Питер уже стоял у борта яхты и протянул Вирломи руку, чтобы помочь ей подняться на судно. Хороший знак. Он не пытался хитрить и не завлекал ее к себе насильно.
Велев ее матросам привязать шлюпку к его яхте, Питер пригласил всех на борт отдохнуть в относительном комфорте на палубе, а сам вместе с Вирломи направился в большую каюту, обставленную красиво и уютно, но без особых излишеств. Точно отмеренный объем роскоши. Питер отличался хорошим вкусом.
— Естественно, это не моя яхта, — сказал он. — Зачем впустую тратить деньги СНЗ? Я взял ее напрокат.
Вирломи промолчала — немногословность в числе прочего стала одной из черт ее характера. Но все же его слова ее слегка разочаровали. Понятное дело — скромность, но зачем было говорить ей, что яхта ему не принадлежит и что он решил сэкономить? Судя по всему, он поверил, что ее образ, исполненный традиционной индийской простоты — но не бедности, — настоящий, а не игра ради того, чтобы завоевать сердца народа.
«Что ж, — подумала Вирломи, — вряд ли стоило ожидать, что он столь же проницателен, как я. В конце концов, его ведь не приняли в Боевую школу».
— Садись, — сказал он. — Ты не голодна?
— Нет, спасибо, — тихо ответила она.
Если бы только он знал, что случится с любой едой, которую она попытается взять в рот в море!
— Чаю?
— Ничего не надо, — сказала Вирломи.
Питер пожал плечами.
Неужели его смутил ее отказ? И он по-мальчишески принял его на свой счет?
Что ж, он и должен был принять ее слова на свой счет. Просто не понимал почему.
Впрочем, неудивительно. Мог ли он вообразить, что она собирается ему предложить?
Пора стать настоящей Вирломи. Пора сообщить ему, в чем смысл их встречи.
Питер стоял возле бара с холодильником, вероятно пытаясь решить, то ли предложить сесть с ним за стол, то ли в привинченные к полу мягкие кресла.
Сделав два шага, Вирломи прижалась к нему всем телом, обвив его руками, а затем поднялась на цыпочки и поцеловала — не страстно, но мягко и тепло. То был не девичий целомудренный поцелуй, но обещание любви, которое она пыталась ему дать, как умела. У нее почти не было подобного опыта до того, как пришел Ахилл, превратив Хайдарабад в обитель целомудрия и жуткое место для работы. Несколько поцелуев со знакомыми мальчиками — и все. Но кое-чему она все же научилась, а Питер в конечном счете был еще почти мальчишкой — разве не так?
Похоже, сработало. Он ответил на ее поцелуй.
Все шло так, как она и рассчитывала. Боги были на ее стороне.
— Давай сядем, — сказал Питер.
Но, к ее удивлению, он показал в сторону стола, а не мягких кресел и не широкого дивана, где они могли бы сесть вместе. За столом их разделяла бы деревянная доска — во всяком случае, нечто холодное и гладкое.
Когда они сели, Питер озадаченно посмотрел на Вирломи:
— Ты что, ради этого и проделала такой путь?
— А ты как думаешь?
— Я надеялся, что речь пойдет о ратификации Индией конституции СНЗ.
— Я ее не читала, — ответила Вирломи. — Но ты наверняка знаешь, что Индия не расстанется так легко со своим суверенитетом.
— Все будет достаточно просто, если ты попросишь народ Индии за это проголосовать.
— Сперва мне нужно знать, что Индия получит взамен.
— То же, что получает каждое государство, входящее в СНЗ. Мир. Защиту. Свободную торговлю. Права человека и выборы.
— То же самое вы даете Нигерии.
— И Вануату, и Кирибати. А также Соединенным Штатам, России, Китаю и — да, Индии. Если они решат к нам присоединиться.
— Индия — самое многонаселенное государство Земли. И последние три года она сражается за свое выживание. Ей нужно нечто большее, чем просто защита. Ей нужно особое место возле центра власти.
— Но я не центр власти, — объяснил Питер. — Я не король.
— Я знаю, кто ты, — сказала Вирломи.
— И кто же? — улыбнулся он.
— Ты Чингисхан. Вашингтон. Бисмарк. Строитель империй. Объединитель народов. Творец государств.
— Я — разрушитель государств, Вирломи, — сказал Питер. — Мы сохраним слово «государство», но оно будет означать то же самое, что и «штат» в Америке. Административная единица, не более того. У Индии великая история, но с этого момента у нас будет история всего человечества.
— Как благородно, — проговорила Вирломи. Похоже, все шло совсем не так, как она рассчитывала. — Очевидно, ты не понимаешь, что я тебе предлагаю.
— Ты предлагаешь мне нечто, чего мне очень хочется, — Индию в СНЗ. Но цена, которую ты от меня требуешь, слишком высока.
— Цена? — Неужели он настолько глуп? — Получив меня, ты не платишь цену. Это я приношу себя в жертву.
— Кто сказал, будто романтика умерла? — усмехнулся Питер. — Вирломи, ты же из Боевой школы. И ты наверняка понимаешь, почему я не могу жениться ради того, чтобы Индия вошла в СНЗ.
Только теперь, когда он бросил ей вызов, все стало ясно. Мир был нужен Питеру не таким, каким его видела она, с центром в Индии, но таким, каким видел его он, где средоточием всего являлся он сам.
— Значит, все дело в тебе, — констатировала Вирломи. — Ты не можешь поделиться властью с другим.
— Я могу делиться властью с кем угодно, — покачал головой Питер, — и уже делюсь. Лишь глупец считает, будто может править в одиночку. Править можно лишь тогда, когда тебе добровольно подчиняются и помогают те, кем ты правишь. Они должны хотеть, чтобы ты стоял во главе. А если я женюсь на тебе — сколь бы привлекательным ни казалось подобное предложение, — меня перестанут считать «честным маклером». Вместо того чтобы доверить мне управлять внешней и военной политикой СНЗ на благо всего мира, все будут считать, что я решаю любые вопросы в пользу Индии.
— Не любые, — возразила Вирломи.
— Хуже того, — продолжал Питер, — меня станут считать орудием в руках Индии. Можешь не сомневаться — халиф Алай немедленно объявит войну, не только Индии, где повсюду стоят его войска, но и СНЗ. И придется столкнуться с кровавой бойней в Судане и Нубии, чего мне совершенно не хочется.
— Почему ты этого боишься?
— А почему я не должен бояться? — спросил он.
— У тебя есть Боб, — сказала Вирломи. — Как Алай сможет устоять против тебя?
— Что ж, — заметил Питер, — если Боб настолько могуществен и непобедим, зачем мне тогда ты?
— Потому что Бобу ты никогда не сможешь доверять так, как собственной жене. И Боб не приведет к тебе миллиард человек.
— Вирломи, — сказал Питер, — я был бы дураком, если бы стал тебе доверять, будь ты моей женой или нет. И ты не привела бы Индию в СНЗ, ты привела бы СНЗ в Индию.
— Чем плохи партнерские отношения?
— Тем, что богам не нужны смертные партнеры. Ты слишком долго была богиней. Ни один мужчина не сможет стать твоим мужем, пока ты считаешь, будто способна возвысить его, всего лишь позволив к себе притронуться.
— Не говори того, о чем потом можешь пожалеть, — предупредила Вирломи.
— Не вынуждай меня говорить то, что тебе тяжело будет слышать. Я не намерен ставить под удар мою руководящую роль в СНЗ лишь ради присоединения к нему еще одной страны.
Он говорил серьезно. Он действительно считал, что выше ее по положению. Он думал, что он более велик, чем Индия! Более велик, чем любой из богов! И что, если он примет ее предложение, это его принизит!
Но продолжать разговор не имело никакого смысла. Вирломи не собиралась тратить время на пустые угрозы. Она покажет ему, что может сделать с теми, кто хочет иметь в лице Индии своего врага.
Питер поднялся.
— Прости, что не ожидал твоего предложения, — сказал он. — Я не стал бы тратить твое время зря. И я вовсе не хотел тебя обидеть. Я думал, ты лучше понимаешь, в какой я ситуации.
— Я всего лишь одна-единственная женщина. А Индия — всего лишь одна-единственная страна.
Питер чуть поморщился — ему не нравилось, когда ему в лицо бросали глупые, высокомерные слова. «Что ж, скоро ты поймешь, что словами дело не ограничится, братец Эндера», — подумала Вирломи.
— Со мной еще двое, которые хотели бы с тобой встретиться, — сказал Питер. — Если ты не против.
Он открыл дверь, и вошел полковник Графф с еще одним, незнакомым ей мужчиной.
— Вирломи, министра Граффа ты, полагаю, знаешь. А это Мэйзер Рэкхем.
Она наклонила голову, ничем не выказывая удивления. Оба сели и изложили суть своего предложения.
— Я уже завоевала любовь и преданность крупнейшего народа Земли, — сказала Вирломи. — И меня не победить самым страшным врагам, которых могли бы бросить против меня Китай и мусульманский мир. Зачем мне бежать и скрываться в какой-то колонии?
— Это благородная работа, — ответил Графф. — Не скрываться, а строить.
— Термиты тоже строят.
— А гиены терзают.
— У меня нет ни нужды, ни желания соглашаться на ваше предложение, — сказала Вирломи.
— Нет, — возразил Графф, — ты просто пока не понимаешь, что тебе нужно. Ты всегда с трудом меняла свои взгляды. И именно это мешало твоим успехам в Боевой школе, Вирломи.
— Вы больше не мой наставник.
— Что ж, в одном ты точно ошибаешься, — заметил Графф.
Вирломи молчала.
— Ты еще не столкнулась с самыми ужасными врагами, которых могут бросить против тебя Китай и мусульманский мир.
— Думаете, Хань-Цзы сумеет снова вторгнуться в Индию? Я не Тикаль Чапекар.
— А он не Политбюро, и не Снежный Тигр.
— Он из джиша Эндера, — с притворным страхом проговорила она.
— Он не поверил в собственный мистический образ, — сказал молчавший до этого Рэкхем. — Ради своего же блага, Вирломи, взгляни хорошенько в зеркало! Именно так выглядит на ранних стадиях мания величия.
— Для себя мне ничего не нужно, — возразила Вирломи.
— Одним кошмарным утром ты можешь проснуться, — сказал Рэкхем, — и обнаружить, что Индия вовсе не такова, какой тебе хотелось бы ее видеть.
— Надо полагать, у вас большой опыт руководства… какой страной, мистер Рэкхем?
Рэкхем лишь улыбнулся в ответ: