«Все зависит от нашей способности получить и удержать контроль над воздушным пространством, — подумала Петра. — А у СНЗ нет такого количества самолетов, как у Союза мусульман. Черт бы побрал недальновидных израильтян, которые обучали арабские военно-воздушные силы, ставшие одними из самых внушительных в мире!
Почему Боб так уверен в себе? Лишь потому, что знает: скоро покинет Землю и ему не придется наблюдать последствия? Нет, так нечестно. Боб говорил, что останется, пока Питер не станет Гегемоном не только по названию, но и фактически. Боб не нарушит данного слова.
А что, если лекарство так и не найдут? Что, если нам придется вечно путешествовать в космосе? Что, если Боб умрет там вместе со мной и детьми?»
За ее спиной послышались шаги. Она решила, что это Боб, но это оказалась мать.
— Не спишь, даже если младенцы тебя не будят?
— Мне много что не дает заснуть, — улыбнулась Петра.
— Но тебе действительно нужно поспать.
— В конечном счете тело все равно возьмет свое, хочу я этого или нет.
Мать взглянула на город:
— Ты по нам скучала?
Петра знала, что мать ждет от нее ответа: «Каждый день». Но вполне хватило и правды.
— Когда есть время хоть о чем-нибудь вообще думать — да. Но я не то чтобы скучаю. Я… я рада, что в моей жизни есть вы. Рада, что вы есть в этом мире. — Она повернулась к матери. — Я уже не маленькая девочка. Я знаю, что еще очень молода и наверняка ничего еще не знаю, но я теперь часть круга жизни. Я уже не младшее поколение и не цепляюсь за родителей, как когда-то. Но в Боевой школе я очень скучала. Детям нужны семьи.
— И, — грустно проговорила мать, — они создают семью из того, что есть под рукой.
— С моими детьми такого никогда не случится, — сказала Петра. — Мир не подвергся нашествию инопланетян. Я могу оставаться с ними.
Внезапно она вспомнила, что некоторые заявляли, будто ее дети — сами по себе нашествие инопланетян. Об этом ей даже не хотелось думать.
— Ты носишь такую тяжесть на сердце… — сказала мать, гладя ее по волосам.
— Не такую, как Боб. И намного меньшую, чем Питер.
— Этот Питер Виггин — хороший человек?
Петра пожала плечами:
— Разве великие когда-нибудь бывают хорошими людьми? Я знаю, что такое возможно, но мы оцениваем их по иным стандартам. Величие меняет их, какими бы они ни были вначале. Примерно как война — разве война когда-нибудь что-то решает? Но мы не можем так рассуждать. Вопрос не в том, решает ли что-либо война. Вопрос в том, лучше ли было воевать, чем не воевать. Похоже, с той же мерой стоит подходить и к великим людям.
— Если Питер Виггин действительно великий человек.
— Мама, он ведь был Локком, помнишь? Он остановил войну. Он уже был великим, когда я вернулась домой из Боевой школы. А ему тогда еще не исполнилось и девятнадцати — меньше, чем мне сейчас.
— Значит, я задала неправильный вопрос, — сказала мать. — Станет ли хорошо жить в мире, которым он правит?
Петра снова пожала плечами:
— Думаю, он этого хочет. Я не замечала, чтобы он был особо мстителен или продажен. Он следит за тем, чтобы любая нация вступала в СНЗ посредством всенародного голосования, так что никто никого не принуждает силой. Многообещающе, не так ли?
— Армения столько веков добивалась собственной государственности. Теперь она у нас есть, но, похоже, сохранить ее можно, лишь от нее отказавшись.
— Армения все равно останется Арменией, мама.
— Нет, не останется, — возразила мать. — Если Питер Виггин добьется всего, чего он пытается добиться, Армения станет чем-то вроде… Канзаса.
— Вряд ли!
— Мы все будем говорить на общем языке, и если полетишь из Еревана в Ростов, Анкару или Софию, даже не заметишь, что оказался где-то в другом месте.
— Мы уже все говорим на общем. И никогда не будет такого, чтобы Анкару нельзя было отличить от Еревана.
— Ты настолько в этом уверена?
— Я во многом уверена. И примерно в половине случаев оказываюсь права.
Петра улыбнулась матери, но ответная улыбка показалась ей искусственной.
— Как ты могла? — спросила она. — Как ты могла отдать собственного ребенка?
— Тебя никто не отдавал, — возразила мать. — Тебя забрали. Бо́льшую часть времени я заставляла себя поверить, что это — ради всеобщего блага. Но иногда я плакала. Я гордилась тобой и скучала по тебе. Ты всегда могла составить мне хорошую компанию, почти с того самого дня, как произнесла свое первое слово. Но ты была такая тщеславная!
Петра слегка улыбнулась.
— Теперь ты замужем, — продолжала мать. — И твое тщеславие перешло на твоих детей.
— Я просто хочу, чтобы они были счастливы.
— Как раз счастья ты не можешь им дать. Так что не ставь это своей целью.
— У меня нет цели, мама.
— Вот и хорошо. Значит, ничто не сможет разбить твое сердце.
Мать невозмутимо посмотрела на нее. Петра коротко рассмеялась:
— Знаешь, меня тут так долго не было, что я забыла, что тебе известно все на свете.
— Петра, — улыбнулась мать, — я ни от чего не могу тебя уберечь, как бы мне ни хотелось. Но если бы я могла — я сделала бы все, что в моих силах. Поможет ли тебе, если ты будешь знать, что кто-то желает тебе счастья?
— Больше, чем тебе кажется, мама.
Мать кивнула, и по ее щекам потекли слезы.
— Улететь в космос — примерно то же самое, что закрыться в собственном гробу. Знаю, знаю… но для меня это выглядит именно так. Я просто знаю, что потеряю тебя, как если бы ты умерла. И ты тоже это знаешь. Потому ты и стоишь тут, прощаясь с Ереваном?
— С Землей, мама. Ереван — далеко не главное.
— Что ж, Ереван по тебе скучать не будет. Города никогда ни по кому не скучают. Они продолжают существовать, и мы не имеем для них никакого значения. Именно это я в них и ненавижу.
«То же самое верно и в отношении человечества», — подумала Петра.
— Пожалуй, неплохо, что жизнь продолжается. Как вода в ведре — если забрать немного, оно снова наполнится.
— Когда уходит мое дитя, ничто уже не наполнится, — убежденно сказала мать.
Петра поняла, что та вспоминает годы, проведенные без дочери, но в ее мозгу тут же вспыхнула мысль о шести пока что не найденных младенцах, и она вдруг разрыдалась, хотя и терпеть не могла плакать.
Мать обняла ее.
— Прости, Пет, — сказала она. — Я просто не подумала. Я скучала по одному ребенку, а у тебя их вон сколько, и ты даже не знаешь, живы они или мертвы.
— Но для меня они даже не реальны, — ответила Петра. — Не знаю, отчего я плачу. Я же их никогда не видела.
— Мы тоскуем по нашим детям. Нам необходимо о них заботиться, как только мы производим их на свет.
— Со мной даже этого не было, — проговорила Петра. — Всех, кроме одного, выносили и родили другие женщины. И еще я скоро потеряю… его.
Внезапно ее жизнь показалась ей невыносимым кошмаром, и Петра бросилась в объятия матери, сотрясаемая новыми приступами рыданий.
— Бедная моя девочка, — шептала мать, — твоя жизнь разрывает мне душу.
— Как я могу жаловаться? — всхлипнула Петра. — Я стала участницей одного из величайших событий в истории…
— Когда в тебе нуждаются твои дети, история мало чем может утешить.
Словно по сигналу, где-то в квартире послышался слабый детский плач. Мать собралась уходить, но Петра ее остановила:
— Боб ее возьмет.
Она вытерла глаза краем футболки.
— Ты можешь по голосу отличить, кто из детей плачет?
— А ты не могла?
— У меня никогда не было одновременно двух младенцев, не говоря уже о трех. В нашей семье нечасто рождались близнецы.
— Что ж, я нашла отличный способ завести девятерняшек. С помощью восьми других женщин.
Она слабо усмехнулась собственному черному юмору.
Ребенок снова заплакал.
— Это явно Белла, она всегда более настойчива. Боб сменит ей пеленки, а потом принесет ее мне.
— Я могла бы и сама, а он бы поспал, — предложила мать.
— Для нас это самое лучшее время, проведенное вместе, — сказала Петра. — В заботе о детях.
Мать поцеловала ее в щеку:
— Намек поняла.
— Спасибо, что поговорила со мной, мама.
— Спасибо, что приехала домой.
Мать вошла в квартиру. Петра осталась стоять на балконе. Вскоре послышалось шлепанье босых ног Боба. Петра задрала футболку, и Белла принялась шумно сосать.
— Хорошо, что твой братишка Эндер запустил мою молочную фабрику, — сказала ей Петра. — Иначе пришлось бы кормить тебя из бутылочки.
Пока она стояла, кормя Беллу и глядя на ночной город, огромные ладони Боба легли ей на плечи, гладя по рукам — мягко и нежно.
Когда-то они были такими же крошечным, как и эта малышка.
Но он всегда был великаном, еще до того, как изменения проявились в его теле.
19Враги
Источник: Заметка Гегемону: Невозможно бороться с эпидемией с помощью забора
Автор: Мартелл
Размещено в: Сеть раннего предупреждения
Появление Джулиана Дельфики, «силовика» Гегемона, в Армении может кому-то показаться отпуском в кругу семьи, но некоторые из нас помнят, что Дельфики был в Руанде перед тем, как та ратифицировала конституцию СНЗ.
Если учесть, что жена Дельфики, Петра Арканян, также из членов джиша Эндера, — армянка, какой можно сделать вывод, кроме того, что Армения, христианский анклав, практически полностью окруженный мусульманскими государствами, готовится ратифицировать конституцию?
Добавим к этому близкие связи между Гегемоном и Таиландом, где левая рука Виггина, генерал Сурьявонг, сейчас консультируется с генералом Пхетом Ноем и недавно вернувшимся из китайского плена премьер-министром Парибатрой, и позицию СНЗ в Нубии — и становится весьма похоже, что Гегемон окружает маленькую империю халифа Алая.
Многие мудрецы утверждают, будто стратегия Гегемона — «сдерживание» халифа Алая. Но теперь, когда индусы перешли в постель — то есть, я хотел сказать, лагерь — мусульман, сдерживания уже недостаточно.