— По говорит, в этом никто с тобой не может сравниться.
— Правда?
— Говорит, всем остальным нужно работать и работать, чтобы получить от золотых жуков или отправить им хоть проблеск картинки, но тебе удалось это с первой попытки.
— Я и не знал, что это так необычно, — заметил Эндер.
— Об этом говорят, когда тебя рядом нет. По говорит об этом с папой.
— Интересно, — сказал Эндер.
Судя по голосу, он не чувствовал себя польщенным. Непохоже было и что он скромничает. Вопрос прозвучал так, словно Эндер действительно думал, что его талант к общению с золотыми жуками — обычная вещь.
Когда Абра подумал на этот счет, все складывалось. Если ты родился с талантом в чем-либо, смешно гордиться тем, что тебе это удается. Было бы столь же глупо гордиться тем, что у тебя две ноги, что ты разговариваешь или ходишь в туалет.
Будучи с Эндером, Абра чувствовал себя свободным говорить все, что думает, и он не преминул это сделать. Эндер рассмеялся в ответ.
— Именно, Абра. Одно дело, если ты работаешь для того, чтобы чего-то добиться. Почему бы этим не погордиться? Почему не чувствовать радость от этого? Но если ты с чем-то рожден, это… это просто есть. Не возражаешь, если я тебя процитирую?
Абра не вполне понял, что Эндер имеет в виду. Он что, собирается написать научную статью? Или письмо кому-нибудь?
— Пользуйся на здоровье, — сказал Абра.
— Итак… У меня талант говорить с золотыми жуками, — сказал Эндер. — Понятия об этом не имел. Однако это не разговор, — скорее, они показывают тебе, что помнят, и к этому добавляют чувство. Скажем, вот мое воспоминание о еде — и они прилагают к этому голод. Или ту же картинку о еде плюс чувство отвращения или страха. Значит, пища ядовита или не нравится вкус, или… в общем, ты понял.
— Без слов, — сказал Абра.
— В точку.
— Я так же вижу технику. Мне приходится находить слова, чтобы объяснить ее людям, но когда я ее вижу, то просто знаю. Правда, не думаю, что машины со мной разговаривают. Чувств нет.
— Может, техника и не разговаривает, но это не значит, что ты не можешь ее слышать, — заметил Эндер.
— Именно! Да! Так и есть! — Абра почти выкрикнул эти слова, и его глаза наполнились слезами, а он даже не понял почему.
Или… о да, он понимал. До сих пор ни один взрослый даже не задумался, каково это — чувствовать что-то подобное.
— У меня в свое время был друг. Думаю, он точно так же видел сражения. Мне приходилось тщательно продумывать, как сгруппированы силы, но Боб просто видел. Он даже не понимал, что другим людям требуется больше времени на осознание — даже если им вообще по силам осознать. Для него все было просто очевидно.
— Боб? Это имя?
— Он был сиротой. Это было уличное прозвище. Боб узнал свое настоящее имя много позже, когда люди, которые за ним присматривали, собрали достаточно информации и выяснили, что его похитили еще эмбрионом и генетически изменили для того, чтобы сделать из него гения.
— О, — произнес Абра. — Значит, это был не настоящий он.
— Нет, Абра, — сказал Эндер. — Мы такие, какими делают нас наши гены. У нас действительно есть все те способности, которые они дают. С этим мы и стартуем. Сам факт, что гены были изменены преступником-ученым намеренно, совсем не означает, что они нечто меньшее, чем родные гены, доставшиеся от наших отцов и матерей. Я тоже был сделан намеренно. Не в подпольной лаборатории, конечно, но мои родители выбрали друг друга отчасти потому, что оба были очень умными, а потом Межзвездный флот попросил их родить третьего малыша, потому что мои старшие брат и сестра тоже были исключительно умными, но все же не вполне соответствовали хотелкам МФ. И что, это значит, что я — на самом деле не я? А кем бы я был, если бы мои папа и мама меня не родили?
Абре было довольно сложно следить за ходом такого разговора. От этого клонило в сон. Он зевнул.
И тут Эндер сделал сравнение, понятное Абре.
— Это вроде как спросить: «Чем был бы насос, если бы он был не насосом?»
— Но это же глупо. Это насос. Если б он не был насосом, он бы совершенно ничем не был.
— Значит, ты понимаешь.
Абра прошептал еще один вопрос:
— Значит, ты как мой отец и не веришь в то, что у людей есть души?
— Нет, — сказал Эндер. — О душах я не знаю. Знаю только, что, пока мы живы, пока мы в этих телах, нам по силам только то, на что способны мой мозг и тело. Мои родители верят в души. Я знал людей, которые были абсолютно убеждены в их существовании. Умных людей, хороших. Так что, если я чего-то не понимаю, это отнюдь не значит, что я не считаю это правдой.
— Это похоже на то, что говорит папа.
— Видишь? Он не верит в души.
— Но мама говорит что-то вроде… говорит, что может посмотреть мне в глаза и заглянуть в душу.
— Не исключено, что может.
— Это как ты можешь заглянуть внутрь личинки золотого жука и понять, о чем она думает?
— Может быть, — сказал Эндер. — Правда, я не могу увидеть, о чем она думает. Я вижу только то, что она мысленно мне посылает. Я пытаюсь вложить свои мысли в ее разум, но не думаю, что я действительно внушаю их ей. Наверное, способность мысленно общаться полностью принадлежит личинке. Она посылает картинки мне, а затем принимает из моего разума все, что я показываю. Но сам я ничего не делаю.
— Тогда как ты можешь быть в этом отношении лучше остальных, если ничего не делаешь?
— Если я действительно лучше — не забывай, ни твой отец, ни По не могут точно знать, лучше я или нет, — то это может быть потому, что золотому жуку легче проникнуть в мой разум.
— Почему? — спросил Абра. — С какой стати рожденный на Земле человек будет иметь мозг, в который легче проникнуть золотому жуку?
— Я не знаю, — ответил Эндер. — И это один из тех вопросов, за ответами на которые я прилетел на эту планету.
— Вообще-то, это неправда, — сказал Абра. — Ты не мог лететь сюда, чтобы выяснить, почему твой мозг жукерам понять проще. До прилета ты не знал, что может твой мозг!
Эндер рассмеялся:
— У тебя нулевая толерантность к «кусо», так?
— А что такое «кусо»?
— Дерьмо, — ответил Эндер. — Чушь.
— Ты мне врал?
— Нет, — ответил Эндер. — Вот как было дело. Когда я на Эросе вел войну, у меня были сны. Я не знал, что воюю, но я воевал. У меня был сон, в котором группа жукеров подвергала меня вивисекции. С одним отличием: вместо того чтобы разрезать мое тело, они вскрывали мои воспоминания и показывали их наподобие голограмм, пытаясь в них разобраться. С чего у меня возник такой сон, Абра? Потом, когда я победил в войне и узнал, что на самом деле я сражался с королевами ульев, а не просто с компьютерной симуляцией или своими наставниками, я вспомнил о некоторых своих снах и задался вопросами. Не пытались ли и они понять меня так же упорно, как я пытался понять их? А тот сон — не потому ли он мне приснился, что на каком-то уровне я сознавал, что они залазят мне в голову, и это меня пугало?
— Ух ты, — сказал Абра. — Но если они могли залезть к тебе в голову, почему они не смогли тебя победить?
— Потому что мои победы даже не были у меня в голове, — сказал Эндер. — Странная штука. Я продумывал сражения, да, но я не видел их так, как видел Боб. Вместо этого я видел людей. Солдат в моем подчинении. Я знал, на что способны эти ребята. Поэтому я создал для них ситуацию, в которой их решения оказались бы критичными; сказал им, чего хочу от них получить, а потом доверился им. Доверил принимать решения, которые позволят достичь моей цели. На самом деле я не знал, что они будут делать. Поэтому проникновение в мою голову никогда не показало бы королевам, что я планирую: у меня не было плана, не было ничего такого, что они могли бы обратить против меня.
— Именно поэтому ты так думал, намеренно? Чтобы они не могли узнать твоих планов?
— Я не знал, что игра идет по-настоящему. Обо всем этом я раздумывал потом. Пытался понять.
— Но если это правда, тогда ты все время был на связи с жукерами… королевами ульев.
— Не знаю. Может быть, они хотели, но не могли разобраться. Уверен, они не пытались ничего вложить мне в голову, по крайней мере явно, чтобы я это понял. А что они могли взять из моих мыслей? Понятия не имею. Может, этого вообще не происходило. Может быть, они мне снились потому, что я не переставал о них думать. Что я буду делать, если встречу настоящих королев ульев? Будь эта симуляция реальным сражением, что бы думала королева улья? Такие вопросы.
— А что думает папа? — спросил Абра. — Он умный, а о золотых жуках сейчас знает больше, чем кто-либо.
— Об этом я с твоим отцом не говорил.
— О, — произнес Абра.
И стал молча обдумывать этот факт.
— Абра, — сказал Эндер. — Я вообще ни с кем это не обсуждал.
— О.
Абра больше не мог ничего сказать, поскольку его захлестнули чувства. Эндер ему доверился.
— Давай спать, — предложил Эндер. — Хочу, чтобы с рассветом мы были уже на ногах и двигались дальше. Эта новая колония должна располагаться в нескольких днях пути, даже на экранопланах. Когда мы найдем подходящую местность, я отмечу конкретные места для зданий и полей, для посадочной полосы челноков, и все такое.
— Может, мы найдем еще одну пещеру с золотыми жуками.
— Не исключено, — согласился Эндер. — Или жуками из другого металла. Как та бокситовая пещера, которую вы обнаружили.
— Лишь потому, что все алюминиевые жуки были мертвы, это не значит, что мы не найдем пещеру с живыми, верно? — спросил Абра.
— Мы могли найти единственных выживших, — сказал Эндер.
— Но папа говорит, что вероятность велика. Говорит, было бы слишком сильным совпадением, если бы золотые жуки, продержавшиеся в живых дольше всего, оказались единственными выжившими, которых посчастливилось открыть дяде Сэлу и По.
— Твой отец не математик, — сказал Эндер. — Он неправильно понимает вероятность.
— Что ты имеешь в виду?
— Сэл и По действительно нашли пещеру с живыми личинками золотых жуков. Следовательно, шанс, что они их найдут в нашей Вселенной, составляет сто процентов. Ибо это произошло.