Свяжусь с Граффом, выясню, платит ли МФ пенсию Питеру. И если да — придется убить мальчишку. Или, по крайней мере, состроить разочарованную гримасу и высказать все, что я о нем думаю, Джон-Полу, когда мы будем одни».
Боб сказал Петре, что идет потренироваться с Сури и другими ребятами. И он действительно пошел туда, где они тренировались, но провел время в одном из вертолетов, разговаривая по зашифрованному каналу со старой космической станцией Боевой школы, где Графф собирал свой флот из колонистских кораблей.
— Не хочешь меня навестить? — спросил Графф. — Не готов еще отправиться в космос?
— Еще нет, — ответил Боб. — Пока не найду моих пропавших детей.
— Значит, хочешь поговорить о чем-то другом?
— Да. Но вы сразу же поймете, что на самом деле это никак меня не касается.
— Жду с нетерпением. Нет, придется подождать. Срочный вызов. Погоди минуту.
Послышалось шипение атмосферы, магнитных полей и излучения между поверхностью Земли и космической станцией. Боб уже решил было прервать связь и подождать другого раза. Или вообще забросить эти дурацкие расспросы.
Когда он уже хотел отключиться, вновь появился Графф:
— Извини, я тут веду хитрые переговоры с Китаем о том, чтобы разрешить эмиграцию парам репродуктивного возраста. Они хотят прислать нам излишки своих мужчин, а я отвечаю, что мы создаем колонию, а не ведем войну. Но… сам знаешь, что такое переговоры с китайцами. Тебе кажется, будто ты слышишь «да», но на следующий день оказывается, что они очень мягко ответили «нет» и хихикают в ладошку.
— Они столько лет контролировали численность своего населения, а теперь не хотят отпустить жалкие несколько тысяч? — удивился Боб.
— Ладно. Так что там никак тебя не касается?
— Я получаю пенсию, Петра получает свою. Кто получает пенсию Эндера?
— Однако. Коротко и по делу, ничего не скажешь.
— Она идет Питеру?
— Отличный вопрос.
— Могу я кое-что предложить?
— Пожалуйста. Насколько я помню, ты делал немало интересных предложений.
— Прекратите посылать эти деньги кому бы то ни было.
— Я теперь министр по делам колоний, — сказал Графф, — и получаю распоряжения от Гегемона.
— Вы настолько увязли в делах МФ, что Чамраджнагар считает вас геморроем и просыпается, пытаясь вас расчесать.
— У тебя неизмеримый поэтический потенциал, — заметил Графф.
— Мое предложение заключается в том, — сказал Боб, — чтобы заставить МФ передать деньги Эндера нейтральной стороне.
— Когда дело касается денег, нейтральных сторон не бывает. Средства на МФ и программу колонизации уходят столь же быстро, как поступают. Мы понятия не имеем, с чего начать программу инвестиций. И если ты считаешь, будто я доверю какому-нибудь земному фонду все сбережения героя войны, который в ближайшие тридцать лет даже не сможет поинтересоваться их судьбой, — ты сошел с ума.
— Я думал, может, вы могли бы передать их какой-нибудь компьютерной программе?
— Полагаешь, мы об этом тоже не думали? Даже самые совершенные инвестиционные программы лишь на два процента лучше предсказывают рынки и дают положительный результат вложения, чем если просто закрыть глаза и наугад тыкать в список котировок.
— Хотите сказать, располагая всем опытом и всеми компьютерными возможностями МФ, вы не в состоянии разработать нейтральную программу, которая управляла бы деньгами Эндера?
— Почему для тебя так важно, чтобы этим занималась именно программа?
— Потому что программам не свойственна жадность и они не воруют. Даже с благородными намерениями.
— Даже если Питер действительно пользуется деньгами Эндера — ведь именно это тебя беспокоит, — что с того? Перекрой мы внезапно их источник — разве он этого не заметит? Разве это не помешает всем его усилиям?
— Эндер спас мир. Он заслуживает того, чтобы получать полную пенсию, когда захочет. Есть законы, защищающие детей актеров. Почему бы не защитить и героев войны, путешествующих со скоростью света?
— Ага, — сказал Графф. — Значит, ты все-таки думаешь о том, что случится, когда ты отправишься в космос на разведывательном корабле, который мы тебе предлагали?
— Мне не нужны вы, чтобы управлять моими деньгами. С этим прекрасно справится Петра. Я хочу, чтобы она нашла им достойное применение.
— То есть ты считаешь, что никогда не вернешься?
— Вы уходите от темы. Мы говорили про программу. Для управления инвестициями Эндера.
— Полуавтономная программа, которая…
— Не «полу». Полностью автономная.
— Полностью автономных программ не бывает. Кроме того, фондовый рынок невозможно смоделировать. Ничто, зависящее от поведения толпы, не может быть точным в течение долгого времени. Чем тут может помочь компьютер?
— Не знаю, — ответил Боб. — Разве в той игре, в которую вы заставляли нас играть, не предсказывалось человеческое поведение?
— Это очень специализированная образовательная программа.
— Да бросьте, — сказал Боб. — Это был ваш психиатр. Вы анализировали поведение детей, и…
— Именно. Ты сам только что сказал. Мы анализировали.
— Но игра тоже анализировала. Она предвидела наши ходы. Когда играл Эндер, он оказывался в местах, которые никто из остальных никогда не видел. Но игра всегда его опережала. Отличная была программа. Неужели нельзя научить ее играть в менеджера по инвестициям?
В голосе Граффа послышалось раздражение.
— Не знаю. Да и при чем тут какая-то древняя программа… Боб, ты хоть понимаешь, на что ты меня просишь пойти, чтобы защитить пенсию Эндера? Да и нуждается ли она вообще в защите?
— А вам следовало бы знать.
— Ну вот, я же и крайний! Ты, бессовестное чудо природы, хочешь вызвать у меня чувство вины!
— Я провел немало времени в обществе сестры Карлотты. Да и Петра тоже не промах.
— Ладно, выясню насчет программы. И насчет денег Эндера — тоже.
— Чисто из любопытства — для чего теперь используется программа, если у вас там нет никаких детей?
— У нас тут сплошные детишки, — фыркнул Графф. — Теперь в нее играют взрослые. Умная игра. Я только пообещал им, что никогда не позволю программе анализировать ход их игры.
— Значит, программа все-таки анализирует?
— Проводит предварительный анализ. Находит аномалии. Неожиданности.
— Погодите… — сказал Боб.
— Так ты не хочешь, чтобы я поручил ей заведовать финансами Эндера?
— Все остается в силе. Мне просто интересно — а не могла бы она поработать над весьма объемистой базой данных, которую мы анализируем? Скажем так — поискать некие закономерности, которых мы не видим?
— Игра создавалась для вполне конкретных целей. Поиск закономерностей в базах не входит…
— Да бросьте, — сказал Боб. — Именно этим она и занималась. Закономерностями в нашем поведении. То, что она собирала базу данных наших действий на лету, ничего, по сути, не меняет. Наше поведение сравнивалось с поведением других детей и с нашим обычным поведением, на основании чего делались выводы, до какой степени безумия доводит нас ваша образовательная программа.
Графф вздохнул:
— Пусть твои компьютерщики свяжутся с моими.
— С вашего благословения. И чтобы никаких попыток тянуть резину или пудрить мозги.
— Тебя действительно настолько волнует, как мы поступаем с деньгами Эндера?
— Меня волнует Эндер. Рано или поздно эти деньги могут ему понадобиться. Когда-то я пообещал, что не позволю Питеру причинить вред Эндеру, а на самом деле ничего не сделал, когда Питер отправил Эндера в космос.
— Ради собственного блага Эндера.
— А Эндер имел право голоса?
— Имел, — ответил Графф. — Если бы он настоял на том, чтобы вернуться на Землю, я бы ему позволил. Но как только к нему присоединилась Валентина, его стало все устраивать.
— Прекрасно, — сказал Боб. — Он дал согласие воровать его пенсию?
— Посмотрим, удастся ли переделать умную игру в финансового менеджера. Система очень сложная, постоянно сама себя программирует и изменяет. Так что, возможно, если ее попросить, она сумеет переписать собственный код, став тем, чем ты пожелаешь. В конечном счете все эти компьютерные дела — настоящая магия.
— Именно так я всегда и считал, — сказал Боб. — Вроде Санта-Клауса. Вы, взрослые, делаете вид, будто его не существует, но мы-то знаем, что на самом деле он есть.
Завершив разговор с Граффом, Боб немедленно связался с Феррейрой. Был уже день, так что Феррейра не спал. Боб рассказал ему о планах заставить программу Умной игры анализировать невероятно обширную базу неясных и по большей части бесполезных данных о передвижениях беременных женщин, родивших младенцев со сниженным весом, и Феррейра пообещал, что немедленно этим займется, хоть и без особого энтузиазма. Боб, однако, знал, что Феррейра не из тех, кто что-то говорит, но не делает лишь потому, что в это не верит. Он точно сдержит свое слово.
«Откуда я, собственно, знаю? — подумал Боб. — Откуда я знаю, что могу доверять Феррейре и он погонится за химерой лишь потому, что обещал? И при всем при этом я догадывался, даже сам того не зная, что Питер отчасти финансирует свою деятельность, крадя средства у Эндера. Меня это беспокоило задолго до того, как я все понял.
Черт побери, а я и впрямь умный. Умнее любой компьютерной программы, даже Умной игры.
Если бы я только мог управлять собственным разумом…
Может, меня и не хватит на то, чтобы сознательно анализировать огромную базу данных и находить в ней закономерности. Но я вполне могу обработать информацию о том, что я наблюдаю в Гегемонии и что мне известно о Питере. Ответ выскакивает сам собой — даже не приходится задавать вопросов.
Мог ли я так всегда? Или мой растущий мозг наделяет меня новыми умственными способностями? Надо будет всерьез заняться какой-нибудь математической загадкой и поискать доказательство… чего-нибудь, чего не удается доказать, но очень хочется.
Возможно, Волеску не так уж и не прав. Возможно, в мире, где полно умов, подобных моему…