Хотя бы это.
Позже, когда дрожь немного унялась, а боль превратилась в глухую ломоту, я подошла к Леону.
– Зачем этот цирк? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Я ведь стрелок? Мой "Пигмей", мой новый "Взломщик" – вот моё оружие. Не кулаки и не нож.
Леон посмотрел на меня своим ледяным взглядом, но в нем читалось понимание.– Обычно стрелки – тип скоростной. Бегают, прячутся, атакуют издалека, быстро исчезают. – Он сделал паузу. – Но у тебя другая история. Другая специализация. Ты – силовик. Силовик. Слово прозвучало как приговор. – А силовики обязаны уметь драться вплотную. Они – живое оружие, способное в одиночку справиться с большей частью тварей Мешка. – Он перечислил исключения: щиты, шкафы... – Остальное тебе под силу. Поэтому не теряйся в случае близкого контакта. Только для этого.
Только для этого. Чтобы выжить, когда винтовка бессильна. Когда тварь или бандит уже вцепился в горло. Чтобы быть не только Королевой Червей издалека, но и Грозой вблизи. Еще одна роль. Еще одна цепь на шее.
На этом разговор закончился. Мы отдохнули – если это можно назвать отдыхом, когда каждое движение отзывается болью. И я поняла, оглядывая залитый дождём лагерь, спокойного Купца, невозмутимого Омона, ушедшего в себя Клеща и своего каменного напарника: это был последний мой нормальный отдых. Надолго. Возможно, на все следующие полтора года ада в чужом секторе. Силовик... Ну что ж. Посмотрим, чему меня научил твой ремень, Омон. Мысль была горькой, но в ней уже не было прежней растерянности. Только усталая готовность.
***
Полгода. Шесть месяцев адской карусели, где кровь смешивалась с грязью, а пороховой дым стал привычнее воздуха. Мы с Леоном – Королева Червей и её черный Джокер, этакая безумная парочка из кошмарной колоды – чистили сектор. Методично, жестоко, под аккомпанемент заказов Торгового Союза. "Нежелательные элементы". Какое емкое словечко. Оно покрывало всех: мелких бандитов, перебежчиков, слишком алчных конкурентов торговцев, тварей, рискнувших подойти слишком близко к тропам, и даже пару залетных "нулевых" отправились на небеса по "естественным причинам", оказавшихся не в том месте не с теми бумагами. Цена? Целесообразность? Ха! Наш девиз был проще: Зачищено. Следующий. Леон прокладывал маршруты с холодной точностью шахматиста, ставя галочки на карте-кровавике. Я... я чаще держала не "Пигмея", а ручку. Записывала координаты трупов (для отчета и оплаты), номера счетов (куда капали кровные, точнее, кровавые), отслеживала движение денежных масс (чтобы нас не кинули, а то мало ли). А еще я держала прицел. Отстреливала "лишних". Тех, кто мог помешать чистой работе Леона, тех, кто подкрадывался с тыла, тех, кто просто оказывался на линии огня между нами и целью. Дистанция – мой друг. Близость – его территория.
И за эти полгода я потеряла кое-что важное. Не человека. Оружие. Мою Австрийку. Steyr AUG. Элегантную, точную, удобную. Как часть меня самой. Проблема назревала исподволь, как ржавчина. Шесть месяцев секретной миссии – это шесть месяцев жизни в тени. Помощь Торгового Союза? Минимальна, иначе легенда треснет. Геймеры? Табу, полное игнорирование. Значит, никаких дружественных арсеналов, никаких пополнений боезапаса из надежных источников. Сети убежищ здесь – дырявое решето. Приходилось выкручиваться. "Семерка" – патрон 7.62х39 мм – он здесь, как воздух. Найдешь в любом разбитом УАЗике, в любом брошенном блокпосту. Вот и стал мой верный СКС – "Пигмей" – основным стволом. Надежный? Да. Точно бьет? Еще как. Но...
Но это же карабин, блин! Не автомат! Его скорострельность – это не скорость, это медитация. Спокойное, размеренное пых-пых-пых, пока вокруг свищет свинец и орут люди. В ближних стычках, когда Леон врывался в помещение, а мне нужно было прикрывать его спину через окно или дверной проем, этого "пых-пых" катастрофически не хватало. Огонь на подавление? Забудь. Автоматическую очередь? Ха-ха. Я чувствовала себя скульптором, пытающимся остановить лавину зубилом. Точность – да. Но иногда нужен поток свинца. А не ювелирные тычки.
Мысли о переделке "Пигмея" под "синий состав", как у Леона на его Сайге, чтобы увеличить темп, были сладким самообманом. Его ствол – это кастрированная, но все же армейская основа АК. Конструктив допускал такое издевательство. Мой Симонов? Добрый дедушка, спроектированный для мощных одиночных выстрелов на просторах, когда враг тебя не видит. Сунуть в него адскую смесь, заставляющую курок скакать как угорелый? Он просто захлебнется, заклинит, сломается. Плакать потом над обломками? Нет уж.
Решение давило, как гиря на грудь. Я оттягивала, как могла. Цеплялась за свою "Австрийку", за ее эргономику, за знакомый вес, за ее историю в моих руках. Но каждый промахнувшийся из-за недостатка скорости выстрел, каждый момент, когда Леону приходилось выкручиваться в одиночку, совершая лишнее маневрирование, пока я методично пых-пыхала по высовывающимся головам – это был нож по сердцу. Нож практичности.
И вот, со скрежетом, похожим на звук рвущейся души, я приняла решение. Прощай, элегантность. Здравствуй, грубая сила. Steyr AUG – моя подруга, моя красавица – ушла. Не в мусор, конечно. Дворф, вечный умелец и, как оказалось, большой поклонник нашей Креолки-Палача, подогнал ей мою Австрийку. "Подарок для новой подружки", – хитро подмигнул он. Видимо, француженка с прозвищем "Палач" оценила швейцарскую точность. А мне... Мне Дворф, не забывший старую "Королеву", предложил замену. Не изящную, но... красивое решение.
АК-47. Но не просто "деревяшка". Black Storm BS-4. Компоновка буллпап. Выглядит... как оружие из дешевого космо-боевика. Футуристично, агрессивно, немного нелепо. Но под калибр 7.62х39 мм. Под ту самую вездесущую "семерку". Тяжелее? Еще как! Весит, как хороший лом. Но я уже не та хрупкая девчонка, что впервые схватилась за винтовку. Месяцы таскания балок, схваток с Омоном под ремень, жизни в бронежилете – сделали свое дело. Мои руки, мои плечи знают толк в тяжестях.
Я взяла его в руки. Чужой. Пока неудобный. Грубый. Но... мощный. Очень. И главное – его можно лить. Прижать спуск – и он запоет свою свинцовую песню, не задумываясь о ресурсе, не боясь заклинить. Поток. Тот самый поток свинца, которого так не хватало.
Я приняла решение сама. Просто поставила BS-4 рядом с "Пигмеем" в кузове "Бегемота". Леон бросил взгляд. Молчаливый. Оценивающий. И кивнул. Одним резким движением подбородка. Одобрено.
Это был не просто смена ствола. Это был ритуал. Окончательное отрубание дороги обратно. Унификация под массовый калибр – это билет в один конец. В мир, где изящество приносится в жертву выживанию. Где "Австрийка" – это роскошь прошлой жизни, а "Блэк Шторм" – суровая реальность сегодняшнего дня. Где Королева Червей хоронит часть своей индивидуальности ради эффективности. Ради того, чтобы ее Валет всегда мог рассчитывать на свинцовый ливень за спиной.
Я провела рукой по холодному, угловатому прикладу BS-4. Ну что, уродец? Поехали громить их королевства. Грусть по Steyr еще ныла где-то глубоко, но ее перекрывало другое чувство. Чувство окончательного, бесповоротного погружения в эту грязь, в этот металл, в этот калибр. Путь назад отрезан. Остается только вперед. С тяжелым, некрасивым, смертоносным "Буревестником" в руках.
– Теперь мы не теряем время на переснаряжение патронов, пользуясь подножным кормом. Динамика разведки увеличится, – Леон бросил фразу, как кость собаке, пока я чистила ствол нового «Блэк Шторма». Его способ поддержки – как удар топором по пню: грубо, но по делу. Всегда знает, куда ткнуть. Чтоб не залипла в самокопании над «Австрийкой».
– Спасибо, сенсей, – процедила я, швырнув промасленную ветошь в угол гаража. Звучало кисло, но искренне. – Что не даешь впасть в пучины отчаяния по поводу утраченной красоты.
Хотя бы ради этого спасибо. За то, что не дает размякнуть. Красота в Мешке – роскошь смертников.
– Известен лимит по кровавым баням на неделю? Или по плану создание «уютных» убежищ для наших, втихую вырезая соседей? – иронизировала я, немного отойдя от потери.
Он пожал плечами, изучая карту записях. Холодный свет диодов фонаря освещал его каменное лицо.– Совет молчит. Только хвалит. Торгаши довольны – на территории порядок, – палец ткнул в точку. – Выяснил. Пузырь своей манерой… распугал всех вменяемых вольных стрелков. Ну, и наши постарались, наведя порядок. Вся шваль, кого мы гнали из соседних секторов – рванула сюда. Как мухи на… ну, ты поняла.
«Манерой». То есть патологической жадностью и склочностью, а отбросов я насмотрелась достаточно.
Кровавая леди. Титул, который мне присвоили в этом секторе, висел в воздухе тяжелым, липким запахом. Ирония в том, что я была лишь фронтвумен. Лицом дуэта. Основную, грязную работу делал он. Куратор. Леон. Его Сайга редко орала в открытую. Он работал тихо. Как тень. Как термин «зачистка» в его самом буквальном, жутком значении. Вырезал банды целиком, подкараулив момент слабости, спячки, пьяной разборки. Врывался и гасил свет. Навсегда. Уровень оппонентов? Мусор. Серьезных бойцов… серьезных бойцов устраняла я. Издалека. Из темноты. Из бронированной оболочки быстрого багги или через стены убежищ. Моим орудием был «Взломщик». ОСВ-96. Его тяжелый, гулкий выстрел специальным патроном 12,7х108 мм (унифицированным, о да, с крупнокалиберными пулеметами – практичность прежде всего) не оставлял шансов даже за бронедверью. Аурный образ в прицеле тепловизора – и бам. Тело, разорванное пополам, даже не успевало понять, что мертво. Навыки снайпера? Росли. Как грибы на гниющем пне. А вот навыки аудитора… они взлетели до небес.
Оказывается, в этом проклятом мире можно официально запросить распечатки счетов рейдера всего в двух случаях. Первый когда, его смерть подтверждена, а запросивший к ней не причастен.