— А когда я провела те месяцы с Ахиллом, мы создали какое-то чудовищное создание Петра-и-Ахилл? Это ты хочешь сказать?
— Нет, Ахилл ничего не строит. Он находит то, что построили другие, восхищается и разрушает. Ахилл-и-кто-нибудь не бывает. Он просто… пуст.
— А как же теория Эндера, что надо знать врага, чтобы победить?
— Остается верной.
— Но если никого знать нельзя…
— Это игра воображения. Эндер не был сумасшедшим, и потому я знал, что это только воображение. Ты пытаешься увидеть мир глазами врага, чтобы понять, что все это для него значит. Чем лучше у тебя это получается, чем больше времени ты проводишь в мире, видимом его глазами, тем больше ты понимаешь, как и на что он смотрит, как сам себе объясняет то, что делает.
— И ты это проделал с Ахиллом.
— Да.
— И ты думаешь, что знаешь, что он будет делать.
— У меня есть список ожидаемого.
— А если ты ошибаешься? Потому что одно во всем этом точно: что бы ты ни думал о том, как поступит Ахилл, ты ошибешься.
— Это его особенность.
— И твой список…
— Видишь ли, когда я его составлял, я подумал обо всем, что он может сделать, а потом ничего из этого в список не включил, а включил только то, чего он, по моему мнению, сделать не может.
— Это должно помочь.
— Может.
— Обними меня, пока ты не ушел.
Он так и сделал.
— Петра, ты думаешь, что тебе не придется больше меня увидеть. Но я почти уверен, что мы встретимся.
— Ты понимаешь, как меня пугает, что ты только почти уверен?
— Я могу умереть от перитонита в самолете до Риберао. Я во всем всегда только почти уверен.
— Кроме того, что я тебя люблю.
— Кроме того, что мы друг друга любим.
В самолете пришлось терпеть обычную тесноту замкнутого пространства, зато он хотя бы летел на запад, и смена часовых поясов не так выбивала из колеи. Боб подумал, что можно бы явиться сразу после прибытия, но решил, что не стоит. Ему нужна ясность мысли, способность импровизировать и действовать мгновенно. Для этого надо поспать.
Питер ждал его у дверей самолета. Положение Гегемона дает некоторые привилегии в аэропортах по сравнению с простыми смертными.
Они спустились по трапу вместо трубы и сели в машину, которая прямо с летного поля отвезла их в отель, где разместился командный пункт МЗФ. Солдаты Флота стояли у каждого входа, и Питер заверил Боба, что во всех окрестных домах сидят снайперы, да и в этом тоже.
— Итак, — сказал Питер, когда они с Бобом остались одни в номере, — какой у тебя план?
— Ты так говоришь, будто у меня он должен быть.
— И даже цели нет?
— А, целей две. Сразу после кражи эмбрионов я пообещал Петре, что верну их и при этом убью Ахилла.
— А как это сделать, ты понятия не имеешь.
— Есть какие-то мысли. Но ничего, что я планирую, все равно не пойдет по плану, поэтому я ни за какой план особо не держусь.
— Ахилл сейчас уже не имеет того значения, — сказал Питер. — Нет, он имеет власть удерживать заложников в городке, но в международных делах он все свое влияние растерял. Лопнул как пузырь, когда сбил шаттл и китайцы его дезавуировали.
Боб покачал головой:
— Ты всерьез думаешь, что если он выберется живым, то не вернется к старым играм? Ты думаешь, он не найдет желающих играть в его спектакле?
— Я полагаю, что недостатка нет ни в лидерах, мечтающих о власти, которой он их будет соблазнять, ни в страхах, которые он сможет использовать.
— Питер, я приехал, чтобы он мог меня пытать и убить. Вот зачем я здесь. Это его замысел. Его цель.
— Что ж, если единственный план принадлежит ему…
— Именно, Питер. На этот раз план у него. А я — тот, кто может преподнести сюрприз, делая не то, чего он ждет.
— Ладно, — сказал Питер. — Запиши меня.
— Что?
— Ты меня убедил. Я участвую.
— В чем?
— Я войду в ворота вместе с тобой.
— Нет.
— Я — Гегемон. Я не буду стоять снаружи, пока ты там спасаешь мой народ.
— Он будет только рад убить тебя вместе со мной.
— Тебя первого.
— Нет, первого тебя.
— Короче, — прервал дискуссию Питер. — Ты не войдешь в ворота, если я не буду в твоей пятерке.
— Послушай, Питер. Причина, по которой мы попали в этот переплет, в том, что ты считаешь себя умнее любого другого, и какой совет тебе ни дай, ты уходишь надутый и самодовольный и делаешь удивительно дурацкие вещи.
— Но убираю за собой.
— Тут надо отдать тебе должное.
— Я буду делать все, что ты скажешь, — пообещал Питер. — Это твой бенефис.
— Все пятеро моих сопровождающих должны быть весьма умелыми бойцами.
— Это не так. Если будет стрельба, пятерых все равно мало. Так что рассчитывать надо на то, что стрельбы не будет. И потому вполне в пятерку можно включить меня.
— Но я не хочу, чтобы ты погиб рядом со мной, — сказал Боб.
— Отлично, я тоже не хочу погибать рядом с тобой.
— У тебя еще семьдесят-восемьдесят лет впереди. И ты хочешь поставить их на карту? Я-то играю за счет заведения.
— Ты всех превосходишь, Боб.
— Это было в школе. Какими армиями я с тех пор командовал? Сейчас все делают и дерутся за меня другие. Я уже не лучший из всех, я отставник.
— Из ума ты не выжил.
— Ум сегодня есть, а завтра его нет. Только репутация остается.
— Ладно, я очень люблю вести с тобой философские споры, но тебе надо выспаться, и мне тоже. Встретимся утром у восточных ворот.
И он тут же вышел.
Почему так сразу?
У Боба закралось подозрение, что Питер мог в конце концов поверить: у Боба нет плана и нет гарантий победы. И даже приличного шанса на победу, если победой считать исход, когда Ахилл будет мертв, Боб жив и эмбрионы будут у Боба. Наверняка Питер торопился застраховать жизнь. Или устроить в последнюю минуту ситуацию, которая запрещала бы ему пойти с Бобом. «Черт, как мне жаль! Хотелось бы мне там быть с тобой, но ты справишься, я знаю».
Боб думал, что не уснет после дремы в самолете и в напряженном ожидании завтрашних событий.
И уснул так быстро, что даже не помнил, как выключил свет.
Утром Боб сразу послал письмо Ахиллу, назначив встречу через час. Потом написал короткую записку Петре, чтобы она знала, что он думал о ней, если этот день окажется последним. Записку родителям и записку Николаю. Если ему удастся прихватить Ахилла с собой на тот свет, над ними перестанет висеть угроза. А это уже что-то.
Спустившись вниз, он увидел, что Питер уже ждет рядом с машиной МЗФ, которая должна была отвезти их к кордону, установленному вокруг комплекса. По дороге почти не разговаривали, потому что говорить уже было нечего.
У кордона, возле восточных ворот, Боб увидел, что Питер не лгал — за его решимостью войти в группу Боба стоял МЗФ. Что ж, хорошо. На самом деле спутники Бобу были не очень-то и нужны.
Как он и просил перед отлетом из Дамаска, в группу МЗФ входили военный врач, двое снайперов и двое десантников в полном снаряжении, одному из которых предстояло идти с Бобом.
— У Ахилла будет контейнер, который должен оказаться холодильником для транспортировки полудюжины эмбрионов, — сказал Боб десантнику. — Если я поручу вам вынести его наружу, это будет значить, что там наверняка бомба или яд, и так с ним и надо обращаться — даже если я стану утверждать что-то иное. Если окажется, что там все-таки были эмбрионы, это будет моей ошибкой, и своей жене я объясню это сам. Если я поручу нести контейнер доктору, значит я уверен, что там эмбрионы, и обращаться с ними надо соответственно.
— А если не будешь точно знать? — спросил Питер.
— Я буду знать, — ответил Боб, — или никому его не дам.
— А почему вам не вынести его самому? — спросил десантник. — И сказать нам, как поступить, когда он уже будет снаружи?
За него ответил Питер:
— Мистер Дельфики не рассчитывает выйти оттуда живым.
— Относительно вас моя цель состоит в том, — заявил Боб, — чтобы вы все четверо вышли невредимыми. На это не будет шанса, если вы начнете стрелять, по какой бы то ни было причине. Вот почему никто из вас не пойдет с заряженным оружием.
Они посмотрели на него как на психа.
— Безоружным я не пойду, — сказал один из группы.
— Отлично, — ответил Боб, — на одного меньше. Он не говорил, что со мной должно быть именно пять человек.
— Строго говоря, — обратился Питер к другому снайперу, — вы не будете безоружны. Просто оружие будет незаряженным. Но противник об этом знать не будет.
— Я солдат, а не пушечное мясо, — ответил первый и пошел прочь.
— Еще кто-нибудь?
Второй снайпер вместо ответа отщелкнул обойму от автомата, разрядил ее и извлек патрон из зарядной камеры.
— Я все равно безоружен, — сказал врач.
— Чтобы нести бомбу, мне заряженный пистолет не нужен, — отозвался десантник.
Сейчас Боб с тонким пластиковым пистолетом двадцать второго калибра за ремнем штанов был единственным в группе обладателем заряженного оружия.
— Кажется, мы готовы, — сказал он.
В сиянии тропического утра они вошли в ворота восточного сада. Птицы галдели в ветвях, будто старались что-то заучить наизусть и все время забывали. Не было видно ни души.
Боб не собирался блуждать в поисках Ахилла. Все равно далеко от ворот он не рассчитывал заходить. Потому через десять шагов он остановился, и его группа с ним.
И стали ждать.
Ждать пришлось недолго. На поляну вышел солдат в форме Гегемонии. Потом еще один, и еще, пока не появился пятый.
Сурьявонг.
Он не подал даже признака, что узнал кого-нибудь, — смотрел мимо Боба и Питера, будто они для него ничего не значат.
За ними вышел Ахилл, но не отошел далеко от деревьев, чтобы не стать легкой мишенью. Как и было обещано, он нес рефрижераторный контейнер.
— Боб! — улыбнулся он. — Боже мой, как ты вырос!
Боб промолчал.
— А, ты не настроен шутить. Что ж, я тоже, на самом деле. Просто для меня такой сентиментальный момент — снова тебя увидеть. Увидеть уже мужчиной. Подумать только, что я знал тебя еще вот таким крохой.