очень долгую кампанию. В глухом углу, без поддержки. Они не ждут, что мы вернемся скоро. Или вообще. Холодный комок страха (редкий гость!) скатывается по позвоночнику. Гасим его яростью. Сейчас не время.
– Я так понимаю все эти подарки не спроста? – насмешливо спросила у Прораба. – Какая задача?Насмешливо? Внешне. Внутри – лезвие. Хочу услышать это из его уст. Хочу увидеть, как он скажет, что швыряет нас на верную смерть. «Не спроста». Подтекст: «Мы знаем свою цену, старики. И это – слишком дешево».
– Как обычно, поехать, разведать и найти тварей. Чует моё сердце, зря остальные расслабились. Не от нас они бежали, ой не от нас, – дал весьма размытые вводные Прораб. – Поймайте хотя бы одного главного живым, не нравится все эти шевеления.«Поехать, разведать и найти тварей». Так просто? Ага, щас. «Чует мое сердце». Великолепно. Тактическая аналитика высшего уровня. «Не от нас они бежали». Значит, от кого-то пострашнее? Или к чему-то поинтереснее? «Поймать главного живым». В диком секторе, где все друг друга режут на пороге. Безумие. «Не нравится шевеления». Под этим «шевелением» – горы трупов и новый виток рабства. Он это знает. И все равно посылает нас вдвоем. Потому что мы «эффективны». Потому что мы расходный материал высшего качества.
– Задача для отмороженных одиночек? – прямо уточнила у советника, который уже видимо списал нас со счетов.Прямо. Вызов. Пусть скажет это вслух. Пусть скажет, что швыряет нас на убой. «Списал со счетов». В его глазах – не сожаление - расчет, как будто оценивает шансы скаковой лошади на гиблом треке. Мои шансы он оценивает низко. Ярость бьет в виски. Хочется плюнуть ему в эту бородищу.
– Задача для самого эффективного дуэта, – тихо, но чётко произнёс Прораб, глядя мне в глаза, придавив аурой.Тихо. Но как удар кувалды. Его аура – не просто давление. Это как если бы гора внезапно наклонилась и придавила тебя к земле. Воздух вышиблен из легких. В ушах звон. Сердце колотится, как пойманная птица. «Самый эффективный дуэт». Не комплимент. Приговор. Он не просто Глава. Он – СИЛА. Древняя, первобытная, не знающая сомнений. И он видит насквозь. Видит мою ярость, мой страх, мое презрение. И ему плевать. Потому что мы – инструменты. Острые и нужные прямо сейчас. И точка.
Я немного поплыла, сообразив, что зашла далеко в этой «дружеской беседе».«Поплыла». Слабо сказано. Меня почти вывернуло наизнанку. Голова пустая, ноги ватные, как после близкого разрыва. «Дружеская беседа». Какая жесть - это был допрос, проверка на прочность. И я чуть не треснула. Стыд - жгучий, как плевок в лицо. Я – «Кровавая Леди» – чуть не упала от взгляда! Гасим панику. Дышим.Фокус.
– Я поняла, Глава. Будет сделано, – единственное что мне оставалось сделать, чтобы не упасть от невыносимого желания сбежать подальше от этого жуткого человека.«Поняла, Глава». Вынужденная капитуляция. Необходимая. Голос звучит ровно, но с чужими интонациями.
«Будет сделано».
Обещание или клятва на эшафоте.
«Невыносимое желание сбежать».
Инстинкт жертвы, загнанной в угол, но я – не жертва, а хищник. Даже перед лицом горы. Особенно – перед лицом горы я стою и не падаю.Это главное.
– Вот и отлично, девонька. Пока не найдёте гнездо Аспидов, можете не возвращаться. Задача бессрочная, до выполнения, – обрадовался ретроград.«Девонька». Опять, но теперь в этом слове – не яд, а... снисхождение? Признание капитуляции?
«Можете не возвращаться».
Отлично. Значит, «Париж»...Мои сорок пять квадратов тишины...Кинотеатр...Все это теперь – призраки.
«Гнездо Аспидов».
Поэтично и страшно. Аспиды...Змеи. Ядовитые, скрытные, смертельные. Точное название для банкиров-работорговцев.
«Бессрочная».
Пока смерть не разлучит нас с заданием. Он не сомневается, что вероятность этого высока, ведь мы не могли отступить.
Так началась наша Робинзонада.«Робинзонада». Какая ирония. Робинзон мечтал о спасении, мы же отправляемся в самое сердце тьмы. На остров, кишащий самыми опасными тварями Мешка – людьми. С новым Багги и кольчугой, но со старым Леоном и с вечной музыкой Сироткина в наушниках. Вперед на край света, до самых глубин ада. Потому что «будет сделано». И ты хоть убейся, но выполни.
Крикнуть, что есть сил:«Вопль. Дикий, рваный, из самой глотки. Не в эфир. Не для этих ублюдков в "конторе". В пустоту Багги, в рев мотора. Чтобы заглушить этот звон в ушах после Прораба. Чтобы сжечь стыд за свою слабость. Крикнуть – и не услышать даже эха в этом проклятом Мешке.»
Вдруг мы всё же спим?«Может, это кошмар? Этот бесконечный рейд? "Робинзонада" в аду? Может, я всё еще в "Париже", на своем сорока пяти квадратах, и плеер просто зажевывает диск? Может, Леон рядом не потому, что мы застряли в двухсотых фортах, а потому что я не проснулась?.. Слишком реально. Слишком пахнет гарью, пылью и своей же кровью. Не сон. Ад наяву.»
Мимо пусть летят стрелы-слёзы, дни:«Пусть. Пусть летят. Стрелы врагов, слёзы тех, кого не смогла спасти, дни, сливающиеся в серую муть. Моя броня – не эта кольчуга "скрытого ношения". Моя броня – лед внутри. И ярость. Они скользят. Рикошетят. Не достают до живого, что где-то там, под слоями цинизма и навыков убивать, еще теплится. Пока.»
Всё равно они нас не ранят:«Не ранят нас. Леона и меня. Дуэт. Точку опоры в падающем мире. Пока мы вместе – эти стрелы-слёзы-дни – просто фон. Шум в наушниках поверх музыки. Раздражает, но не убивает.»
Придумай мне день:«Выдумай, Леон. Как ты выдумываешь тактику прорыва. Как координаты ложного логова. Выдумай один день. Не Мешка. Не секторов, фортов, "нулевых" и работорговцев. День без этих стен лжи, предательства и грязи. Без новых ран – ни на теле, ни в душе. Всего один. Фантастика? Да. Но ты умеешь невозможное.»
Где нет ни людей, ни стен, ни ран:«Никаких. Ни хитрых пауков-банкиров, ни давящих гор вроде Прораба, ни этих новичков с пустыми глазами. Ни бетонных коробок, ни колючки. Ни ноющей боли от старых шрамов, ни свежей крови на рукаве. Просто... пустота. Тишина. И, может быть, небо. Настоящее. Без вечной пелены дыма.»
Во мне уже ничего не осталось:«Батарейка села. Выжата досуха. Ни злости, ни ярости, ни той самой "размяклости". Ни надежды на "Париж". Только глупая, навязчивая мечта – как заевшая пластинка. И усталость. Тяжелая, свинцовая. До костей. До самой сердцевины.»
Глупый сон и усталость:«Этот дурацкий сон о дне без стен. Он глупый. Опасный. Расслабляет. А усталость... Она как синька, только без кайфа. Тормозит реакции. Затуманивает взгляд. Врагу на руку. Но сбросить не могу. Не осталось ничего, чтобы его перебить.»
Хочу, чтоб ты одна была рядом:«Не "Седой", не "Джокер", не "напарник". Просто ты. Тот, кто знает цену молчанию. Кто не лезет с дурацкими вопросами. Кто просто есть. Твердая точка в этом качающемся мире. Одна. Без всей этой шелухи Мешка. Без масок. Без необходимости быть "Кровавой Леди" или "Королевой Червей". Просто ты.»
И смеяться, смеяться:«Не цинично. Не истерично. А так... Свободно. Глупо. Над чем? Неважно. Над твоей невозмутимостью. Над тем, как у меня волосы встали дыбом от статики в Багги. Над абсурдом всего этого. Чтобы смех рвал горло, а не пули. Чтобы это был единственный звук на свете.»
На пути к водопадам:«К чертовым водопадам! К чему-то громкому, мощному, чистому. Что смоет всю эту грязь. Хоть на минуту. Путь к ним – не на карте Прораба. Это наш путь. Бессмысленный. Красивый. Как полет к краю света. Куда мы не вернемся.»
Я забуду дом:«"Париж"? Он уже призрак. Сорок пять квадратов тишины, затянутых пылью дорог. Забуду. Легко. Дом – это там, где твоя спина прикрыта. Где молчание – язык. Где не надо быть больше, чем есть.»
Украду твоё имя:«Настоящее. То, что было до Мешка. То, что знаю только я. Возьму его с собой. На край света. В небытие. Оно станет паролем в том выдуманном дне. Или просто талисманом против тьмы.»
Мы же не вернёмся:«Знаем. Чувствуем костями. "Бессрочная, до выполнения". Или до конца. Прораб дал билет в один конец. Мы его взяли. Без сожалений. Возврата нет. Только вперед. К водопадам. Или в никуда.»
Здесь мы победим время:«Хотя бы на миг. Пока мчимся на этом чертовом Багги по дороге в никуда. Пока смеемся (если посмеемся). Пока ты рядом. В этот миг – мы не винтики в системе Мешка. Не охотники на призраков. Мы – Алиса и Леон. И время не властно над этим.»
Мимо пусть летят стрелы-слёзы, дни...(Повтор – как мантра, как последний бастион. Пусть летят. Мы уже за чертой. Мы летим к водопадам.)
***
Две недели спустя.
Область свободных фортов... Название как насмешка. "Свободных" от чего? От совести? От законов физики, кроме закона джунглей?
Не являлась территорией беззакония в прямом смысле, просто тут свои "понятия" выбиты на костях и прописаны свинцом, фронтир со всеми вытекающими последствиями. Дикий Запад, только вместо ковбоев – отмороженные рейдеры с армейским железяками, а вместо салунов – вонючие бункеры. Вот прямо сейчас на умеренной скорости мы врывались в местное общество резких парней и отчаянных девушек, а может, наоборот. "Отчаянных девушек"? Скорее "отчаявшихся выжить любым путем". Не важно. Ничего здесь по-настоящему не важно, кроме силы и удачи. Сейчас меня больше увлекала... нет, не увлекала. Цепляла. Как якорь за последнюю твердыню в этом болоте. Беседа с Леоном.
– Говоришь, понял общую структуру работы сил в Мешке? – неспешно вела разговор, на скорости в восемьдесят километров в час. Голос звучал ровно, но внутри – скепсис, густой, как грязь на колесах. Он вечно копается в этом. В гравитациях, спектрах, "системе". Как будто разгадка сделает этот ад осмысленным. Черт с ней, с разгадкой. Я просто хочу знать, откуда ждать удара. – И даже готов поделиться со мной? Милостиво. После двух недель молчания в дороге, прерываемого только лязгом оружия и моим ворчанием на ухабы. Насколько я помню, мы тогда остановились на фиолетовых и прозрачных тварях.