Но это были не просто тряпки. Это был осколок мира, которого здесь не было. Мира, где женщины думали о красоте, об удобстве, о соблазне, а не только о том, как бы не подохнуть и не простудить почки в сыром бункере.
Я осторожно, почти боясь сдуть пыль, взяла в руки кружевной бюстгальтер нежно-розового цвета. Шелк! Настоящий шелк! Он был холодным и невероятно мягким. Как это… на коже? Не натирает? Потом – практичный черный комплект, но с тончайшими кружевными вставками по краю. Красиво… и неброско. Подойдет. А вот комбинация… Темно-бордовая, атласная, с кружевами и тонкими бретелями. Боже… это же… Я представила ее на себе на секунду – и резко отложила, почувствовав жар в щеках. Слишком. Слишком для Мешка. Но рука потянулась к ней снова. А вдруг? Когда-нибудь?..
Я рылась в полках, как кладоискатель. Нашла упаковки новых, запечатанных хлопковых трусиков разных размеров – роскошь нестиранного, чистого белья! Чулки в коробках, некоторые даже в сеточку. Безумие. Практичные спортивные бра для тех, кому все же нужно движение без помех. И даже… корсеты. Сложные, на шнуровке. Зачем? Кто это будет носить здесь? Но я взяла один, черный. Просто… на память. О том, что женщины когда-то носили такое.
Мой выбор был прагматичным, но с оговорками:
Основу: Несколько комплектов практичного, но приятного на ощупь хлопкового белья (черное, темно-синее, бордовое). Никаких кричащих цветов. Чистота линий, немного кружева для души.
Для работы/боя: Несколько прочных, хорошо поддерживающих спортивных бра. Никаких косточек, которые могут впиться при падении или рывке.
"На выход": Один комплект. Тот самый черный с тонким кружевом. Неброский, но… не просто функциональный. И ту самую бордовую комбинацию. Спрятала их глубже в рюкзак. Мало ли.
Запас: Пачки новых трусиков, пару нейтральных бюстгальтеров про запас. Чулки? Взяла одну упаковку плотных, телесных. Просто потому что могу.
Складывая все это в прочный пластиковый контейнер, который тут же нашла (еще один трофей!), я ловила себя на ощущении, которого не знала давно. На радости. Чистой, почти детской. Как будто нашла не белье, а кусочек самой себя, ту, которую так тщательно прятала под слоями грязи, брони и цинизма. Я размякшая, – ругала себя мысленно. – Это же просто ткань. Пули не отбивает, тварей не отпугивает. Но ощущение мягкого шелка под грубыми пальцами, представление, что под моим промасленным комбинезоном и бронежилетом теперь будет что-то… красивое, женственное, свое – это было сильнее любых аргументов разума.
"Тишина" с коробкой кружевного белья – картина абсурдная. Но когда я вынесла контейнер к "Бегемоту", где Леон уже отмечал точку на карте, я поймала его быстрый, оценивающий взгляд. Ни слова. Ни усмешки. Просто кивок.
– Ценный груз? – спросил он нейтрально, загружая контейнер в кузов рядом с ящиками болтов.
– Стратегический запас морально-волевых качеств, – парировала я, стараясь вернуть привычную колкость, но внутри все еще теплилось это странное, щемящее чувство. – И да… спасибо. За… чутье.
Он хмыкнул, завел двигатель. "Бегемот" заревел, сметая тишину руин. Я забралась в кабину, спиной к кузову, где лежал мой трофей. И впервые за долгое время мысль о возвращении на стройку, к этим серым коробкам будущих домов, не вызывала только усталость. Потому что в одной из этих коробок, в моих условных "сорока пяти квадратах", теперь будет лежать коробка с этим. Напоминание. Что даже в аду можно найти не только смерть и бетон, но и шелк. И кружево. И крошечную, глупую надежду на что-то большее, чем выживание. Пусть пока только на уровне нательного белья. Братки с форта обзавидуются. Или не поймут. Но мне-то какая разница? Мысль заставила меня едва заметно улыбнуться в грязное ветровое стекло.
Спортивный магазин нашли позже. Вынесли его, как и следовало ожидать, под чистую. Типично. Мужики с руками – как саранча. Все, что можно приспособить под качалку или защиту – мгновенно становится "стратегическим ресурсом". Я наблюдала, как тренажеры и амуниция грузились на тягачи, направляясь в новоявленный форт. Форд, который Леон упорно именовал «Париж».
"Антураж следует соблюдать", – бурчал он. Антураж... Как будто мы в театре, а не в аду, где каждый кирпич в стене оплачен кровью и потом. Но спорить было бесполезно. Его причуды были частью пакета "Леон".
Сюда же, в этот строящийся "Париж", свозили наших спасенных новичков. Франк, Палач... Креолка особенно цепляла взгляд. За эти месяцы она не просто выжила – она заматерела. Лицо потеряло былую мягкость, в глазах появилась та же жесткая решимость, что и у нас, ветеранов Мешка. Прозвище "Палач", которое сначала казалось дурацким и несправедливым, теперь висело на ней как влитое. Интересно, она сама это чувствует? Что внутри нее проснулось? Или просто научилась лучше прятать страх?
А потом была Жанна. Вернее, меня назвали Жанной Д’Арк. Святая дева, дарующая свободу и надежду. Работа того самого пожилого профессора истории, которого мы вытащили из какой-то дыры. Старик, видимо, от счастья спасения и ностальгии по цивилизации, решил устроить нам рыцарский турнир в миниатюре. Леона он окрестил Этьеном де Виньолем. Я видела, как наставник едва заметно напрягся при этом, а профессор смущенно забормотал что-то про популярную культуру и Червового Валета на французских картах. Ага, "лицо". Не яростный борец, а карточный персонаж. Идеально. Я долго и громко смеялась, пока не схватилась за бок. Ирония! Королева Червей, которую назвали Жанной Д’Арк! Льюиса Кэролла старик Франк, конечно, читал... но объяснять ему, что мое "частное" прозвище – это не романтичный образ, а клеймо убийцы, под которое меня на самом деле и нанимали? Нет уж. Пусть думает, что я святая освободительница. С ним было... по-домашнему. Неловко разрушать его иллюзии.
Так и прошли эти три месяца. Странная, почти ламповая (если такое слово вообще применимо к Мешку) каша из таскания балок под дождем, ругани с поставщиками, наблюдения, как растут эти серые коробки – мои сорок пять квадратов где-то там, среди них.
Стандартные вылазки для очистки периметра. "Кошки", пару раз что-то покрупнее. Рутина, но смертельно опасная рутина. "Пигмей" не простаивал, вытесняя австрийское изящное оружие. Работа на дистанции всё больше становилась основным профилем.
Азы стрельбы (Франк схватывал на удивление быстро для профессора), основы выживания (где спрятаться, как не шуметь, что есть можно только после трехкратной проверки), мудрости геймерской жизни (доверяй только своим, контракт – святое, Леон – закон). Видеть, как страх в их глазах постепенно сменяется осторожной уверенностью... Это было... странно. Непривычно. Как будто сажаешь семена в выжженную землю. Его исторические экскурсы, наивные вопросы о "Королеве Червей" (я отмахивалась), его абсолютная уверенность в нашем героизме. Диснейленд в аду.
И вот он, день. Последняя секция внутреннего забора встала на место. Готово. Форд «Париж» формально существовал. Разбор близлежащих руин и постройка еще большего количества типовых коробок – это уже дело местных бригад и новичков, набивающих руку. Наше дело – сделано.
Перед самым выездом в чужой сектор, Леон подозвал меня к "Бегемоту". В кузове лежал... монстр. Длинный, тяжелый, с холодным блеском толстенного ствола. ОСВ-96 «Взломщик». Под патрон 12,7х108 мм. Пулеметный. Я инстинктивно оценила вес – без прицела почти 13 кг. Длина – под два метра. В сложенном – все равно больше метра. Рядом – коробка с патронами. Пятьдесят штук. Выглядели они не как патроны, а как небольшие артиллерийские снаряды. Всё это доносит куратор с присущей ему дотошностью.
– Вот это для тебя тренировка, – голос Леона был ледяным, как всегда, когда речь шла о повышении эффективности. – За год должна научиться доставать цель в любом помещении.
Я осторожно прикоснулась к холодному металлу. "Доставать цель в любом помещении". Это означало стрельбу через стены, через легкие укрытия. Это означало гарантированное уничтожение. Мощь. Абсолютная. И... тяжесть. Буквальная.
– Как понимаешь, в ближайшие четыре года мы обречены ездить исключительно на транспорте, пока пыль не войдёт в силу, – продолжил он, глядя на "Бегемота". – Сейчас ты не готова таскать на себе столько оружия без допинга, но вскоре это поправится.
Обречены. Четыре года. Таскать на себе. Слова отозвались эхом. Этот "подарок" был не наградой, а новыми кандалами. Оружие такой мощи нельзя просто бросить в кузов и забыть. Его нужно освоить. Носить. За него нужно отвечать. Он привяжет меня к "Бегемоту" еще крепче. Спасибо, напарник, что напомнил о простых вещах. Но внутри, сквозь цинизм, пробивался иной импульс. Адреналин. Предвкушение силы. Выстрела, который сносит не только цель, но и полстены за ней. Королеве Червей – королевский калибр. Логично.
– А теперь пошли на официальное открытие форта нового типа под названием «Париж», – объявил Леон, поворачиваясь.
Я оторвала руку от холодного ствола Взломщика. Официальное открытие. Фанфары и речи. В аду. Циничная усмешка сама наползла на губы, но я ее поймала. Вместо этого сказала, стараясь вложить в голос нотки той гордости, которую от меня, видимо, ждали:– Конечно, напарник. Вложили столько сил – глупо не порадоваться успеху. – Моих сил. Моей крови. Моих нервов. Это дело моих рук. И где-то в одной из этих серых коробок – мой дом. Клетка? Убежище? Пока не знаю. Но это место, куда я могу привести спасенного Франка или измотанную Креолку. Мое место на этой проклятой земле. Пусть пока только в проекте.
И в этот момент, как назло, в левом ухе зашевелился Сироткин. Его голос, искаженный помехами, но ясно различимый, заполнил пространство между мыслями о форте и весом новой винтовки: