Мы сорвались с места, Багги взвыл, подбрасывая нас на ухабах. Движение – на автопилоте. Леон сканировал местность, я давила на газ, чувствуя, как адреналин замешивается на старой злости. Не надо было палить. Не надо было связываться. Но этот наглый голос...
Открытая дверь убежища. Трое рейдеров – бледные, безоружные, демонстративно стоящие вдали от сложенных стволов. Ауры – колючий клубок страха и вины. И... он. Тот самый брюнет. Высокий, с фигурой атлета, лежит на бетонном полу в луже крови, которая кажется слишком яркой, слишком живой в этой серости. Его лицо... красивое. Глупо красивое. Не для Мешка. Другой рейдер сидел над ним, лицо перекошено усилием, пальцы глубоко в шее, зажимая хлещущую артерию. Его руки по локоть в алом.
Артерия. Шея. Минуты. Если повезет. И эта аура... Она не погасла. Она светилась. Теплом. Настоящим, глубинным теплом, как... как печка в детстве. В том "до". Я никогда... Никогда не видела ничего подобного. Не чувствовала. Даже от Леона – ледяная глубина, сила. А это... Это как солнечный луч сквозь смог. Ослепительно. Невыносимо.
Леон уже двигался, быстрым, экономичным шагом, доставая Микс из нагрудного кармана. Время для него текло нормально. Для меня – остановилось. Я застыла в дверях, не в силах оторвать взгляд от этого света. От этого умирающего юноши с лицом ангела-мутанта.
Обнять его. Просто подойти и обнять. Прижаться к этому теплу. Зарыться в него, как в одеяло. Забыть про Мешок, про Аспидов, про отрубленные руки и вонь канализации. Глупость. Идиотизм. Он истекает кровью! Но... этот свет. Он зовет. Как магнит. Как наркотик, которого я не пробовала.
Леон всыпал в ноздрю Микс. Механик – просто тихо вдохнул, его тело расслабилось, конвульсий не было. Он просто... отключился. Мирно. Его аура пульсировала ровнее, свет стабилизировался, но тепло не исчезло. Оно окутывало его, как нимб.
Хочу. Хочу этот источник тепла рядом. Не для сети. Не для пользы. Для себя. Как трофей. Как ту самую игрушку, которую никогда не было. Чтобы приезжать в "Париж" (если он еще существует) и видеть это сияние. Чтоб знать, что в мире есть что-то... неиспорченное. Даже если это иллюзия.
– Леон, – мой голос прозвучал чужим, слишком резким на фоне тишины. – Делай что хочешь с остальными. А Механик... Механик идёт с нами. – Я повернулась к трем рейдерам, стараясь не смотреть на светящуюся фигуру на полу. – Кто он такой?
– Не, так дела не делаются! – возмутился их лидер, Дерзкий (аура его полыхнула искренним негодованием, без страха). – Если Мех захочет с вами – добро. А так – нет! Он хоть и... больной, – он смущенно замолчал, – но пацан ровный! И руки из правильного места растут! Не какой-то шкет!
"Больной"? Вот оно что? Но аура... она чистая. Яркая. Не больная. Или это его "болезнь"? Неважно. Он мой.
– Тогда мы ждём здесь, – я сделала шаг вперед, чувствуя, как моя собственная аура сжимается, становясь плотной, давящей. Не страх. Предупреждение. – Угостите девушку чаем? Или так и будете стоять как истуканы? – Я попыталась улыбнуться. По-настоящему. Получилось странно, как будто мышцы лица забыли это движение. Но внутри... внутри клокотало странное чувство. Предвкушение? Надежда? Или просто охотничий азарт нового трофея?
У меня есть спокойствие рядом с Леоном. Твердая скала. А теперь... теперь я нашла радость? Тепло? Этот странный свет? Он не уйдет. Я не позволю. Эгоистично? Черт возьми, да! До мозга костей. Стыдно ли мне? Мне, "Кровавой Леди"? Бухгалтеру ада? Той, кто укладывает трупы, как цифры в таблице, чтобы добраться до цели? Кто выбивает правду кастетом и топором Леона?
ДА, МНЕ СТЫДНО.
Стыдно этой дикой, животной хватки. Этого желания схватить этого парня и утащить в свою берлогу, как волчица уносит щенка. Чтобы просто смотреть на него. Чтобы чувствовать это тепло. Как идиотка. Но... я хочу. Сильнее, чем хотела новую пушку или целый склад патронов. Хочу эту живую "игрушку".
Два часа прошли в... почти весёлой обстановке. Леон, мастер холодного расчета, просто завербовал всех четверых, вручив каждому по Миксу "на дорожку". Его аура была спокойна, как всегда. Он видел потенциал. Я же сидела, стараясь не пялиться на Механика, который все еще лежал без сознания, но дышал ровно, рана на шее уже стягивалась розовой пленкой нового эпителия. Его аура светилась ровным, успокаивающим светом. Я ловила краем глаза, как рейдеры косились на меня – не со страхом теперь, а с любопытством и каким-то... пониманием? "Видели таких", – подумалось мне с новой волной стыда.
И вот "рекламная акция" очнулся. Длинные ресницы дрогнули, открылись глаза – чистые, зеленые, как весенняя листва (черт, что со мной?!). Он посмотрел прямиком на меня. Не сквозь. На. И улыбнулся. Легко, без тени боли или страха.
– Привет, – его голос, баритон с легкой хрипотцой, прозвучал неожиданно... приятно. – Спасибо, что спасли меня. – Пауза. Его взгляд скользнул на Багги, стоящий за дверью. – Можно ездить с вами? Я хороший водитель. И механик. А Ваш Багги... он мне нравится. Красавец.
Я почувствовала, как кровь ударила в щеки. Горячая, предательская волна. Краснею? Я?! От простых слов парнишки? Я открыла рот, но слова застряли. Спас Леон. Его ледяной голос разрезал неловкость:
– Как узнал? – спросил он, его взгляд был пристальным, анализирующим.
Механик просто улыбнулся шире и ткнул пальцем... в меня.
– Патроны. В тачке. Как у тебя... и у неё. – Он сказал это так просто, как будто говорил о погоде. – А машины такие... я делал. Когда-то.
Патроны. По отпечаткам спектра? Он видит? Чувствует? Как Леон? Но аура... она другая. И он "делал" такие Багги? Кто он?!
– Эй, Мех, и всё? – встрял Дерзкий, похлопывая парня по плечу, но смотря на меня. – А пацанам проставиться? Всё-таки четыре месяца топтали вместе мешок, не шмаляли друг в друга почём зря!
Механик смущенно покраснел, потупился.
– Я… я… – он растерянно замялся.
– Забей, – Дерзкий махнул рукой, но его ухмылка была добродушной. – Я сам с такой красоткой бы уехал. Хорошо, что мы с парнями только из города, а то бы слюнями изошлись. – Он подмигнул мне. Он подмигнул "Кровавой Леди"! – Пока, Мех. Ещё увидимся. Не теряйся!
Они ушли, забрав свой "братский" запас тушенки. Мы остались втроем: Леон, я и... он. Механик. Его аура по-прежнему светилась этим невыносимо притягательным теплом.
Я глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в руках. Рядом с этим странным человеком меня буквально обдавало волной тепла. Не физического. Эмоционального. Как будто внутри растаял кусок векового льда, и оттуда хлынула... что? Спокойствие? Надежда? Глупость?
Что со мной, черт возьми? – пронеслось в голове, пока я смотрела на его доверчиво-удивленное лицо. "Кровавая Леди", и вот – таю как дура от первого встречного парня с чистыми глазами. Это слабость. Опасная слабость. Но... я не могу оторваться. Как мотылек от огня. Гори, так гори.
Сироткин «К водопадам»
Глава пятнадцатая. Эмоциональный взрыв.
Годы поиска можно было сократить, если бы нам попался такой бриллиант раньше. Хотя нет, алмаз.
Бриллиант? Алмаз? Черта с два. Это мина. Мина замедленного действия с ангельским лицом. Его аура – как белый шум, сбивающий прицел моей «Мизерекодии». Сколько времени мы потратили, ковыряясь в грязных аурах этих крысоедов? А он… он просто светился где-то в стороне. Невидимый. Нечитаемый. Как будто Мешок пошутил, подсунув нам ключ к Аспидам в последний момент, да еще и в такой… упаковке. Раздражает.
– Мех, а ты из чего стреляешь? Где основное оружие? – спросила я, стараясь звучать деловито, а не как следователь на допросе. Хотя по сути – им и была.
Он улыбнулся. Ослепительно. Спокойно. Как будто мы пили чай в саду, а не стояли в вонючем бункере. Достал ПБ – не новехонький, но ухоженный. И начал… показывать. Не просто стрелял. Демонстрировал форму. Стойка, хват, плавный подъем, фиксация. Точные, выверенные движения. Ни суеты, ни лишнего напряжения. Как будто механизм, отточенный до идеала.
Кто его так натаскал за четыре месяца? Или… это его «особенность»? Чистая механика тела, без эмоций? Красиво. Страшно красиво. И чертовски подозрительно. В Мешке так не стреляют. Здесь стреляют, чтобы выжить, а не для галочки.
– Я сбиваюсь с концентрации от громких звуков, – его голос был ровным, как лист бумаги. – Раньше вообще их боялся, но в школе отучили. На рейде ношу наушники, общаюсь через ларингофон. В целом редко участвую в бою, но стрелять научили.
«Школа». Интересно, какая школа в этом аду учит не бояться звуков выстрелов? Или «отучили» – это эвфемизм для чего-то более жёсткого? Его аура не дрогнула. Ни страха, ни воспоминаний. Просто констатация факта. Как будто читал инструкцию.
Проверка на стрельбище (импровизированном, из ржавых бочек с нарисованными крестами) подтвердила: научили на славу. С пятидесяти метров – десять выстрелов, десять попаданий в «голову» и «сердце». Пистолет. ПБ. Без промаха.
Черт. Сама бы не уверена, что с «Взломщика» так чисто сниму сходу. Он – снайпер из короткоствола. Молчаливый, точный… и с «проблемой концентрации». Ирония? Или часть его загадки?
– А пыль какую используешь? – продолжила я, невольно делая шаг ближе. Его аура… этот свет… он грел. Буквально. Как солнце на холодной заре. Хотелось стоять рядом, впитывая это странное спокойствие. Слабость, Алиса. Опасная слабость.
– Желтую обычно. Помогал парням прикрывая их, – ответил он так же размеренно, открывая карман на разгрузке. Внутри – не капсулы с пылью. Два десятка стальных спиц, длиной с ладонь, остро заточенных, с аккуратными насечками у основания. – Не могу показать сейчас. Всего одна доза осталась, а вдруг обороняться придётся. Убежище временное, ненадёжное, такое уже бывало.
Желтая. Телекинез. Спицы… Оружие тихое. Точное. Как и он. «Обороняться». С таким «недостатком» в громких звуках? Логично. Но почему не сказал сразу? Держит козыри? Или просто… не подумал, что это важно?