя?
Её понимал только Арни, общаясь на смеси английского и французского, но «убить, сама и тонну мата» на любом языке понять не сложно. Ее голос сейчас был низким, хриплым потоком чего-то невероятно гневного и окончательного. Я ловила обрывки. Не слова. Эмоции. Алую волну ярости, черную полосу мести, стальную нить решимости. Ей не нужен был переводчик. Ее намерение было кристально ясно.
– Пошли отсюда, – Леон коснулся моего локтя, легкое движение. – Арни пусть сам разбирается со своей красотой, раз Гринч выбрал её в команду.
"Своей красотой". Опять этот странный, вежливый сарказм. Но теперь я понимала. Это был код. Знак, что спектакль окончен. Наша роль здесь сыграна.
– Ты приносишь удачу, коллегам идеального четвёртого, – продолжил наставник.
Удачу? Я посмотрела на Француазу, которая шагнула к Матильде, блокируя ей путь к отступлению. На Арни, который стоял как каменный страж у двери. На Гринча, чье присутствие где-то наверху обеспечивало, что никто не помешает. Идеальный четвертый. Не про меня. Про нее. Француазу. Она закрывала брешь. Становилась частью машины.
– Союзу - вычислили ещё восемь фортов и три контакта «Вербовщиков», – Леон перечислял факты, пока мы шли по темному коридору прочь от криков, которые вот-вот должны были начаться за нашей спиной.
– Пять схронов с оборудованием, которые не придётся подставлять под разграбление тварям для конспирации, – спокойно сказал сенсей, оставляя бывшую жертву и охотников в одном помещении.
Вычислили. Благодаря болтовне сломленных тварей и моему дару, вытягивающему ниточки из их страха. Теперь можно начинать штурм «Перекрёстка», одним ударом закроем этот гадюшник, а там глядишь до реальных хозяев доберёмся,
Я не оглянулась. Звуки начались – приглушенные, ужасающие. Не крик Матильды. Скорее… хрип. Я сосредоточилась на спине Леона передо мной. На холодном металле стен. На шагах по бетону.