серьёзным делам.
"Серьёзным". Да, таскание балок под дождем – это очень серьезно. Особенно для "Королевы Червей".
– Надеюсь, его убил ты? Не так обидно было бы.
Хотя нет. Лучше бы я. Чтобы он знал, кто пришел за долгами.
– Да жив твой аристократ, доят его по полной, – огорошил Леон, и в его тоне я уловила что-то вроде... холодного удовлетворения? – Ездит по фортам, выгребает всё ценное из закромов.
Жив? Я замерла. Они его... используют? Как говорящую копилку?
– Крепкий орешек, – продолжил наставник, его голос не дрогнул. – Дважды его откачивали, самоубийца хотел. Один раз язык откусил, второй раз его проглотить смог. Благо дежурный персонал всегда рядом и Микс творит чудеса.
Картина возникла перед глазами: изысканный Барон, слюнявя кровь, пытающийся отгрызть себе язык... и проглотить. Господи. А я хотела просто пулю. Отвращение и какое-то извращенное уважение смешались внутри. Настоящий падальщик. До конца.
– Ты специально? – прошипела я, чувствуя, как сжимаются кулаки. Он знал. Знает, что я хотела его видеть мертвым. Или приконченным мной. – То есть, если я его теперь убью – он спасибо мне скажет. А пытать уже бессмысленно, он уже сломался.
Ирония судьбы. Мой трофей превратили в дойную корову, лишив меня даже удовлетворения от мести.
– Зато есть масса других документов, – Леон переключил передачу, как всегда, к делу. – Которые указывают как минимум ещё на две такие базы. Хозяева там не столь пафосны. Предпочитают находиться в тени и не гадить на своей территории.
Другие базы. Другие гнезда. Адреналин ударил в виски, гоня прочь мысли о Бароне. Новая цель. Новая охота.
– Так это же отлично! – я чуть не вскочила. – Нужно собрать рейд и накрыть их! Наконец-то настоящее дело. Не таскать балки, а делать то, что умею. Очищать.
– Не так быстро, – его голос – ледяной душ. – Там почти нет наших представительств. Сплошняком работают Торговый Союз и Нулевые, которые не потерпят прямого вмешательства.
Нулевые. Торгаши. Я скрипнула зубами. Всегда эти границы, договорняки...Политика
– Поэтому мы направляемся туда через три месяца, – продолжил он, и слово "мы" прозвучало как приговор... и как обещание. – Работать по заказам торговцев. Гарантом выступит Гермес и Купец, местный контакт – Пузырь.
"Мы". Значит, возьмет. Облегчение, смешанное с новым напряжением. Чужой сектор. Торгаши. Гаранты... Столько гарантов?
– А что так много гарантов? – спросила я, настороженно. – И нет с нашей стороны? Не верю я этим "гарантиям". Особенно когда нас знают как "кровавых психов".
– Едем в частном порядке, – пояснил Леон, и в его глазах мелькнул знакомый холодный огонек. – А Гермес шепнул коллеге, что мы неадекватные психи с манией всё превращать в кровавую баню. Как я и говорил, достаточно одного раза.
Я невольно фыркнула, а потом рассмеялась – коротко, резко. Маркетинг!
– Вот что творит реклама! – усмехнулась я, играя с рукоятью Ka-Bar. – Четверо из десяти на моём счету, а уважение, словно банду пиратов под ноль пустила. Неплохой КПД. Хотя... "под ноль" – это громко сказано. Но звучит.
– И ещё полтора-два десятка для души, – невозмутимо добавил Леон, напоминая о тех, кто не попал в официальные сводки. О тех, кто просто оказался на пути или в прицеле в "личное" время.
Для души. Да. Были и такие. Я не стала спорить. Вместо этого задала вопрос, который вертелся на языке: "А у самого сколько за годы в Мешке набежало? "
Хотя бы приблизительно. Интересно, как он считает? По головам? По заказам?
– Ну вообще подтверждено около восьми десятков за три с половиной года, – ответил он так же спокойно, как если бы говорил о тоннаже перевезенного бетона. – На самом деле не так часто брал заказы на людей, но обычно массовые.
Восемьдесят? За три с половиной года? Цифра ударила, но не количеством. Всего три с половиной года?
– Ты всего три с половиной года здесь? – не скрыла удивления. А я думала, он здесь вечно. Что он – часть этого хаоса, как ржавчина или вечный дождь. – А я думала, ты десятка полтора топчешь лужи Мешка.
Он выглядит... естественным. Насквозь настоящим, серым и циничным. Рационализм старика, проживающего не самую радостную жизнь. В его глазах, казалось, промелькнула тень чего-то – усталости? Горечи? Но тут же погасла.
– Будь моя воля, я бы убивал гораздо больше, – сказал он с ледяной прямотой. – Но, во-первых, за это не платят. А во-вторых, есть важные дела, чтобы терять время на перестрелки, когда их легко можно избежать. Нужно закончить строительство.
"Важные дела". Его навязчивая идея. Его "порядок из хаоса". Я посмотрела в сторону строящегося поселения. На ровные ряды серых коробок под низким небом. Сорок пять квадратов тишины... или новой тюрьмы?
– Будем и дальше топтать лужи, а не работать по работорговцам, если не ускоримся и не доставим все необходимые материалы для стройки, – его голос вернул меня в кабину "Бегемота". В нем прозвучала не угроза, а констатация факта. Приговор. – С сегодняшнего дня работаем вдвоём на промысле. Ищем новые системные точки для снабженцев и столбим их.
Столбить точки. Как первопроходцы. Или шакалы, метящие территорию. Я кивнула, глядя на дорогу. Хорошая практика перед выездом в чужой сектор, – мысленно повторила я его слова. – Да. Практика стрелять, сканировать, выживать. Как всегда. Рука непроизвольно легла на рукоять Ka-Bar. Новый инструмент. Новая бумажка. Новая задача. Круг замкнулся. Но где-то там, за поворотом, за дождем, маячили эти проклятые серые коробки.
***
Дни сливались в серую полосу. Развалины, недостройки, заброшки, новенький дом, вечный дождь, вонь затхлости и ржавчины. Мы с Леоном методично, как машины, прочесывали очередной сектор. Глаза сканировали карту руин, ища контуры складов, яркие вывески строительных маркетов, хоть какие-то подвалы, где могло появиться что-то полезное – гвозди, проволоку, тушенку, хоть что-то для стройки или для старателей, которых скоро запустят на эти гиблые земли. Все подчинялось логике выживания, функциональности, грубой силы. Еще один склад стройматериалов? Отлично, балки нужны. Продовольственный бункер? Тушенка – валюта. Убежище для добытчиков? Закрепим, поставим метку.
Мир Мешка был мужским миром – миром грязи, металла, бетона, пота, пороха и вечной готовности к смерти. Моя собственная "женственность" давно сжалась где-то глубоко внутри, закованная в бронежилет, замаскированная под капюшон и слой вечной грязи на лице. Белье? А что такое белье? Армейские кальсоны и грубый спортивный топ – вот и весь мой "гардероб". Удобно. Практично. Не жалко испачкать кровью или порвать при рывке в укрытие. Какая разница, что там под комбинезоном? Главное – чтобы не натирало при беге и не мешало стрелять.
И вот, в один из таких унылых, промозглых дней, Леон, чье чутье на полезный хлам иногда граничило с мистикой, остановил «Бегемота» у полуразрушенного торгового центра. Не у задворок, где обычно ютились хозяйственные магазины, а у парадного, давно заваленного входа. Стекло было выбито, но витрины… витрины угадывались. Сквозь грязь и паутину трещин.
– Здесь, – бросил он, уже вылезая из кабины, карабин на ремне. – Внутренний периметр чистый, твари не заходили. Есть что-то… нестандартное.
Нестандартное? – Я насторожилась. Леон редко употреблял такие слова без причины. Под "нестандартным" могло быть что угодно – от склада редких сплавов до ловушки бандитов. Я последовала за ним, "Австрийка" наготове, сканируя ауры. Пустота. Только холод, сырость и запах пыли.
Он ловко пролез в пролом, я – следом. Внутри царил привычный хаос разрухи, но… воздух был другим. Не пахло плесенью или химией. Пахло… пылью, но какой-то особенной, легкой. И тленом, да, но не таким агрессивным. Мы прошли мимо разграбленных бутиков с висящими лохмотьями одежды, мимо пустых стеллажей бытовой техники. Леон уверенно шел вперед, его фонарь выхватывал из мрака… вывеску. Стилизованные буквы, полустертые, но читаемые. И силуэт женщины в изящном белье.
Я замерла. Сердце почему-то екнуло. Не может быть.
Леон направил луч фонаря внутрь. И мир перевернулся.
Магазин женского белья.
Не просто отдел, а целый магазин. Витрины внутри были разбиты, конечно, но полки… полки стояли. И на них, под толстым слоем пыли, словно спящие бабочки в коконе, лежали… они. Бюстгальтеры. Трусики. Комбинации. Чулки. Корсеты. Все цвета радуги, какие только могли выцвести за годы в полумраке. Кружева, шелк, атлас, хлопок. От практичных телесных до вызывающе черных, от простых хлопковых до невероятных конструкций с косточками и лентами, которые казались пришельцами с другой планеты. С планеты "Нормальная Жизнь".
– Вот черт, – вырвалось у меня шепотом. Не ругательство. А что-то вроде благоговейного ужаса и восторга. Я стояла на пороге, не в силах войти, ощущая себя грязным варваром, ворвавшимся в святилище. Белье. Настоящее. Женское белье.
Леон обернулся, его лицо в свете фонаря было непроницаемо, но в глазах, казалось, мелькнуло что-то – понимание? Ирония? – "Системная точка для… повышения морального духа женского контингента форта?" – предположил он сухо. – "Или стратегический запас для дипломатических миссий. Столбим."
Повышение морального духа… Я фыркнула, но звук получился странно сдавленным. Глаза не отрывались от этого чуда. Внутри все перевернулось. Вспомнились армейские кальсоны. Грубый топ, натирающий кожу. Вечное чувство, что ты – функциональный объект, лишенный всего… этого. Красивого. Ненужного. Человеческого.
– Я… я осмотрюсь. На предмет угроз. И ценности груза, – пробормотала я, шагнув внутрь. Голос звучал хрипло. Ради всего святого, Алиса, соберись! Это же просто тряпки!