— Сеятель…
— Сеятель — маньяк, он одержим идеей превратиться еще в одного мученика. Он жаждет смерти.
— Сеятель просил тебя навестить его, он хочет поговорить с тобой.
— Я никуда не пойду.
— Почему?
— Да ладно тебе, Миро. Ко мне подослали калеку. Теперь меня упрашивают пойти повидаться с умирающим пеквениньо. Неужели вы думаете, что, если умирающий друг — доброволец, кстати, — прошепчет мне на ушко свою последнюю волю, я предам целую разумную расу?
— Квара…
— Да, я слушаю.
— Неужели?
— Disse que sim! — огрызнулась она. «Сказала, слушаю — значит, слушаю».
— Может быть, ты права.
— О, как это мило с твоей стороны!
— Но может быть, правы они.
— Я ж говорю, сама непредвзятость.
— Ты утверждаешь, они были не правы, когда вынесли решение, которое может погубить пеквениньос, а самих пеквениньос даже не спросили. А ты сейчас…
— Хочешь сказать, что я сейчас делаю то же самое? А что мне делать, посоветуй! Выразить свою точку зрения в местной печати и потребовать поставить вопрос на голосование? Несколько тысяч людей, миллионы пеквениньос встанут на вашу сторону, но как насчет безмолвных триллионов вирусов десколады? Правило большинства. Дело закрыто.
— Десколада не обладает разумом, — сказал Миро.
— Некоторая информация к размышлению, — усмехнулась Квара. — Мне все известно о вашей последней идейке. Эла прислала мне расшифровки. Какая-то китаянка с далекой колонии, понятия не имеющая о ксеногенетике, выдвинула абсолютно безумную теорию — и вы уже ведете себя так, будто все прекрасно, будто все так и должно быть.
— Докажи нам, что эта девочка ошибается.
— Не могу. Меня лишили доступа в лабораторию. Сами и доказывайте свою правоту.
— Бритва Оккама и без нас все доказала[169]. Самое простое объяснение, которое подходит к известным фактам.
— Оккам — средневековый старый дурак. Заявить, что все дело рук Господа, — и больше никаких объяснений не требуется. Или, например, можно заявить, что старуха, которая живет на склоне холма, — ведьма. Это она во всем виновата. Выдвинутая вами гипотеза ничуть не лучше, только вы даже не знаете, куда подевалась ваша ведьма.
— Десколада появилась чересчур внезапно.
— Да, знаю, она не подвержена эволюции. Она должна была появиться откуда-то еще. Замечательно. Но даже если ее создали искусственным путем, это вовсе не означает, что она не могла стать разумной.
— Она пытается убить нас. Она варелез, а не раман.
— О да, иерархия Валентины! А откуда мне знать, что десколада — варелез, а мы рамен? Я привыкла считать, что разум есть разум. Варелез — всего лишь термин, изобретенный Валентиной. Она хотела сказать, что варелез — это разум, который мы решили уничтожить, а рамен — разумная раса, которую мы пока подождем убивать.
— Десколада — ни перед чем не останавливающийся, безжалостный противник.
— А что, враги бывают милыми и добродушными?
— Десколаде недоступно уважение к другой жизни. Она хочет разделаться с нами. Она уже правит не только пеквениньос, но и всей планетой, а теперь вот-вот распространится на другие миры.
В первый раз у нее хватило терпения дослушать его тираду до конца. Неужели она наконец прислушалась к нему?
— Кое в чем я согласна с предположением Ванму, — кивнула Квара. — Похоже, десколада действительно регулирует гайалогию Лузитании. По сути дела, теперь, вникнув в это, я считаю, что так оно и есть. Это объясняет «разговоры», которые я наблюдала, — передачу информации от вируса к вирусу. Думаю, чтобы послание распространилось по планете, потребуется всего несколько месяцев, не больше. Но доказанный вами факт ответственности десколады за гайалогию вовсе не означает, что она неразумное существо. Здесь, наоборот, удобнее подходить с другого конца: десколада, взяв на себя ответственность за экологический баланс всей планеты, продемонстрировала альтруизм. И умение защищать своих подопечных. Когда мы видим, как львица, защищая львят, нападает на нарушившего их покой пришельца, мы восхищаемся ею. То же самое делает сейчас десколада: она нападает на людей, чтобы защитить от них свою главную подопечную. Живую планету.
— Стало быть, львица, защищающая приплод?
— Ну да.
— Или все-таки бешеный пес, набросившийся на наших детей?
Квара задумалась на секунду.
— Может, и то и другое. Почему она не может предстать в обеих личинах? Десколада пытается регулировать экологию планеты. Но люди становятся все более и более опасными. В ее глазах это мы — бешеные псы. Мы выкорчевываем растения, которые входят в ее экологическую систему, и выводим свои, чуждые ей, саженцы. Мы провоцируем некоторых пеквениньос на очень странное и непонятное поведение, подговариваем их не слушаться ее. Мы сжигаем лес, когда она пытается насадить побольше деревьев. Еще бы ей не хотелось избавиться от нас!
— И поэтому она объявила на нас охоту.
— Она в своем праве! Когда же вы наконец поймете, что у десколады тоже имеются права?!
— А у нас таких прав нет? У пеквениньос нет никаких прав?
Снова Квара замолкла. Немедленного контраргумента не последовало. Миро проникся надеждой, что, может быть, она действительно начала прислушиваться к его словам.
— Знаешь что, Миро?
— Что?
— Они были правы, когда послали ко мне именно тебя.
— Почему?
— Потому что ты к ним не принадлежишь.
«Вот уж правда, — подумал про себя Миро. — Вряд ли я теперь буду к чему-либо или к кому-либо принадлежать».
— Возможно, мы так и не договоримся с десколадой. Возможно, она действительно была выведена искусственно. Биологический робот, исполняющий чей-то приказ. Но может быть, все не так. А мне не позволяют ни доказать это, ни опровергнуть.
— А что, если тебе все-таки откроют лабораторию?
— Сомневаюсь, — покачала головой Квара. — Если ты думаешь, они пойдут на такое, ты плохо знаешь Элу и мать. Они постановили: мне доверять нельзя, и точка. В общем-то, я тоже постановила, что они недостойны моего доверия.
— Таким образом, из-за какой-то проклятой семейной гордости суждено погибнуть целой разумной расе.
— Миро, неужели ты думаешь, дело только в этом? Гордость? Ты считаешь, что я уперлась лишь потому, что затеять свару для меня превыше всего на свете?
— Наше семейство помешано на гордости.
— Одним словом, думай что хочешь, но я все-таки скажу: я делаю это, чтобы потом меня не мучила совесть. Можешь называть это гордостью, упрямством или еще как-нибудь.
— Я верю тебе, — внезапно сказал Миро.
— Но верю ли тебе я, когда ты говоришь, что веришь мне? Все перепуталось. — Она повернулась обратно к терминалу. — Уходи, Миро. Обещаю тебе подумать над этим, хорошо подумать.
— Сходи к Сеятелю.
— И об этом я тоже подумаю. — Ее пальчики забегали по клавиатуре. — Сам знаешь, он мой друг. Я не так уж бесчеловечна, как кажется. Я повидаюсь с ним, не сомневайся.
— Хорошо.
Он направился к двери.
— Миро! — окликнула его Квара. Он повернулся. — Спасибо, что не пригрозил мне компьютерной программой, которая пройдет через все мои пароли, если я добровольно не открою файлы.
— Не за что, — ответил он.
— Эндрю непременно пригрозил бы мне этим. Все считают его святым, а он просто запугивает тех, кто осмеливается противоречить ему.
— Он никогда и никому не угрожал.
— Я сама была тому свидетелем.
— Он предупреждает.
— О, извини. А есть отличие?
— Да, — сказал Миро.
— Единственное различие между предупреждением и угрозой состоит в том, какая роль отводится тебе. То ли тебе грозят, то ли ты предупреждаешь, — объяснила Квара.
— Ничуть, — возразил Миро. — Различие в том, что́ человек хочет сказать своими словами.
— Уходи! — приказала она. — Мне надо работать, и я буду думать. Уходи.
Он открыл дверь.
— И все равно спасибо, — сказала она вслед.
Он шагнул за порог.
Стоило ему немного отойти от дома Квары, как в ухе раздался голосок Джейн:
— Ты, вижу, решил не говорить Кваре, что я вломилась в файлы прежде, чем ты собрался пойти к ней.
— Ну, в общем, да, — сознался Миро. — И чувствовал себя ужасным лицемером. Ведь, по сути дела, она поблагодарила меня за то, что я не стал угрожать ей. А я тем временем уже привел угрозу в исполнение.
— Положим, это я пробралась к ней в компьютер.
— Мы пробрались. Ты, я и Эндер. Ловкая троица.
— Она действительно подумает над твоими словами?
— Не знаю, — пожал плечами Миро. — Может быть, она уже все обдумала и решила пойти на сотрудничество, а сейчас ищет предлог, чтобы достойно извиниться. Или, наоборот, она решила ни за что не помогать нам, а любезно попрощалась со мной потому, что пожалела меня.
— Ну и как, по-твоему, она поступит?
— Понятия не имею, — сказал Миро. — Знаю только одно: каждый раз, вспомнив, что обманул ее, дал ей понять, будто уважаю ее право на личную жизнь, когда мы уже вскрыли все ее файлы, — каждый раз, подумав об этом, я буду испытывать стыд. Иногда я бываю сам себе противен.
— А ты заметил, она не проговорилась, что сведения о своих настоящих находках она держит вне компьютерной системы? Я перерыла все файлы — бесполезные отбросы. Она тоже была с тобой не совсем откровенна.
— Да, но она фанатик, поэтому у нее отсутствует чувство меры.
— Это все объясняет.
— Некоторые черты в нашей семье проявляются с особой силой, — вздохнул Миро.
На этот раз Королева Улья была одна. Вид у нее был измученный — спаривалась? Закончила кладку яиц? Очевидно, она все время только этим и занимается. У нее нет выбора. Теперь, когда многие ее рабочие патрулируют по периметру территорию человеческой колонии, она должна откладывать больше яиц, чем рассчитывала. Ее потомство не нуждалось в образовании. Личинки стремительно росли и достигали зрелости, уже обладая необходимыми взрослому рабочему знаниями. Но процесс оплодотворения, откладывания яиц, появления на свет и окукливания все равно занимал какое-то время. На воспроизведение взрослой особи уходило несколько недель. По сравнению с человеком Королева производила на свет чудовищное количество отпрысков. Но, в отличие от города Милагре, где жи