— Нет, ее здесь нет. А если бы была, то входила бы в секретное личное дело подростка.
— Серийного убийцы.
— Законы мы замечаем только тогда, когда они работают против нас, — пожал плечами Даймак.
— Видите? — сказал отец. — Обмениваемся философиями.
— Как у дикарей на пиру, — поддержал Даймак. — Если вы не возражаете, я вам организую до обеда разговор с начальником службы безопасности Апханадом.
— На какую тему?
— Колонисты не составляют проблемы — они двигаются только в одном направлении, и связаться с поверхностью планеты им нелегко. Но вас наверняка здесь узнают. Даже если нет, легенду-прикрытие трудно долго поддерживать.
— Тогда не будем создавать легенду, — сказал Питер.
— Нет, создадим по-настоящему хорошую, — возразила мать.
— Просто не будем ни с кем разговаривать, — предложил отец.
— Вот именно эти вопросы майор Апханад и хочет с вами обсудить.
Когда Даймак вышел, Питер и его родители выбрали себе койки в конце длинного кубрика. Питер, конечно, выбрал себе верхнюю, но, пока он разгружал сумку в стенной шкафчик за койкой, отец обнаружил, что каждая группа из шести коек — три с каждой стороны — может быть отделена от других занавеской.
— Это наверняка позже приделали, — сказал отец. — Не могу себе представить, чтобы детишкам разрешено было разгораживаться.
— А они звуконепроницаемые? — спросила мать.
Отец задернул занавеску, и она сомкнулась у него за спиной как диафрагма. Оттуда ничего не было слышно. Потом отец раскрыл занавеску:
— Ну и как?
— Отличная звукоизоляция, — сказала мать.
— А ты пытался нам что-нибудь сказать? — спросил Питер.
— Нет, я вас слушал.
— А мы тебя, Джон Пол.
— Нет, я говорил. Не кричал, но ведь вы меня не слышали?
— Питер, — сказала мать, — тебя переместили в следующее отделение.
— Это не поможет, когда прибудут колонисты.
— Можешь тогда вернуться обратно и спать у мамочки с папочкой.
— А сейчас вам придется ходить через мою комнату, чтобы попасть в туалет.
— Это правда, — сказал отец. — Я знаю, что ты — Гегемон и тебе полагается лучшая комната, но вряд ли мы случайно влезем, когда ты будешь развлекаться с какой-нибудь девицей.
— Не слишком на это рассчитывайте, — мрачно огрызнулся Питер.
— Мы будем чуть приоткрывать дверь и говорить «тук-тук», — сказала мать. — У тебя будет время ее спрятать.
Питеру было очень неловко вести с родителями подобный разговор.
— Какие вы остроумные. Я просто счастлив сменить комнату, можете мне поверить.
И действительно, хорошо было остаться одному, даже если для этого пришлось вытаскивать все барахло из только что загруженного шкафчика и переносить в другой. Во-первых, теперь у него койка была нижняя. И во-вторых, не надо было слушать, как родители пытаются его ободрить и развеселить.
Ему нужно было время подумать.
И конечно, он скоро заснул.
Даймак разбудил его по интеркому:
— Мистер Реймонд, вы здесь?
Доля секунды понадобилась Питеру, чтобы вспомнить, что он теперь Дик Реймонд.
— Да, если вы не моего отца имеете в виду.
— С ним я уже говорил. Я настроил полосы так, чтобы они провели вас в службу безопасности.
Служба безопасности находилась на верхнем уровне, с наименьшей гравитацией, что имело смысл, поскольку, если от этой службы требовались действия, ее сотрудникам предстояло бежать вниз, куда бы они ни направлялись.
Когда Виггины вошли в кабинет, майор Апханад поздоровался с ними за руку по очереди.
— Вы из Индии или из Пакистана? — спросила мать.
— Из Индии, — ответил он, не гася улыбки.
— Я очень сочувствую вашей стране, — сказала мать.
— Я там не был уже… очень давно.
— Надеюсь, что ваши родные не пострадали под китайской оккупацией.
— Спасибо за ваши добрые чувства, — ответил Апханад с интонацией, дававшей понять, что этот вопрос закрыт.
Он предложил всем сесть и сел сам — за свой стол, пользуясь преимуществами своего положения. Питеру это было несколько неприятно, поскольку он уже привык, что главное место принадлежит ему. Пусть у него как у Гегемона не особо много реальной власти, но место во главе стола положено ему по протоколу.
Да, но здесь он инкогнито, и вряд ли с ним следует обращаться иначе, чем с любым гражданским посетителем.
— Я знаю, что вы — особые гости министра, — произнес Апханад, — и желаете, чтобы ваше уединение не нарушалось. Обсудить же нам следует только границы вашего уединения. Насколько вероятно, что вас узнают в лицо?
— Это возможно, — сказал Питер. — Особенно его. — Он показал на отца.
Вранье, конечно, бесполезное, быть может, но все-таки…
— Ага. И тогда, я полагаю, узнают ваши настоящие имена.
— Вполне вероятно, — сказал отец.
— Определенно, — сказала мать, будто гордясь этим фактом и несколько возмущаясь тем, что у этого человека могут здесь быть сомнения.
— Тогда… не следует ли приносить вам еду? И освобождать коридоры, когда вы будете следовать в туалет?
Питер представил себе этот кошмар.
— Майор Апханад, мы не хотим рекламировать свое присутствие, но я уверен, что осторожности вашего персонала мы можем доверять.
— Наоборот. Осторожность состоит в том, чтобы не считать верность персонала гарантированной.
— Даже вашу?
— Поскольку вы уже неоднократно мне солгали, — сказал Апханад, — я думаю, можно утверждать, что вы ничью верность не считаете гарантированной.
— Тем не менее, — заявил Питер, — я не собираюсь сидеть в этой трубе, как в тюрьме. Мне нужна будет возможность пользоваться вашей библиотекой, у вас наверняка она существует, и мы можем есть в кают-компании и пользоваться туалетом, никому не доставляя неудобств.
— Вот видите? — заметил Апханад. — Вы мыслите, совершенно не учитывая вопросы безопасности.
— Не можем же мы жить здесь как заключенные! — возмутился Питер.
— Он совсем не то имел в виду, — сказал отец. — Он говорит о том, как ты просто объявил решение для нас троих. Цена твоих слов, что меня узнают быстрее.
— Проблема узнавания действительно есть, — улыбнулся Апханад. — Вас, господин Гегемон, я сразу узнал. Смотрю телепередачи.
Питер вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Ваше лицо не настолько узнаваемо, как если бы вы были действующим политиком, — говорил Апханад. — Они просто стремятся выставлять лица на публику. Ваша карьера, если я правильно помню, начиналась анонимно.
— Но по телевизору меня показывали.
— Послушайте, — сказал Апханад. — У нас мало кто из персонала смотрит телевизор. Я фанат новостей, но большинство народу здесь оборвали связь со сплетнями Земли. Я думаю, что лучший для вас способ остаться неузнанным — вести себя так, будто вам нечего скрывать. Держаться чуть отстраненно — не вступать, скажем, в разговоры, ведущие к взаимным объяснениям, кто вы такой и что здесь делаете. Но если быть приветливым и не нагонять таинственности, то все должно быть хорошо. Люди не ожидают увидеть Гегемона и его родителей в этих кубриках. — Апханад усмехнулся. — Это будет маленькая тайна для нас шестерых.
Питер посчитал. Он, родители, Апханад, Даймак… да, и Графф, конечно.
— Я думаю, что покушений здесь опасаться не следует, — сказал Апханад, — поскольку на борту почти нет оружия, а то, что есть, хранится под замком. Всех прибывающих досматривают. Поэтому я предложил бы и вам не носить оружия. Вас учили рукопашному бою?
— Нет, — ответил Питер.
— На нижнем уровне есть гимнастический зал, отлично оборудованный. И там не только детские тренажеры — взрослым тоже необходимо сохранять форму. Им надо упражняться для поддержания мышечной массы и так далее, но для вас мы можем организовать обучение боевым искусствам, если вам интересно.
— Мне не интересно, — ответил Питер, — но идея хорошая.
— Если кого-то пошлют против нас, то этот человек будет куда лучше обучен, чем мы, — сказала мать.
— Или да, или нет, — возразил Апханад. — Если ваши враги попытаются здесь до вас добраться, надо будет послать кого-то, кто пройдет наш скрининг. Люди слишком спортивные у нас удостаиваются особого внимания. Мы, видите ли, очень опасаемся, что сюда зашлют кого-нибудь из антиколониальных групп для диверсии или терроризма.
— Или политического убийства.
— Так что вы поняли, — заключил Апханад. — Но я могу вас заверить, что мы с моими сотрудниками работаем очень тщательно. Ничего не оставляем без внимания.
— Другими словами, вы знали, кто мы такие, еще раньше, чем мы вошли в дверь.
— На самом деле раньше, чем стартовал ваш шаттл. Во всяком случае, догадывались.
Виггины попрощались с Апханадом и пошли вживаться в обиход станции.
Время здесь отсчитывали по Гринвичу, не по какой-либо особой причине, но потому, что это нулевая долгота, а какое-то время выбрать надо было. Питер обнаружил, что родители не настолько лезут в его жизнь, как он опасался, и удачно вышло, что за занавеской не слышно было, как они занимаются любовью или разговаривают о нем.
В основном он сидел в библиотеке и писал.
Статьи, разумеется, обо всем, на все доступные форумы. Много было сетевых изданий, счастливых получить работу Локка или Демосфена, особенно сейчас, когда все знали, что это псевдонимы Гегемона. Его самая серьезная работа велась в Сети, и не было способа обращаться к конкретным аудиториям. Но Питер продолжал рассуждать на темы, которые представляли особый интерес для различных регионов.
Целью всех его выступлений было раздуть пламя подозрений по отношению к Китаю и планам Китая. Под именем Демосфена он писал совершенно прямо об опасности, которая грозит миру, если позволить Китаю удержать Индию и Индокитай, и постоянно строил предположения, кто следующий. Конечно, он не мог опуститься до разжигания ненависти, потому что каждое его слово обернулось бы против Гегемона.
Было куда как проще, когда он был анонимом в Сети.
Но под именем Локка он писал как государственный муж, бесстрастно рассуждая о проблемах, стоящих перед различными странами и региона