При этом внешне я лишь пожала плечами, сжимая ручку тяжелого баула, но на самом деле все для тебя. Чтобы ты вернулся и увидел, что я справилась. Что не подвела. Что я – не только твой "силовик". Я могу и это. Для тебя.
И тут он протянул... не оружие. Не патроны. Не очередной Микс. Небольшую коробку. Аккуратную. Cayin N6. Плейер.
– Мне сказали – это лучший плейер для прослушивания твоей любимой музыки, – его слова были такими же ровными, как всегда. Но в них не было обычной сухости отчета. Была... точность. Как расчет траектории пули. – Еще он достаточно прочен, чтобы пережить все перипетии нашей сложной жизни. Там скачан весь Сироткин и что-то похожее. В общем, 124 гигабайта музыки. В подарок.
Удар. Прямо в солнечное сплетение.
Не инвестиция. Не оплата. Не тактическая необходимость. Подарок. Для меня. Для моей музыки. Слово застряло в горле комом. Почему? Зачем? Чтобы проверить, осталось ли во мне что-то человеческое? Чтобы я помнила, что есть что-то кроме свинца и крови? Или... потому что ты знал, что я скучаю по нему? По Сироткину? По тем редким минутам в "Бегемоте", когда я закрывала глаза, и музыка заглушала вой в моей голове? Ты слышал. Заметил. Запомнил. В перерывах между убийствами и расчетами. Как отец запоминает, что любит его дочь.
Я взяла коробку. Она была легкой. Невесомой. Но в руках она дрожала. 124 гигабайта. Весь Сироткин. "Мне сказали"... Кто? Кто в этом аду знает о Cayin N6? Кто знает, что я люблю Сироткина? Только он. Он нашел это. Выменял? Украл? Добыл кровью? Неважно. Он принес это. Сюда. Мне. Это был не рай. Это была мина. Мина, заложенная под мою броню. Потому что так делают для семьи. Для своих. А я... я ведь всего лишь его инструмент. Нет?
– Очень приятно, – голос мой звучал чуть хрипло, предательски. Я быстро спрятала коробку под плащ, от дождя. От его взгляда. От этого невыносимого вопроса в его глазах: "Нравится?". – С чего такая честь? И откуда всё это?
Хотя я знаю. Оттуда же, откуда и все "секреты высшего порядка". Из теней и крови. Но скажи. Скажи хоть что-то. Объясни, почему ты ведешь себя как... как тот, кому не все равно.
– А вот об этом я расскажу попозже, – он лишь чуть тронул губами, намекая на улыбку. Без тепла. Как ледник, скользнувший на миллиметр. – Секретность высшего порядка.
Всегда так. Загадка, обернутая в тайну и залитая цементом "надо знать". Как в детстве учат жизни. Когда он объяснял устройство СКС, но никогда – почему он взял меня тогда, в убежище. Почему не добил, как загнанную лошадь, а дал шанс. Дорогой шанс, который не всем по карману в Мешке. Отец никогда не объясняет всего. Он просто дает. Или забирает. Чтобы потом дети поняли зачем всё это было.
Я вздохнула, смирившись. Взяла его обычный рюкзак – тоже не легкий – перекинула через плечо рядом со своим. Кейс он не отдал. Его "дело".
– Тогда пойдем поедим, – сказала я, поворачиваясь к воротам, за которыми теплился свет, гул голосов и запах... не тушенки. Сегодня, кажется, был суп. Настоящий, с овощами. Он должен поесть. Он выглядит... измотанным. Синяя пыль – адская штука. Надо заставить его поесть горячего. – А после расскажешь, что можно, напарник.
"Пойдем поедим". Самые простые слова. Самые нужные. Как будто он просто вышел на пять минут. Не на месяц в неизвестность. Потому что внутри, под всеми слоями цинизма, брони и ярости, где-то глухо, по-детски стучит: "Папа дома. Живой. Идиот, но живой. И теперь все на своих местах".
Мы вошли в шум форта. Я несла его рюкзак и свой новый, крошечный, бесценный кусочек неба в коробке. Он шагал рядом, неся кейс и свою вечную тайну. Баланс "Парижа", баланс моего мира, снова обрел свою главную, невидимую, неоспоримую ось. Пусть и закованную в лед. Пусть и называемую "напарник". Но для Алисы, сироты Мешка, это было самым близким к слову "отец", на что она могла решиться. Даже в мыслях.
***
Неделю назад
– Ну здравствуй, внучок! – раздался знакомый голос, только помолодевший лет на двадцать.
Таким я его услышал в восемнадцать лет, когда абсолютно незнакомый человек предложил мне переехать к нему на дачу.
– Ну здравствуй, дед! – равнодушно ответил Леон. – Надеюсь ты расскажешь зачем я тебе понадобился на этот раз, вот только не надо ездить по ушам, как твой родственник.
– Что, так заметно? – удивился Купец.
– Словно отец и сын, явно прослеживается генетическая связь, – холодно ответил седой рейдер.
– Как давно знаешь? – уточнил «Родственник».
– После Шанхая, когда покрутился среди знающих людей, да и Алиса помогла мозги прочистить, – зло усмехнулся Леон, катая во рту капсулу с пылью.
– Ладно тебе, хотели убить – давно бы сделали это, – успокоил Дед.
Они еще немного поговорили, и дед с Леоном прошли в коричневый портал, открытый каким-то бедолагой под гипнозом.
Четыре дня назад.
– Смотри, вот это главный секрет могущества Нулевых, они откололись две сотни лет назад от нашей коалиции, установив контроль за источником камней. Кладбищами тварей. Не вздумай здесь стрелять, чудищам вообще без разницы, что происходит, а охрана всполошится, – предостерёг меня Дед.
– Здесь мешанина из энергии, что мы ищем? – холодно поинтересовался Леон, поправляя бронированный кейс под редкие камни. Дед же тащил обычный холщовый мешок и не реагируя на взгляд седого рейдера.
– У всех свои привычки, внучок, – ответил на невысказанный вопрос торговец. – Ищи коричневые – телепорт как ты понял, белый…
– Поиск направления в Мешке, розовый – поиск объекта, а об остальных не знаю, – перебил собеседника седой.
– Последний – чёрный. Он для девах. Позволяет управлять тварями дня три, если головой не поедет, но его нам как раз и ненужно, только розовые, коричневые и белые. – усмехнулся Дед. – Ну и жёлтых с фиолетовыми можно добрать, а то эти гадёныши редко лезут в бой, если ничего не изменилось за последние шестьдесят лет.
– Нет, всё так. Значит займёмся делом, пока нас не засекли нулевые, – прервал обмен любезностями Леон.
Четыре дня Леон с Дедом пылесосили кладбище, чётко отслеживая охранные пикеты, что в принципе не составляло труда для двух сенсоров. Рейдер ещё в первый день собрал полный кейс
В итоге родственники договорились, что при необходимости геймер направит запрос на дополнительный материал, а не полезет на свой страх и риск потрошить кладбище без надёжного проводника.
Леон переосмыслил прошедшую неделю на Земле, когда по его заказу просто привезли три десятка жёстких дисков с фильмами, сериалами и прочем развлекательным контентом. Кроме этого, информация по всем видам огнестрельного и холодного оружия. В довесок программы обучения школьным дисциплинам, иностранным языкам и техническим вопросам. От сельского хозяйства до металловедения и строительства. А ещё много музыки и отдельный подарок для напарницы. Новый проигрыватель с мощной батареей, забитый любимой музыкой для неё.
Это помимо двух проекторов и трёх мощнейших ноутбуков в армейском исполнении, которые не бьются даже после прямого пистолетного выстрела.
– Теперь ты готов? Образец я тебе дал, знание в голову вложил, материал набрали незаметно для правительства, – усмехнулся Дед.
– Знание, ты вложил, старый. Работаете по ветхому завету, даже не вникая. Хорошо теперь примерные пропорции знаю, остальное методом проб и ошибок. Зато сколько угодно, а не на грани неровного срыва, – холодно подколол седой одного их основателей торгового союза.
– Тогда открывай свою память, чтобы я использовал её для доставки тебя домой, – сообщил Дед.
– Смотри, только не увлекайся, я контролирую процесс, – согласился геймер, доставая контейнер для трофеев, навьючивая на себя два рюкзака. Один сзади, второй спереди. Спасибо телепортации, долго ходить не придётся.
Два часа спустя Леон был уже в Париже, нагруженный материалом по самые брови, а также тайнами сурового мира, рейдер не мог перемещаться без допинга. Поэтому приняв синей пыли командир оперативной группы форта рывками двигался домой, где его ждал единственный по-настоящему надёжный человек. Напарник, а не инструмент. Пусть это решение холодного разума, но по-другому Леон уже не умел.
***
– У нас месяц на отдых и подготовку, – голос Леона резал тишину нашей каморки в административном блоке «Парижа». Я сидела напротив, чистя разобранный «Блэк Шторм», масло и пороховая гарь — мой привычный аромат спокойствия. Он откинулся на стуле, его лицо было маской усталой отрешенности. – Потом опять обратно, но только уже с конкретными заданиями.
Он перечислил пункты, каждый весомее предыдущего, как гири, навешиваемые на душу: внедрить и легализовать два десятка убежищ, набрать три сотни пушечного мяса (он сказал "бойцов", но мы-то знаем), найти сердцевину работорговой гидры. – Союзу геймеров разрешили провести санацию территории и занять освободившиеся пространства в обмен на участие в операции по уничтожении сети подпольного правительства.
Санация. Красивое словечко для кровавой бани. Освободившиеся пространства. То есть трупы еще не остынут, а мы уже будем ставить флажки. Подпольное правительство. Звучит так… цивилизованно. Как будто не сволочь, торгующая людьми, а оппозиционеры, борющиеся с тиранией. Леон говорил ровно, без интонаций, как зачитывал отчет о погоде. Но каждый пункт ударял по нервам, как пуля рикошетом.
Месяц. Всего месяц. Не отдых. Передышка перед прыжком в еще больший ад. Триста человек… куда? В мясорубку? Искать базу рабовладельцев – это не склад тушенки грабить. Это значит снова нырять в самое пекло, в тот смрад страха и боли, который я чувствую кожей за километр. А он… он просто "у нас месяц". Как будто планируем отпуск на море. "Отдохнем и подготовимся". К новым убийствам. К новым зачисткам. К новым мешкам с головами, которые будут висеть на моей репутации "Кровавой леди".