— Что ж, теперь здесь все, кого мы приглашали, — сказал Графф. — Муха, Боб, прошу садиться. Боб, надеюсь, ты расскажешь обо всем Петре. Что касается Хань-Цзы и халифа Алая, они теперь главы государств и им не так-то просто путешествовать тайно. Однако все, что вы здесь услышите, доведут и до их сведения.
— Я знаю некоторых, кто с удовольствием разбомбил бы эту комнату, — заметил Влад.
— И все равно тут не все, — сказал Шен.
— Эндер в полете, и ему ничто не угрожает. Его корабль прекрасно функционирует, как и его ансибль. Не забывайте, однако, что для него едва прошел год с тех пор, как присутствующая здесь группа уничтожила королев ульев. Даже если бы вы могли с ним поговорить, он показался бы вам… слишком молодым. Мир изменился, и вы вместе с ним. — Графф посмотрел на Рэкхема. — Нас с Мэйзером крайне заботит ваша судьба, как и судьба всего мира.
— У нас все в порядке, — сказал Карн Карби.
— Возможно, все в порядке и с миром — благодаря Бобу и старшему брату Эндера, — слегка вызывающе добавил Мочила, словно ожидая возражений.
— Мне плевать на мир, — заявил Боб. — Меня шантажом вынудили помочь Питеру. Причем не сам Питер.
— Боб имеет в виду сделку, которую он добровольно заключил со мной, — пояснил Графф.
— Какой вообще смысл в этой встрече? — спросил Динк. — Вы больше не наш наставник. — Он бросил взгляд на Рэкхема. — И не наш командир тоже. Мы не забыли, как вы оба постоянно нам лгали.
— В школе нам так и не удалось убедить вас, что мы желаем вам только добра, — сказал Графф. — Так что, как и просит Динк, не стану тратить время на вступления. Оглядитесь вокруг. Сколько вам лет?
— Достаточно, чтобы знать, что к чему, — буркнул Карн.
— Сколько тебе, Боб? Шестнадцать? — спросил Муха.
— Я никогда на самом деле не рождался, — ответил Боб. — А все записи о том, как меня выращивали в пробирке, уничтожили, когда мне было около года. Но — да, пожалуй, около шестнадцати.
— А всем остальным должно быть около двадцати, плюс-минус, — сказал Муха. — На что вы намекаете, полковник Графф?
— Зовите меня Хайрам, — ответил Графф. — Хотелось бы считать, что мы теперь коллеги.
— Коллеги в чем? — буркнул Динк.
— Когда вы встречались в последний раз, — сказал Графф, — и когда Ахилл организовал ваше похищение в России, вы уже пользовались немалым уважением во всем мире. Все считали, что у вас есть… потенциал. С тех пор, однако, один из вас стал халифом, объединив не поддававшийся объединению мусульманский мир, а также спланировав и осуществив завоевание Китая и… освобождение Индии.
— Алай выжил из ума, вот что я скажу, — бросил Карн.
— А Хань-Цзы — император Китая. Боб — командир непобедимых войск СНЗ, к тому же известен как человек, в конце концов разделавшийся с Ахиллом. В общем, то, что когда-то считалось потенциалом, теперь можно воспринимать как данность.
— И кого вы тут собрали? — спросил Бешеный Том. — Неудачников?
— Я собрал тех, к кому обратятся национальные правительства с просьбой помешать Питеру Виггину объединить мир.
Все переглянулись.
— Со мной пока никто не говорил, — сказал Муха Моло.
— Но ведь тебе предлагали подавить мусульманский мятеж на Филиппинах? — спросил Рэкхем.
— Мы — граждане своих стран, — заявил Бешеный Том.
— Моя страна меня нанимает, — сказал Динк, — будто такси.
— Потому что ты всегда прекрасно ладишь с властями, — заметил Бешеный Том.
— Вот что случится, — сказал Графф. — Китай, Индия и мусульманский мир в том или ином сочетании уничтожат друг друга. Кто бы ни вышел победителем, Боб разделается с ним на поле боя от имени СНЗ. Кто-нибудь сомневается, что он на это способен?
Боб поднял руку.
Никто не пошевелился. Затем руку поднял Динк:
— Он не голоден.
Спорить никто не стал.
— Итак, что мог иметь в виду Динк? — спросил Графф. — Идеи есть?
Похоже, идей ни у кого не нашлось.
— Если не хотите говорить — скажу я, — продолжил Графф. — Хорошо известно, что у Боба в Боевой школе были лучшие показатели, чем у кого-либо за всю историю. Никто даже близко к нему не подошел. Может, Эндер, но «близко» — понятие относительное. Скажем так, показатели Эндера были ближе всего. Но насколько — мы не знаем, поскольку Боб вышел за все возможные рамки.
— То есть? — уточнил Динк. — Он отвечал на вопросы, которые вы не задавали?
— Именно, — подтвердил Графф. — Мне это продемонстрировала сестра Карлотта. Во время тестов у него оставалась масса свободного времени. Он делал комментарии к опросам и указывал, как их улучшить. Его невозможно было остановить, и он не знал на своем пути никаких преград. Именно этим прославился Джулиан Дельфики. И тем не менее, когда мы поставили его над всеми вами на Эросе, в Командной школе, дожидаясь, пока Эндер решит, хочет ли он продолжать свое… образование, что из этого вышло?
Все молчали.
— Что было, то было. Какой смысл притворяться, будто было иначе? — заметил Графф.
— Нам это не понравилось, — сказал Динк. — Он был моложе всех нас.
— Эндер тоже, — возразил Графф.
— Но Эндера мы знали, — сказал Бешеный Том.
— Мы любили Эндера, — добавил Шен.
— Все любили Эндера, — кивнул Муха.
— Могу перечислить тех, кто его ненавидел. Но вы его любили. И не любили Боба. Почему?
Боб расхохотался. Остальные уставились на него — кроме тех, кто в замешательстве отвернулся.
— Никогда не умел быть милым мальчиком, — сказал Боб. — В приюте бы меня за это полюбили, но на улице просто убили бы.
— Ерунда, — заметил Графф. — Впрочем, тут бы тебе это ничем не помогло.
— А ты и впрямь был милый, — сказал Карн. — Без обид. Но и крутой в придачу.
— Ну, если это подходящее название для маленького наглеца… — негромко бросил Динк.
— Спокойно, спокойно, — сказал Графф. — Вы не испытывали личной неприязни к Бобу, по крайней мере большинство из вас. Но вам не нравилось служить под его началом. И вряд ли потому, что вы считали себя чересчур независимыми, чтобы кому-то подчиняться, — вы с радостью служили под началом Эндера. Вы отдали Эндеру все, что имели.
— Даже больше, — заметил Муха.
— Но не Бобу, — произнес Графф так, будто это что-то доказывало.
— Это что, групповая терапия? — спросил Динк.
— Конечно, — подал голос Влад. — Он хочет, чтобы мы пришли к тому же выводу, к которому уже пришел он сам.
— И к какому же? — спросил Графф.
Влад глубоко вздохнул:
— Полковник… Хайрам считает, что мы не пошли за Бобом так, как пошли за Эндером, потому что знали про Боба нечто, неизвестное всем остальным. И потому весьма вероятно, что мы бросим ему вызов в бою, в то время как весь остальной мир просто сдастся и капитулирует перед ним из-за его репутации. Не в этом ли дело?
Графф безмятежно улыбнулся.
— Но это же глупо, — заявил Мочила. — Боб действительно хороший командир. Я видел, как он распоряжался своими руандийцами во время нашей кампании в Перу. Да, перуанскую армию не назовешь хорошо обученной, и ее командование оставляет желать лучшего, но руандийцы просто поклонялись Бобу. Они бы промаршировали с обрыва, если бы он их попросил. Стоило ему дать знак, и они сразу же бросались в бой.
— И на что ты намекаешь? — спросил Динк.
— На то, — ответил Мочила, — что, хоть мы и не пошли за ним, за ним идут другие. Боб — первоклассный парень. И он до сих пор лучший из всех нас.
— Я не видел его руандийцев, — сказал Муха, — но видел его с бойцами, которых он обучал вместе с Сурьявонгом. Еще когда все силы Гегемона составляли сотня парней и два вертолета. Мочила прав. Даже у Александра Македонского не было столь преданных и действенных солдат.
— Спасибо за похвалу, ребята, — улыбнулся Боб, — но вы так и не поняли, что имел в виду Хайрам.
— Хайрам, — буркнул Динк. — Какая теплая атмосфера…
— Просто скажите им, — предложил Боб. — Они все знают, только не догадываются.
— Скажи сам, — посоветовал Графф.
— У нас что, китайский лагерь перевоспитания? Стоит ли ударяться в самокритику? — горько усмехнулся Боб. — Динк еще в самом начале верно сказал: я не голоден. Может, это и кажется глупым, поскольку в детстве я едва не умер голодной смертью. Но я не жажду власти. В отличие от всех вас.
— В том и состоит великая тайна тестов, — сказал Графф. — Сестра Карлотта давала использовавшийся нами стандартный набор тестов. Но был и еще один, дополнительный, который давал я или кто-то из самых доверенных моих помощников. Тест на тщеславие. На соперничество. И все вы показали очень хорошие результаты — за исключением Боба.
— Боб не тщеславен?
— Бобу нужна победа, — ответил Графф. — Ему нравится побеждать. Ему необходимо побеждать. Но он не хочет, чтобы кто-то проигрывал.
— Мы все работали в одной команде с Эндером, — сказал Карн. — Нам это было не нужно.
— Но вы знали, что он приведет вас к победе. А тем временем вы соперничали друг с другом. Кроме Боба.
— Лишь потому, что он оказался лучше всех нас. Зачем соперничать, если победишь и так? — заметил Муха.
— Если бы кто-то из вас сошелся с Бобом в бою — кто бы победил?
Некоторые закатили глаза, другие усмехнулись.
— Зависит от местности, — предположил Карн Карби, — от погоды и знака зодиака. На войне никогда ничего не знаешь заранее.
— Какая может быть погода в Боевом зале? — улыбнулся Муха.
— Но все-таки Боба можно представить побежденным, не так ли? — настаивал Графф. — И это вполне реально, поскольку Боб превосходит всех остальных из вас только при прочих равных. Вот только так никогда не бывает. А один из самых важных факторов в войне — тот самый голод, который заставляет вас рисковать, поскольку вы интуитивно чувствуете путь к победе и вынуждены ему следовать, так как не можете вообразить ничего другого, кроме победы. Иное для вас просто невыносимо.
— Весьма поэтично, — заметил Динк. — Романтика войны.
— Вспомните Ли, — сказал Графф.
— Которого? — спросил Шен. — Китайца или американца?