– Решим, – бросила я сквозь зубы и отошла к Леону. Всего на пять минут. Достала из его бесконечных запасов три капсулы с чистой желтой пылью высокого класса. Сняла респиратор, отойдя от места работы сенсея. – Держи. Нам нужно знать твой уровень. Без ограничений.
«Нам». Ложь. Мне. Мне нужно понять, что за зверя я притащила в логово. Механик… или Убийца?
Леон сидел чуть в стороне, его импровизированная «лаборатория» развернута на ящике из-под патронов. Мерные ложечки, крошечные емкости, порошки разных оттенков. Его пальцы двигались с хирургической точностью, смешивая компоненты для новых Миксов. Респиратор скрывал лицо, но я знала это выражение – ледяная концентрация. Его аура была… сжатой. Как пружина. Он не просто мешал пыль. Он сканировал пространство, каждую тень, каждый звук за пределами бункера. И Механика. Особенно Механика. Он не доверяет. И правильно делает.
Механик взял капсулы. Не дрогнул. Вскрыл одну, вдохнул желтый дымок. Его глаза на секунду затуманились, потом прояснились. Он взял три спицы. Не спеша. И бросил. Нет, не бросил. Направил.
Три стальных жала устремились к мишени не по баллистической кривой. Они просвистели по воздуху, как стрелы миниатюрных арбалетов, и ворвались точно в нарисованные «глаза» и «рот» ржавой бочки с глухим чвяканьем. Металл прогнулся. И спицы… спицы плавно, как по невидимой нити, вернулись обратно, в его открытую ладонь. Чистые. Без крови. Без усилия.
Черт возьми. Не просто манипуляция. Точность. Сила. Возврат. Это… это уровень не рядового оператора. Это оружие. Дорогое. Редкое. И он владеет им, как я – своим «Взломщиком». Без усилия. Без эмоций. «Помогал парням прикрывать»? Какими «парнями»? И от кого?
– Есть ещё, что я должна знать о твоих возможностях и недостатках? – спросила я, пытаясь скрыть охвативший меня холодок под маской легкой улыбки. Возиться с ним? Нет. Это не щенок. Это… артефакт. Опасный и прекрасный. И он теперь мой. Мой Леон явно передумал брать «падавана». Его молчание – приговор. Ты мой, Механик. И точка.
– Я физически трудно переношу касание посторонних людей, – сказал он, и в его голосе впервые прозвучала легкая… нотка? Дискомфорта? – Поэтому драться на кулаках не люблю. – Он жестом фокусника достал из мешка на бедре – действительно похожего на колчан для стрел – странную железку. Это был клевец. Короткая рукоять, массивный клювовидный боек, заточенный до бритвенной остроты. Материал – не просто сталь. Отливала едва заметным зеленым свечением, как усиленный металл моей кольчуги. – Я сам его сделал. Из ледоруба для альпинистов и усилил пылью. Зелёной и синей.
Ледоруб. Усиленный пылью. Синей – для скорости, зелёной – для прочности? Сам сделал. «Руки из правильного места растут» – это мягко сказано. Он не просто механик. Он кузнец. Алхимик металла. И этот клевец… это не инструмент. Это орудие убийства ближнего боя. Тихое. Эффективное. Для того, кто не любит, когда трогают.
Похоже, я подобрала не пушистого зайчика, как показалось сначала в порыве дурацкого умиления. А еще одного странного маньяка. Точного, безэмоционального, смертоносного маньяка с аудиофобией и блестящей ауры. Но черт побери… рядом с ним так… комфортно. Как будто мир не давит. Как будто я не должна быть «больше». Просто Алиса. С большой пушкой и холодным взглядом.
– А почему ты так странно разговариваешь, словно робот? – вырвалось у меня, прежде чем я осознала. – И друзья… Дерзкий… называли тебя больным? Что он имел в виду?
Мгновение. Его светящаяся аура не дрогнула. Но в глазах – что-то промелькнуло. Микроскопическая рябь на глади озера.
– У меня аутизм, – произнес он четко, как заученную фразу. – Синдром Саванта. Не гений, но вполне способен штаны надеть, так говорил мой отец. – Пауза. Его взгляд уперся в меня. Прямой. Чистый. Без тени смущения или обиды. – Но порой требуется проводник. Теперь… это ты.
Аутизм. Савант. Проводник. Слова ударили, как пули. Проводник. Я? Я, которая сама едва не сломалась под грузом этого ада? Я, которая давит чувства, чтобы не сойти с ума? Я – проводник для этого… солнечного мальчика с клевцом за поясом и спицами, что могут прошить череп?
– Ну и дела… Вот попала… – прошептала я, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Растерянность сменилась приступом ярости. На себя и ситуацию. Леона, который тихо смешивал пыль, будто ничего не происходит.
– А ты что молчишь, куратор?! – резко обернулась я к нему. – Он, между прочем, наша новая боевая единица! Гораздо полезнее, чем те идиоты, которых ты завербовал!
Леон просто… улыбнулся. Той своей фирменной, редкой улыбкой-оскалом, что страшнее любой угрозы. Не глядя на меня, он взял со стола один снаряд. Крупный. Тяжелый. 23-мм. Тот самый, редкий калибр, что вел нас к Аспидам. И бросил его Механику. Тот поймал снаряд легко, как мячик.
– Я пошёл, – сказал Леон, поднимаясь. Его голос был ледяным и ровным. – А ты найди меня с таким же снарядом. – Он ткнул пальцем в Механика. – Сообщать результат через Алису. – Он направился к выходу, но на пороге обернулся. Его взгляд скользнул по мне, потом по Механику, держащему снаряд. – Лучше, красотка, придумай ему нормальный позывной. «Механик» не вписывается в концепцию нашего коллектива. Ему, судя по всему, без разницы, как его будешь называть ты.
Концепция коллектива? У нас что, корпоративная культура? «Кровавая Леди», «Джокер» и… «Пыльный»? «Спица»? «Тихий»? Леон, ты издеваешься. Он проверяет. Не его. Меня. Сможет ли мой новый «комфортный маньяк» отследить его по гравитационному следу снаряда? Или по ауре? И… придумать позывной? Это же как дать имя. Признать своим. Официально.
Я хотела огрызнуться. Но посмотрела на Механика. И слова застряли в горле.
А вот тут ты не прав, командир.
Его аура – та самая, невыносимо чистая и светящаяся – вспыхнула вдруг ярче. Как факел. Не теплом спокойствия. А ожиданием. Детским, нетерпеливым, направленным прямо на меня. Он ловил мой взгляд, держа тот злополучный снаряд, и в его зеленых глазах горел вопрос: Как? Как ты меня назовешь?
Черт. Черт, черт, черт. Он не «без разницы». Ему важно. От меня. И этот немой вопрос… он парализовал меня сильнее ауры Прораба. Я нашла не ключ к Аспидам. Я нашла свою личную, очень красивую и очень опасную ловушку.
***
Километр. Устойчивый радиус поиска предметов. Время работы в таком режиме – не больше двух часов.
Километр. Целая вселенная в этом проклятом Мешке. И он – мой живой радар. Мой человек дождя из старых фильмов в прошлой жизни. Том Круз и его брат, а может друг - аутист. Не помню подробностей, но его гениальное умение считать врезалось в память. Рэйн. Мой солнечный мальчик с калибром в глазах. Два часа – и он падает как подкошенный. Ровно на четыре часа. Ни криком, ни пинком не разбудишь, словно кто-то выдергивает вилку. Откат. Жесткий. Неотвратимый. Как счет за мои грехи. Пыль не помогает – не увеличивает ни радиус, ни время. Природа. Его природа. Еще одна загадка в коллекции. Но черт возьми, какой инструмент!
Недавно я наконец узнала, в чём реальная сила нулевых. Артиллерия.
Нулевые. Железные муравьи с их "стабильностью" и "дисциплиной". Всегда думала, их сила – в броне, в строю, в тупой несгибаемости. Ан нет. Их сила – в трусости и возможности стереть врага с лица земли, даже не потрудившись посмотреть ему в глаза. С безопасной дистанции. Как крыса, жмущая кнопку.
Теперь у меня тоже появилась возможность атаковать с предельной дистанции для многих. Ведь у меня имелся идеальный наводчик.
Идеальный. Рэйн просчитывал предметы. "Гравитационнная масса", розовый спектр - белый шум. Иногда именно так звучали рассуждения сенсея. Впрочем с его километровым "зрением", титанической концентрацией и... детской прямотой. "Там, за синей стеной, три ящика. Пахнут маслом и серой. Как те, что мы ищем?" Да, солнышко. Именно те. Снаряды для зениток. Прицел его внутренний ложится на цель точнее любого лазера. Он не наводчик. Он – само наведение. Живой, дышащий указующий перст судьбы для тех, кто решил торговать людьми. Моя совесть? Нет. Мое новое, самое страшное оружие. И мне стыдно, как никогда.
Отправленные гонцы Нулевым, Торговому союзу и геймерам везли обратно элитные группы малыми частями. Наша весёлая вольница идеально подходила для маскировки небольшого количества профессионалов. Реализация задуманного через пять месяцев, а мы готовились к возмездию.
"Весёлая вольница". Какая ирония. Мы – стая волков, притворяющаяся шакалами, чтобы провести тигров к логову паука. Гонцы... Надеюсь, не станут добычей тварей по дороге. Хотя кому я вру? Надежда – не для Мешка. Только расчет.
И этот расчет говорит: пять месяцев. Пять месяцев до того, как мы превратим этот сектор в адский котёл. Возмездие? Нет. Бойня. И человек дождя будет просчитывать не карты, а жизни людей. В самом её эпицентре. Щелк. Гасим мысли. Работаем.
Месяц потребовался, чтобы найти базу банкиров. Пауки попались в банку, которую устроил позитивный аутист, весело вычисляя посты ЗУ-23-2, указывая замаскированные доты с пулемётами четырнадцатого, двенадцатого калибров, не забывая про семёрку.
"Позитивный аутист". Весело, как на прогулке. Он сидел на крыше нашего укрытия, попивая какой-то травяной чай (откуда он его только берет?!), и пальчиком тыкал: "Там, за рыжим вагоном, пулемет. Двенадцатый калибр. Под сеткой. А вон там, в разбитой вышке – еще один. Семерка. Дешево, но сердито". И улыбался, словно играл в "найди отличия".
А я... я вносила эти метки смерти на карту, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Не от страха, а от осознания: этот солнечный мальчик видит войну иначе. Чисто. Как математическую задачу. И это страшнее любой ярости.
Всё это вносилось скрупулёзно в план... Схема крепости обрастала подробностями... а карта сектора – фортами с предателями, решившими сменить вольную жизнь на служение злату.