— Вирломи, — сказал Алай, — я не Александр Македонский.
— Это как раз совершенно ясно. Собственно, Алай, ты вообще выиграл хоть одно сражение?
— Имеешь в виду — до или после последней войны с жукерами?
— Ну конечно — ты же из священного джиша! И потому всегда и во всем прав!
— И именно мой план отбил у китайцев охоту сражаться.
— Твой план? Который полностью зависел от моего небольшого отряда патриотов, удерживавшего китайскую армию в горах Восточной Индии?
— Нет, Вирломи. Твои действия спасли тысячи жизней, но даже если бы нам в Индии противостоял каждый китайский солдат, которого послали в горы, мы все равно бы победили.
— Легко говорить.
— Мой план заключался в том, что, пока бо́льшая часть китайских войск будет связана по рукам и ногам в Индии, турецкие войска займут Пекин и китайцам придется отзывать из Индии свою армию. Твой героический поступок спас многие жизни и приблизил нашу победу — примерно на две недели и около ста тысяч жертв. Так что я тебе благодарен. Но ты никогда не вела в бой большую армию.
Вирломи отмахнулась, словно одного этого жеста было достаточно, чтобы неприятный факт перестал существовать.
— Вирломи, — сказал Алай, — я люблю тебя и вовсе не хочу обидеть, но все это время ты сражалась против очень плохих командиров. Ты никогда не сталкивалась ни с кем вроде меня, или Хань-Цзы, или Петры. И уж точно не с такими, как Боб.
— Звезды Боевой школы! — фыркнула Вирломи. — Древние показатели тестов и членство в клубе, президента которого перехитрили и отправили в изгнание. Что ты сделал в последнее время, халиф Алай?
— Женился на женщине со смелыми планами, — ответил Алай.
— Но за кого вышла замуж я? — спросила Вирломи.
— За человека, который хочет мирного объединения всех народов. Я считал, что женщина, построившая Великую Индийскую стену, хочет того же самого и что наш брак этому только поспособствует. Никогда не думал, что ты настолько кровожадна.
— Я не кровожадна. Я реалист. Я вижу нашего истинного врага и намерена с ним сразиться.
— Наш… соперник — Питер Виггин, — сказал Алай. — У него есть план по объединению мира, но для его успеха в халифате должен наступить хаос, а ислам должен перестать быть мировой силой. Именно в том цель статьи Мартелла — спровоцировать нас на какую-нибудь глупость в Армении. Или в Нубии.
— Что ж, по крайней мере, это ты понимаешь.
— Я как раз все понимаю, — заметил Алай. — Зато ты не понимаешь самого очевидного. Чем дольше мы будем ждать, тем ближе день, когда умрет Боб. Жестокий и ужасный факт, но когда его не станет, Питер Виггин лишится своего главного инструмента.
Вирломи бросила на него испепеляющий взгляд:
— Опять возвращаемся к результатам тестов в Боевой школе?
— В Боевой школе тестировали всех, — сказал Алай. — И тебя в том числе.
— Да, и что толку? Все они сидели в Хайдарабаде, словно безвольные рабы, пока над ними измывался Ахилл. Только я сбежала. В чем-то я была не такая, как все. Но разве хоть один из тестов в Боевой школе это показал? Кое-что они явно не тестировали.
Алай не стал говорить ей очевидного: она повела себя иначе лишь потому, что о помощи ее попросила Петра, а не кто-то другой. Не будь Петры, она не сбежала бы.
— Джиш Эндера отбирали не на основе тестов, — сказал Алай. — Мы вошли в него благодаря тому, что делали.
— Потому что вы делали нечто важное с точки зрения Граффа. А другие качества, которые он не считал таковыми, его не интересовали.
Алай рассмеялся:
— Завидуешь, что не оказалась в джише Эндера?
— Мне противно, что ты до сих пор считаешь, будто Боб непобедим, потому что он такой умный.
— Ты не видела его в деле, — заметил Алай. — Он по-настоящему страшен.
— Нет, это просто ты его боишься.
— Вирломи, — сказал Алай, — не делай этого.
— Не делать чего?
— Не принуждай меня.
— Я никого ни к чему не принуждаю. Мы ведь равные? Ты говоришь своим войскам, что им делать, а я говорю своим.
— Если ты пошлешь свои войска в самоубийственную атаку на Китай, Китай вступит в войну и со мной. Именно это означает наш брак. Так что ты вынуждаешь меня к войне, нравится мне это или нет.
— Я могу победить и без тебя.
— Не верь собственной пропаганде, любовь моя, — сказал Алай. — Ты не богиня. Ты не непогрешима. И сейчас ты ведешь себя настолько неразумно, что это меня пугает.
— Не неразумно, — возразила Вирломи. — Я вполне уверена в себе. И полна решимости.
— Ты училась там же, где и я. И ты прекрасно знаешь все причины, по которым любое нападение на Китай — безумие.
— Именно потому фактор неожиданности будет на нашей стороне. И именно потому мы победим. Кроме того, наши боевые планы составит великий халиф Алай. Ведь это он был в джише Эндера!
— Мы ведь как будто считали себя равными?
— Так оно и есть.
— Я никогда ни к чему тебя не принуждал.
— И я тебя тоже ни к чему не принуждаю.
— Даже если повторять одно и то же сто раз подряд, правдой оно от этого не станет.
— Я поступаю так, как считаю нужным, и ты тоже. Единственное, чего я хочу, — ребенка от тебя, прежде чем поведу в бой свои войска.
— Думаешь, сейчас средневековье? Свои войска в бой ты не поведешь.
— Поведу, — заявила Вирломи.
— Одно дело, когда ты командир отряда, и совсем другое — когда у тебя армия в миллион человек. Они все равно тебя не увидят, так что толку никакого.
— Минуту назад ты напомнил мне, что ты — не Александр Македонский. Что ж, Алай, зато я — Жанна д’Арк.
— Когда я говорил, что я не Александр, — возразил Алай, — я не имел в виду его военное мастерство. Я имел в виду его брак с персидской принцессой.
Вирломи раздраженно взглянула на мужа:
— Я изучала его кампании, а не личную жизнь.
— Вернувшись в Вавилон, он женился на дочери старого персидского императора и заставил своих офицеров тоже жениться на персиянках. Он пытался объединить греков с персами и создать из них единую нацию, сделав персов чуть больше греками, а греков — чуть больше персами.
— К чему ты клонишь?
— Греки ответили: «Мы завоевали мир, потому что мы греки. Персы потеряли свою империю, потому что они персы».
— То есть ты не пытаешься сделать своих мусульман чуть больше индусами или моих индусов — чуть больше мусульманами? Прекрасно.
— Он пытался объединить персидских и греческих солдат в одну армию. Ничего не вышло — армия развалилась.
— Мы не совершаем подобных ошибок.
— Именно, — кивнул Алай. — Я не намерен совершать ошибки, которые разрушат мой халифат.
— Ладно, — рассмеялась Вирломи. — Если ты считаешь вторжение в Китай такой ошибкой, что намерен делать? Развестись со мной? Аннулировать наш договор? И что потом? Тебе придется отступить из Индии, и ты окажешься в еще большей жопе. А если попытаешься остаться — тогда я объявлю войну тебе. Все рухнет, Алай. Так что тебе от меня не избавиться. Ты останешься моим мужем, будешь меня любить, у нас будут дети, мы завоюем мир и будем вместе им править… и знаешь почему?
— Почему? — с тоской спросил он.
— Потому что я так хочу. Именно это я поняла за последние несколько лет. О чем бы я ни подумала — если я решу, что мне этого хочется, и сделаю все как надо, то так и случится. Я счастливая девушка, чьи мечты всегда сбываются.
Подойдя к Алаю, она обняла его и поцеловала. Он поцеловал ее в ответ, сочтя неразумным показывать, как ему тоскливо и страшно и что почти никакого желания он сейчас не испытывает.
— Я люблю тебя, — сказала она. — Ты — моя лучшая мечта.
20Планы
От: ImperialSelf%HotSoup@ForbiddenCity.ch.gov
Кому: Weaver%Virlomi@MotherIndia.in.net,
Caliph%Salaam@caliph.gov
Тема: Не делайте этого
Алай, Вирломи, о чем вы думаете? Передвижения войск не скрыть. Неужели вы действительно хотите этой кровавой бани? Вам так нужно доказать, что Графф прав и никому из нас нет места на Земле?
Хана-Цып.
От: Weaver%Virlomi@MotherIndia.in.net
Кому: ImperialSelf%HotSoup@ForbiddenCity.ch.gov
Тема: Глупый мальчишка
Думал, Индия сможет забыть обиду, которую нанес ей Китай? Если не хочешь кровопролития — поклянись в верности Матери-Индии и халифу Алаю. Распусти свои войска и не оказывай сопротивления. Мы будем куда милостивее к китайцам, чем были китайцы к Индии.
От: Caliph%Jeeshman@caliph.gov
Кому: ImperialSelf%HotSoup@ForbiddenCity.ch.gov
Тема: Подумай еще раз
Не предпринимай необдуманных действий, друг мой. Все пойдет совсем не так, как могло бы показаться.
Мэйзер Рэкхем сидел напротив Питера Виггина в его кабинете в Роттердаме.
— Мы крайне встревожены, — сказал Рэкхем.
— Я тоже.
— Какие силы ты привел в движение, Питер?
— Мэйзер, — ответил Питер, — я всего лишь продолжаю оказывать давление, используя те небольшие средства, которые у меня есть. Как на это реагировать — решать им. Я был готов к вторжению в Армению или Нубию. Я был готов к массовому изгнанию мусульман из некоторых или всех европейских государств.
— А война Индии с Китаем? К ней ты тоже готов?
— Это все ваши гении, Мэйзер. Ваши и Граффа. Вы их обучали. И это вы должны мне объяснить, почему Алай и Вирломи поступают столь глупо и самоубийственно, бросая плохо вооруженные индийские войска против закаленной в боях, полностью снаряженной и жаждущей мести армии Хань-Цзы.
— То есть это не твоих рук дело?
— Я не такой, как вы с Граффом, — раздраженно сказал Питер, — и не считаю себя великим кукловодом. Я добился определенной власти и влияния в мире, но они мало что стоят. У меня около миллиарда граждан, которые пока не стали подлинной нацией, и мне приходится танцевать на лезвии бритвы, чтобы сохранить жизнеспособность СНЗ. У меня есть хорошо обученные и хорошо снаряженные войска, у них прекрасный боевой дух, но они столь малочисленны, что на полях сражений в Китае или Индии их даже не заметят. У меня есть личная репутация, которую я завоевал под именем Лок