– Погнали. Есть первый контакт. Банда «Кота» с Джо подтянутся по координатам, – он назвал точку на карте, где нас уже ждали… или не ждали.
Наш «отряд». Самые отмороженны, кого списали со счетов в хозяйственных вылазках. Кто не вписался даже в своеобразные ряды игрового Союза с его попытками играть в цивилизацию. Кто слишком жесток, слишком тих, слишком нестабилен или дышит войной, словно воздухом, задыхаясь в четырех стенах среди «мирняка». Те, для кого «Париж» – не дом, а пересылка перед следующей миссией в ад. Впрочем, геймеры рады всем, находя занятия по душе. Поэтому напарник и я с ними.
Такие, как мы с Леоном.
Мысль пронеслась беззвучно, не с гордостью, а холодным признанием факта. Мы – не строители или только охрана. Мы – хирургическая сталь для грязной работы. Зачисток, в которых порой играем роли грязных крыс, пробирающихся в щели чужой империи страха.
Я вдавила педаль газа. Багги рвануло вперед, ревя мотором, не прикрытым глушителем. Шум привлекал тварей? Возможно. Но сегодня нам нужно было другое внимание. Внимание тех, кто должен поверить, что в их сектор пришла новая стая голодных псов. Безумных. Опасных. Своих.
Бронированная сетка лобового стекла перед глазами дрожала, искажая руины.
***
Первый форт 184-0. База сети.
Слова Матильды о форте 184-0 все еще резали слух, отдаваясь хриплым эхом.
"Похрипывала после вторичного внушения..."
Мерзость. Чистая, беспримесная скверна. Пальцы непроизвольно впились в холодный металл "Шторма" под плащом, но теперь это наша мерзость. Точка отчёта для Кровавой Королевы и ее Джокера. Звучало, как афиша дешевого подпольного кинотеатра, но здесь, в сердцевине гнили, обретало зловещую, вязкую весомость. Мы возвращались не с пустыми руками. С оружием и людьми. Белла, Кот, Сова (эта маньячка в овечьей шкуре, чьи глаза слишком часто скользили по новичкам с голодной оценкой...), Джо – наши щупальца, кроты, закладывающие взрывчатку под фундамент этой империи грязи. Их грузовики, битком набитые "системным хламом" для "комфортных складов", становились не кирпичиками, а червями, точащими опоры изнутри. Автономная логистика под прикрытием нашей кровавой славы. Ирония? Слюна горьким комком встала в горле. Не-а, стратегия холодная и жестокая, необходимая, словно прижечь рану, оставляя рубец, но спасая руку от загноения. Наша операция по чётко спланированным пунктам, как в шпионском детективе.
Пальцы скользнули по гладкому, бездушному пластику. Подарок нулевых – вклад в общее дело. "Петрова Милана" – буквы, выдавленные на поверхности, жгли подушечки пальцев. Имя. Имя прошлой жизни, вытащенное из небытия, как труп из братской могилы. Когда ты была этой Миланой? Хрупкая девчонка в офисном платье, мечтавшая о карьере? Или уже номер на браслете в том аду, что звался "Перекрестком", когда ты сломалась и стала Матильдой? Вербовщиком в этой жуткой системе.
«Когда-то и меня звали по фамилии..»– вспыхнуло в сознании.
В Мешке мы – клички. Звериные, грубые, меткие.
"Тишина" – за точность выстрела сквозь грохот боя.
"Кровавая Леди" – за реки, пролитые по приказу и без.
"Королева Червей" – за умение находить слабое место и вгрызаться в него.
Тавро судьбы, выжженные на коже кислотой реальности – знаки отличия для своих и чужих в этом сумасшедшем доме.
А тут – "Милана". Имя чужое. Нелепое. Хрупкое, как стакан на краю стола в качающемся вагоне. Оно било по натренированному равновесию.
Охранник ляпнул его с дешевой, насквозь фальшивой галантностью: "Добро пожаловать, прекрасная дама".
Мурашки пробежали по спине. Я чуть не дернулась, не впилась ножом в его ухмыляющуюся рожу. Прекрасная дама? Со "Взломщиком" за спиной, весящим как хороший лом? С ножом Ka-Bar за поясом, чья рукоять знакома пальцам лучше, чем чья-либо рука? С глазами, видевшими столько смертей, что они давно потускнели? Милашка, да.
Сарказм клокотал внутри, едкий и горький. Правильно говорил Купец, длительные рейды плохо влияют на социальные навыки, нужно расслабиться Алиса. Вальсируем.
Взгляд сам скользнул к Леону. Его пропустили молча, вернее назвали... Леоном. Какое у тебя настоящее имя, наставник? Вопрос впился в сознание, острый и навязчивый, как заноза. Кто ты был до Мешка? Инженер? Солдат? Охотник? Убийца с пеленок? Директор логистической фирмы и псевдоним, всё что знаю о тебе.
"Леон" – звучал так же естественно и пусто, как "Ангел" для легенды внедрения.
Позже, – прошипела я себе мысленно, загоняя любопытство в самый дальний угол. – Когда не будем играть в эту пошлую пьесу "Ангел и Матильда" перед этой жирной гнидой "Глыбой". Когда можно будет дышать, не разыгрывая вежливость.
Сейчас каждый нерв был натянут, как тетива, сканируя пространство, ауры, каждую мелочь. Игра началась. И "Милана Петрова" – моя маска. Самой неудобной из всех, что мне приходилось носить.
Леон, мой "Ангел", в наглую подкатил к самым дверям, без тени сомнения, как хозяин, вернувшийся в собственный дом. Бесстрашие? Скорее – презрение. Презрение к этой гниющей туше, слишком ленивой, чтобы заподозрить волка в овечьей шкуре.
"Пришлось уйти в спокойный сектор... как вы знаете, зачистили цепочку."
Ложь текла из его уст, гладкая и маслянистая, как яд. Даже я не способна определить искренность его слов, настоящий социопат. Его оружие – показная честность. Мое – хорошая мина. Я шагнула вперед, и "Матильда" расцвела ледяной, безжизненной улыбкой.
"Впрочем, работать все равно нужно, поэтому мы здесь."
Голос? Мед, разлитый по стеклу. Холодный. Гладкий. Идеальная маска. Под ней – ад.
Этот «Глыба» – гора заплывшего жира и удушливого парфюма. Его свиные глазки привычно скользили по лицу, груди, бедрам. Оценивающе, пошло, как скот на рынке. Он их видел. Видел тех, кого продавал. Матильд, Ангелов, Петровых Милан. Видел и наслаждался. Каждый взгляд – плевок в душу. Плевок в мою душу, в ту, что выжила в "Перекрестке". Волна гнева – раскаленная, мгновенная – взрывается в висках. Сердце колотится о ребра, как пойманная птица. Хочется выхватить "Шторм" и размазать эту рожу по стене. Сейчас. Немедленно.
Рука Леона – быстрая и сильная легко ложится на плечо, заставляя остыть.
«Стоп. Не сейчас. Не здесь. Найти привычный якорь в ауре напарника»
Вдох. Воздух обжигает легкие, как ледяная крошка. Выдох. Ярость сжимается, кристаллизуется. Не бесконтрольное пламя, а острое лезвие стилета. Колющее и бесшумное. Ледяная игла, воткнутая в самое сердце бури. Я держу его взгляд, и улыбка "Матильды" не дрогнула. Сохранила лицо, а большего сейчас и не нужно.
Одиночество мерцающего экрана компьютера. Могильный свет для почти полторы сотни людей. Строчки пустоты в системе. Вроде всё указано: имена, возраст, рост, вес, цвет волос, собрано в каталог живого товара, а по факту – пустота.
Координат – нет. Записей о преступлениях – нет. Они – призраки, просто тени в системе, предназначенные для тихой эксплуатации.
«Против них даже преступление не зафиксируют.» – Мысль бьет ледяным шипом под дых.
Лагерь... там был ад. Физический. Боль, грязь, насилие – осязаемые. Здесь же... системное убийство – уничтожение самого права называться человеком. Стирание из реальности – безразличие, глубокое, оттого бесчеловечное.
Леон. Его кисть – костлявая длань смерти, тыкает в экран.
"Как нет данных? Вот, смотри..."
Голос холоден, но ощущается что-то живое. Охотничий азарт? Почти веселый словно нашёл логово зверя. Главную добычу нашей миссии – данные. Оранжевая строка: имя, координаты цели, адрес доставки.
"Отличная наживка." – Он скалится, в его глазах – холодный огонь триумфа. Головоломка разгадана – механика зла обнажена.
А я? Моя ярость? Она не горит – копиться, тяжелая и густая, как расплавленный свинец, заливающий все внутри. Кристаллизуется в неумолимый монолит. Ледяная глыба ненависти, готовая рухнуть и снести всё на своем пути. Он видит схему, я вижу сотни глаз, смотрящих в никуда. Он радуется разгадке – я чувствую тихий ужас тех, кто уже стал призраком в этой проклятой машине. "Наживка"… Слово режет слух, но это наш крючок, и мы его забросим. В самое сердце гнилой системы.
"Что скажешь про местного коменданта? Вербовка?" – спросил он по ларингофону, не слышно для будущей жертвы, пока мы покидали административное здание.
Голос Леона был ровным, но я знала этот тон, приговор уже вынесен. Просто проверял мою оценку, словно учитель на экзамене.
«Гнилой, – выдохнула я, не оглядываясь. – Нужно чистить. Тем более он нас видел.»
Я чувствовала теплое, жирное пятно на экране моего внутреннего сканера. Видел и уже прикидывал в голове приятный вечер с "Матильдой". Его взгляд липкий, как грязь из канализации, он будет копать и поймёт, что легенда шита белыми нитками.
Но как? Три сотни метров периметр безопасности вокруг форта. Просто не увижу ауры.
Ложная беспомощность, просто игра – ритуал. Я знала его, понимала – план уже запущен, как шестеренки в его безупречном механизме, но произнести это вслух было важно. Обозначить предел, признать дистанцию для того, чтобы принять вызов.
Его ответ ударил тише выстрела, но глубже: «Вот и поспорим, как ты стреляешь без подарков Мешка.»
Вызов. Всегда испытания и доверие. Вера не в "Кровавую Леди", а в меня. Пусть с холодным расчётом, зная возможности. Решаемая задача для глазомера, пальца на курке, холодной головы и ненависти, что сильнее любой красной пыли. Что-то ёкнуло под ребрами – не страх. Гордость? Нет, готовность перед прыжком в пропасть, но у меня всегда парашют за спиной, пусть порой приземления с ним выходят жёсткими.
Мы вышли, а "Глыба" сиял, как перезревшая тыква, пока Леон раздавал пустые комплименты, вынеся приговор. Я бы подумала, что это верх цинизма, но это просто работа: «Надёжный контакт».