К полудню следующего дня, уставший и голодный, он вернулся в военный комплекс мусульман, где его враги дали ему еду, одежду, горячую ванну и ночлег, а затем улетел из Индии, после чего покинул и мусульманскую территорию. В конце концов он оказался в Нидерландах, где мог жить на пособие, пока не найдет работу.
Второй посетитель пришел в хижину неведомыми путями. Вирломи просто открыла глаза посреди ночи и, несмотря на кромешную тьму, увидела сидящего на циновке у двери Саяги.
— Ты же умер, — сказала она.
— Я все еще жду перерождения, — ответил он.
— Ты должен был жить, — сказала Вирломи. — Я так тобой восхищалась. Ты мог бы стать прекрасным мужем для меня и прекрасным отцом для Индии.
— Индия уже живет. Ей незачем рождаться, — возразил Саяги.
— Индия не знает, что она жива, Саяги. Ее нужно вывести из комы, дав ей жизнь, так же как мать дает жизнь новорожденному.
— У тебя, похоже, на любой вопрос найдется ответ. Ты так говоришь, будто ты богиня. Как так получилось, Вирломи? Не тогда ли, когда тебе решила довериться Петра?
— Тогда, когда я решила действовать.
— И тебе удалось, — сказал Саяги. — А мне нет.
— Тебе не стоило говорить с Ахиллом. Нужно было его просто убить.
— Он сказал, что здание заминировано.
— И ты ему поверил?
— Речь шла не только о моей жизни. Ты сбежала, чтобы спасти жизни ребят из Боевой школы. Я что, должен был ими пожертвовать?
— Ты не понял меня, Саяги. Речь идет только об одном: либо ты действуешь, либо нет. Либо твои поступки что-то меняют, либо ты не делаешь вообще ничего. Ты выбрал промежуточный вариант, но когда дело касается войны, этот вариант — смерть.
— Кому ты это говоришь…
— Саяги, почему ты пришел ко мне?
— Я не приходил. Я — всего лишь сновидение. И ты не настолько крепко спишь, чтобы этого не понять. Ты разговариваешь сама с собой.
— Тогда почему ты мне снишься? Что я должна от тебя узнать?
— Мою судьбу, — ответил Саяги. — Пока что у тебя все получалось, но лишь потому, что ты всегда играла против глупцов. Теперь же Алай стоит во главе одного врага, Хань-Цзы — другого, а Питер Виггин — самый опасный и коварный из всех. Таких противников непросто победить. На этом пути лежит смерть, Вирломи.
— Я не боюсь умереть. Я много раз видела смерть вблизи, и если боги решат, что пришло время…
— Вот видишь, Вирломи? Ты уже забыла, что не веришь в богов.
— Но я верю в них, Саяги. Как еще объяснить мою цепочку невероятных побед?
— Прекрасная подготовка в Боевой школе. Врожденный ум. Отважные и мудрые индийцы, ждавшие лишь решительного лидера, который показал бы им, как должны поступать люди, достойные своей цивилизации. И очень-очень глупые враги.
— Разве мне не могли помочь во всем этом боги?
— Лишь непрерывная сеть случайностей привела к первому человеку, который уже не был шимпанзе. А еще раньше — к тому, что планеты собрались вокруг Солнца. Если хочешь называть это Божьей волей — пожалуйста.
— Есть причина всего сущего, — сказала Вирломи. — Цель всего сущего. И если богов не существует — придется обойтись моими целями.
— И ты станешь единственной реально существующей богиней.
— Если бы я могла силой разума вернуть тебя из мира мертвых, я бы сказала, что и впрямь весьма могущественна.
— О, Вирломи! — рассмеялся Саяги. — Если бы мы только были живы! Какими любовниками мы могли бы стать! Каких детей мы могли бы иметь!
— Может, ты и умер, но я — нет.
— Разве? Настоящая Вирломи умерла, когда ты бежала из Хайдарабада, и с тех пор ее роль играет самозванка.
— Нет, — ответила Вирломи. — Настоящая Вирломи умерла в тот день, когда узнала, что ты убит.
— Это ты теперь так говоришь. Когда я был жив, я от тебя даже поцелуя не удостоился. Думаю, ты меня даже не любила, пока я не умер и не перестал представлять опасность.
— Уходи, — сказала она. — Мне пора спать.
— Нет, — ответил он. — Проснись, зажги лампу и запиши свое видение. Даже если оно — лишь проявление твоего бессознательного, над ним стоит поразмышлять. Особенно над темой любви и женитьбы. У тебя есть некий абсурдный план вступить в династический брак, но счастливой ты можешь стать, только если выйдешь замуж за того, кто тебя любит, а не за того, кто жаждет владеть Индией.
— Знаю, — сказала Вирломи. — Я просто не думала, что для меня имеет значение, счастлива я или нет.
Саяги покинул ее хижину, и Вирломи начала писать. Она писала, и писала, и писала, но, когда проснулась утром, оказалось, что она не написала ни слова. Все это тоже было частью сновидения.
Но она и так все запомнила. Хоть он и отрицал, что на самом деле дух ее погибшего друга, и насмехался над ее верой в богов, она поверила, что к ней явилась именно его душа, еще не совершившая перехода, и что именно боги послали его к ней, чтобы преподать ей урок.
Третьему посетителю не требовалась ничья помощь. Он пришел со стороны пустоши, уже в крестьянской одежде — но не индийского крестьянина, а китайского работника на рисовых полях.
Встав в самом конце очереди, он низко поклонился. Когда очередь двигалась, он оставался на месте, пропуская вперед каждого индийца. А когда наступили сумерки и Вирломи, плача, попрощалась со всеми, он не ушел.
Помощники не стали к нему подходить. Вирломи сама вышла из хижины и направилась к нему в темноте, держа лампу.
— Встань, — сказала она ему. — Ты поступил глупо, явившись без сопровождения.
— Значит, меня узнали? — спросил он, поднимаясь.
— Кто тут еще больше похож на китайца, чем ты?
— Слухи уже разошлись?
— Но мы не даем им попасть в сеть. Пока. К утру уже ничего нельзя будет сделать.
— Я пришел просить тебя выйти за меня замуж, — сказал Хань.
— Твоя страна завоевала мою.
— Разве я не вернул пленных? И стоит тебе сказать хоть слово — я приду со всеми надлежащими церемониями и снова встану перед тобой на колени, прося прощения от имени китайского народа. Выходи за меня замуж.
— Что общего между отношениями наших стран и тем, стану ли я делить постель с мальчишкой, о котором была не столь уж высокого мнения в Боевой школе?
— Вирломи, — сказал Хань, — мы можем уничтожить друг друга как соперники. Или можем объединиться, и тогда у нас будет больше половины населения всего мира.
— Каким образом? Народ Индии никогда не последует за тобой. А народ Китая никогда не последует за мной.
— У Фердинанда с Изабеллой же получилось.
— Лишь потому, что они сражались с маврами. К тому же Изабелле и ее народу пришлось бороться за то, чтобы Фердинанд не попирал ее прав королевы Кастилии.
— Значит, у нас все будет еще лучше, — сказал Хань. — Все, что ты делала, — безупречно.
— Как мне недавно напомнил один хороший друг, легко победить, когда тебе противостоят глупцы.
— Вирломи… — проговорил Хань.
— Хочешь сказать, что любишь меня?
— Да, люблю, — ответил Хань. — И ты знаешь почему. Потому что для всех нас, отобранных в Боевую школу, есть лишь одно, что мы любим, и одно, что мы уважаем, — мы любим ум и уважаем силу. Ты создала силу из ничего.
— Я создала силу из любви и доверия моего народа.
— Я люблю тебя, Вирломи.
— Любишь меня… и все равно считаешь себя выше.
— Выше? Я никогда не вел войска в бой. В отличие от тебя.
— Ты был в джише Эндера, — сказала Вирломи. — А я — нет. И потому ты постоянно думаешь, будто я чем-то хуже.
— Ты действительно мне отказываешь? Или просто хочешь, чтобы я сильнее постарался, или придумал причины получше, или еще как-то доказал, что достоин стать твоим мужем?
— Я не собираюсь подвергать испытаниям твою любовь, — ответила Вирломи. — Мы не в волшебной сказке. Мой ответ — нет. Сейчас и навеки. Дракону и тигру необязательно враждовать, но как могут стать супругами зверь и яйцекладущая рептилия?
— Значит, ты получила мое письмо?
— До смешного простой шифр. Даже с половиной мозга любой бы его разгадал. Твой код заключался в том, что ты напечатал очевидный вариант своего прозвища, перенеся пальцы на клавиатуре на ряд выше.
— И все же только ты из тысяч имеющих доступ в сеть поняла, что письмо от меня.
Вирломи вздохнула.
— Пообещай мне… — сказал Хань.
— Нет.
— Сперва выслушай.
— Зачем мне что-то тебе обещать?
— Чтобы я снова не вторгся в Индию, нанеся упреждающий удар!
— С какой армией?
— Я не имею в виду прямо сейчас.
— Так какое обещание тебе от меня нужно?
— Что за Алая ты тоже не выйдешь замуж.
— Индуска — жена халифа всего ислама? Не знала, что у тебя столь странное чувство юмора.
— Он наверняка сделает тебе предложение, — сказал Хань.
— Возвращайся домой, Хань. Кстати, мы видели прибывшие вертолеты и пропустили их. И еще попросили мусульманских угнетателей не сбивать тебя.
— Что ж, ценю. Я думал, это означает, что я тебе нравлюсь — хотя бы чуть-чуть.
— Ты мне действительно нравишься, — ответила Вирломи. — Но трахаться с тобой я не собираюсь.
— Не знал, что речь всего лишь об этом.
— Вообще ни о чем. Возвращайся к своему вертолету, мальчишка-император.
— Вирломи, прошу тебя. Давай хотя бы будем друзьями.
— Было бы неплохо. Может, когда-нибудь.
— Напиши мне. Познакомимся поближе.
Смеясь, она покачала головой и направилась обратно в хижину. Хань-Цзы зашагал в сторону полей под порывами ночного ветра.
15Ратификация
От: RadaghasteBellini%privado@preside^ncia.br.gov
Кому: PeterWiggin%private@hegemon.gov
Тема: Просьба тщательно подумать
Если Ваша цель — установить мир во всем мире, друг мой, почему Вы начинаете нашу конституцию с преднамеренной провокации против двух далеко расположенных друг от друга стран, одна из которых может призвать на свою сторону всю мощь ислама?
Разве мир может быть основан на войне? И если бы у Вас не было Джулиана Дельфики, командующего дружественной стотысячной африканской армией, — стали бы Вы пытаться?