Лидер
17Предел
— Даже не знаю, как это все можно объяснить. «Умная» игра только один раз вошла в короткий контакт с Бобом, в процессе которого показала ему лицо того мальчишки. На этом сеанс прервался. Почему? Из-за страха? Ярости? Неужели у вас нет никого, кто разбирался бы в том, как действует эта так называемая Игра? Она пропустила Эндера через жуткий стресс, введя в дело фотографии его брата, которых, кстати, она никак не могла иметь в своих файлах, но все же откуда-то получила. Теперь этот случай… Что это? Глубоко продуманный гамбит, который дает возможность сделать новые предположения о психике Боба? Или просто возник единственный человек, знавший Боба раньше, чья фотография случайно оказалась в файлах Боевой школы?
— А что это? Чистая риторика или ряд вопросов, на которые вы хотели бы получить точный ответ?
— Я хочу, чтобы вы ответили мне вот на какой вопрос: какое право вы имеете заявлять, что нечто «является весьма значительным», ежели у вас нет представления о том, на что это значительное указывает?
— Если некто бежит за вашей машиной, крича и размахивая руками, вы понимаете, что он затевает что-то «значительное», даже если вы не расслышали ни единого слова.
— Так что же это было? Крик? Вопль?
— Это была аналогия. Изображение Ахилла имеет для Боба исключительно важное значение.
— Важное в позитивном или в негативном смысле?
— Вряд ли тут возможен однозначный ответ. Если в негативном, то проистекают ли эти негативные ощущения Боба от того, что Ахилл нанес ему какую-то травму? Или они негативны потому, что разлука с Ахиллом травмировала Боба, а теперь он тоскует и хочет поскорее соединиться с ним?
— А если независимый источник информации советует держать их врозь, то…
— Тогда этот независимый источник или совершенно прав…
— Или глубоко заблуждается?
— Очень сожалею, но точнее сказать ничего не могу. Контакт игры с Бобом продолжался всего минуту.
— Слабовато у вас получается. Ведь ваша «Умная» игра учитывает все материалы, связанные с учебой Боба и даже его, как бы сказать, «учительское я».
— Да, и мы вам об этом сообщали. Это происходит от его глубоко укоренившегося желания контролировать — именно с этого началось — свое окружение, но с некоторых пор оно постепенно трансформировалось в желание принять на себя ответственность. Кроме того, Боб использовал тайно добытую информацию, чтобы создать иллюзию своей принадлежности к какому-то сообществу.
— Но он и в самом деле к нему принадлежит.
— У него только один настоящий друг. Но между ними скорее отношения типа «старший брат — младший братишка».
— Мне нужно решить вопрос: принять ли Ахилла в Боевую школу, пока Боб еще не окончил ее, или отказаться от одного из них вообще. Какой совет, учитывая реакцию Боба на Ахилла, вы мне можете дать?
— Вам этот совет не понравится.
— Давайте все ж попробуем.
— Учитывая тот случай, мы можем сказать лишь, что если свести их вместе, то это будет иметь или очень-очень плохие последствия или…
— Знаете, мне, видимо, придется вплотную заняться проблемой вашего финансирования.
— Сэр, цель нашей программы и то, как она работает, заключаются в том, чтобы компьютер делал сопоставления, о которых мы бы никогда не додумались, и получал бы выводы, которых мы не ожидали. Фактически он находится вне нашего контроля.
— То, что программа вышла из-под контроля, еще не свидетельствует о наличии разума ни у программы, ни у программистов.
— Мы не пользуемся словом «разум» в наших материалах компьютерного обеспечения. Мы считаем это слишком наивным подходом. Мы говорим просто «комплекс», что означает что мы не всегда понимаем его действия. Мы получаем не всегда убедительную информацию.
— А получали ли вы вообще «убедительную» информацию хоть о чем-нибудь?
— Я выбрал не очень удачное слово. Что-либо завершенное, окончательное вообще не является нашей целью, — когда мы изучаем сознание человека.
— Тогда назовем информацию «полезной». Так вот, получали ли вы полезную информацию хоть разок?
— Сэр, я сказал вам все, что мы знаем. Решение за вами — и до того, как вы обратились к нам, и теперь. Используете ли вы нашу информацию или нет — дело ваше, но вот вестника пристреливать вряд ли стоит.
— Когда вестник не может сказать, в чем состоит его весть, мой палец на «собачке» начинает дергаться. Свободны.
Имя Николая стояло в списке, который Эндер передал Бобу, но именно с этого и начались проблемы Боба.
— Я не хочу, — сказал Николай.
Бобу даже мысль о том, что кто-то может отказаться, в голову не приходила.
— Мне и без того будь здоров как достается только ради того, чтобы удерживаться на достигнутом уровне.
— Но ты же хороший солдат!
— Но я на пределе своих возможностей. Просто мне здорово везет.
— Именно так и бывает у всех хороших солдат.
— Боб, если я пропущу хоть одну тренировку в моем собственном взводе, я тут же отстану от моих ребят. Я на это пойти не могу. И одной тренировки с тобой в день мне тоже недостаточно. Я парень ловкий, Боб, но я далеко не Эндер. И я — не ты. Вот этого ты, по-видимому, не понимаешь. Каково это, знать, что я — не ты. Это трудно объяснить, тут все не так просто.
— Для меня тоже далеко не все просто.
— Слушай, я все понимаю, Боб. И есть очень много вещей, которые я готов сделать ради тебя. Но это в их число не входит. Извини.
Это был первый опыт Боба в качестве командира, и он не срабатывал. Боб почувствовал, что начинает злиться, ему хотелось послать Николая подальше, сказать, что найдутся другие и даже лучше. Но злиться на единственного друга он не мог. Однако и принять от него отказ на свою просьбу тоже не мог.
— Николай, то, что мы будем делать, не так уж и тяжело. Так просто — всякие там фокусы и трюки.
Николай закрыл глаза.
— Боб, ты заставляешь меня чувствовать себя порядочной свиньей.
— Я вовсе не хочу, чтоб ты стыдился. Это чепуха, но такое поручение я получил, так как Эндер считает такую штуку полезной для Драконов. Ты в его списке, так что это его выбор, а не мой.
— Но ты-то не обязан выбрать из списка обязательно меня?
— Пойми, а как я теперь пойду разговаривать со следующим парнем? Он спросит меня: «Николай тоже в этом взводе, да?» — и я отвечу: «Нет, он не захотел». Это будет означать, что он тоже имеет право на отказ. И остальные тоже скажут «нет», потому что им покажется противно принимать приказы от меня.
— Знаешь, месяц назад наверняка так бы и случилось. Но теперь все знают, что ты настоящий солдат. Я же слышал, как они говорят о тебе. Тебя очень уважают.
Опять же, вероятно, в этот момент следовало сделать то, о чем просил Николай, — снять его с крючка. И по-дружески это было бы хорошо. Но сейчас Боб не мог думать как друг.
Ему приходилось учитывать, что ему дали пост командира взвода, но этот пост требовал подтверждения.
А так ли уж он нуждался в Николае?
— Я просто думаю вслух. Николай, никому другому я бы этого не сказал, но, видишь ли, я, если говорить начистоту, боюсь. Я хотел быть командиром взвода, но это потому, что тогда ничего не знал о том, что должен делать взводный. У нас была уже целая неделя боев, и я увидел, как Бешеный Том держит в кулаке своих ребят, как важно даже то, каким голосом он отдает приказы. Я увидел, как Эндер тренирует нас, как он верит нам, как все у него получается как в танце — па на носках, прыжок, пируэт. И тогда я начинаю бояться, а вдруг провалюсь, а времени у меня на это нет. Я должен выполнить эту работу, и когда ты со мной рядом, я знаю, что есть хоть один человек, который уверен — этот головастый малыш не подведет.
— Не обманывай себя, — ответил Николай. — Так будет всегда, только если мы не начнем врать друг другу.
А вот это уже больно. Но лидер должен уметь держать удар, не так ли?
— Вне зависимости от твоих чувств, Николай, ты обязан дать мне шанс, — сказал Боб, — и если ты мне его дашь, другие последуют за тобой. Мне нужна твоя… лояльность.
— И мне тоже, Боб.
— Ты нуждаешься в моей лояльности как друг, чтобы я сделал лично тебя счастливым, — ответил ему Боб. — Я же нуждаюсь в ней как лидер, чтобы выполнить приказ, отданный мне нашим командующим.
— Это жестоко, — тихо сказал Николай.
— Ага, — отозвался Боб, — но это правда.
— Ты жесток, Боб.
— Помоги мне, Николай.
— Похоже, наша дружба носит односторонний характер.
Никогда еще Боб не чувствовал себя так — это было похоже на нож в сердце. Слова, которые он слышал, означали одно — кто-то зол на него. И дело не в том, что он хочет, чтобы Николай думал о нем только хорошо. А в том, что он знает — Николай по-своему прав. Боб пользуется его дружбой против интересов самого Николая.
Но не из-за этой боли Боб решил отступить. Он понял: солдат, который пойдет за тобой против своей воли, будет служить плохо. Даже если он твой друг.
— Слушай, Николай, не можешь, значит — не можешь. Мне ужасно жаль, что я тебя так расстроил. Обойдусь. И ты прав, я справлюсь с этим. Мы друзья, Николай?
Николай схватил протянутую руку и сжал ее.
— Спасибо, дружище, — шепнул он.
Боб отправился к койке Совка — единственного солдата, которого Эндер отметил из взвода «С». Совок вообще-то не был бесспорен с точки зрения Боба. Он был с ленцой, иногда действовал спустя рукава. Но он состоял во взводе «С», а значит, присутствовал при том, когда Боб подавал советы Бешеному Тому. А кроме того, он видел Боба в бою.
Когда Боб спросил его, не могут ли они поговорить пару минут, Совок сразу отложил свой компьютер в сторону. Боб забрался в его койку и уселся рядом с более крупным мальчиком. Совок был родом из маленького городка на французской Ривьере и пока умудрялся сохранять веселое дружелюбие провансальцев. Бобу он нравился, да и остальным ребятам — тоже.
Боб скороговоркой изложил то, что ему поручил Эндер, но ни единым словом не намекнул, что речь идет всего лишь об отвлекающих маневрах. Ведь вряд ли найдутся дураки, которые откажутся от полноценных тренировок и возьмутся за нечто, не имеющее решающего значения в битве.
— Ты в списке, который дал мне Эндер, и я хотел бы…
— Боб, ты чего тут сшиваешься?
Возле койки Совка стоял Бешеный Том.
Только теперь Боб понял свой промах.
— Сэр, — начал он. — Мне следовало бы сначала поговорить с вами. Но я новичок в таких делах и не продумал как следует.
И Боб снова выложил то, что поручил ему Эндер.
— И Совок, стало быть, в этом списке?
— Верно.
— И значит, я на своих, тренировках лишусь и тебя, и Совка?
— Нет, только на одной тренировке в день.
— И я — единственный взводный, который разом теряет двух солдат?
— Эндер сказал — по одному из каждого взвода. Пять плюс я.
— Блин, — буркнул Том. — И ты, и Эндер не подумали, что ваше решение бьет по мне куда сильнее, чем по остальным четырем взводным. Что бы вы там ни мудрили, но почему бы вам не ограничиться пятью — четыре солдата и ты? Будет по одному из каждого взвода.
Бобу хотелось поспорить, но он подумал, что открытое столкновение лбами ему ничего хорошего не принесет.
— Ты прав, я об этом не подумал, и ты прав, что Эндер может передумать и изменить свой приказ, когда поймет, какой ущерб это наносит твоим тренировкам. Поэтому, когда он придет утром, поговори с ним и дай мне знать, как вы решили. А пока Совок может сказать мне «да» или «нет», ведь сам по себе его ответ ничего не решает, верно?
Бешеный Том задумался. Боб видел, что гнев в нем еще кипит. Однако положение лидера заметно изменило Тома. Теперь он уже не взрывался сразу, как это было раньше. Он взял себя в руки. Успокоился. Пережил в себе.
— О'кей, я поговорю с Эндером. Если Совок не против этим делом заняться…
Оба поглядели на Совка.
— Думаю, это было бы неплохо, — сказал Совок. — Занятное дело.
— Удерживать вас не буду, — пробурчал Том, — но и болтать о вашем дурацком взводе на моих тренировках запрещаю. Пускай эти дела остаются за границами моего взвода.
Оба согласились. Боб видел, что Бешеный Том поступает умно, выдвигая свои требования. Это специальное назначение ставит их в некоторую изоляцию по отношению к солдатам взвода «С». Если они оба начнут еще шептаться друг с другом о своих делах на тренировках, остальные почувствуют себя как бы ниже некой элиты. В остальных взводах этого не произойдет — там всего будет по одному новобранцу Боба. А стало быть, и никакой изоляции не предвидится.
— Слушай, не буду я говорить с Эндером об этих делах, — снова заговорил Бешеный Том. — Раз нет проблем. О'кей?
— Спасибо, — ответил ему Боб.
И Бешеный Том отправился в свою койку.
Я провел это дело мастерски. Никто не обозлился.
— Боб, — позвал его Совок.
— А?
— Один вопрос.
— Э?
— Не зови меня Совком.
Боб немного подумал и вспомнил. Настоящая фамилия Совка — Дюшеваль.
— Предпочитаешь кличку «Две лошади»? Похоже на прозвище воина из племени сиу[22].
Совок расплылся в улыбке.
— Звучит куда лучше, чем название инструмента, которым чистят конюшню.
— Дюшеваль, — сказал Боб. — С сей минуты и во веки веков.
— Спасибо. Когда начнем?
— Сегодня в «свободное время».
— Бакана.
Боб уходил от койки Дюшеваля чуть ли ни вприпрыжку.
Он добился своего. Он сумел. Во всяком случае, один раз.
И к тому времени, когда завтрак кончился, все пять вакансий во взводе были заполнены. Насчет четырех он сперва поговорил с их взводными. Ни один из них ему не отказал. Так Боб получил свой взвод только за то, что пообещал Дюшевалю называть его с этих пор Дюшевалем.
Графф, Даймек и Дэп сидели во временном кабинете полковника, размещавшемся в центре управления Боевого зала.
Шел привычный спор между Даймеком и Дэпом, причем практически из-за ничего — какие-то несущественные разногласия по поводу мелкого протокольного вопроса. Этот спор внезапно вылился в поток взаимных обвинений. Впрочем, ничего необыкновенного — проявление соперничества, поскольку и Дэп, и Даймек пытались добиться определенных преимуществ для своих протеже — Эндера и Боба. Одновременно они надеялись уговорить Граффа не ставить их фаворитов в опасную ситуацию, которая, по их мнению, неотвратимо назревала. Когда в дверь раздался стук, оба капитана почти орали, а так как стук был не очень громким, то Графф решил, что дальнейший разговор не должен стать добычей чужих ушей.
Были ли названы какие-нибудь имена? Да, Боба и Эндера. И еще — Бонзо. А имя Ахилла? Нет, о нем было упомянуто, как об еще одном безответственном решении, которое угрожает всей человеческой расе, а все из-за безумной теории, будто Игра — это одно, а реальная борьба не на жизнь, а насмерть — нечто совсем другое. Теория эта не обоснована и не может быть доказана ничем, кроме как кровью одного из детей. Так говорил Дэп, у которого была явная склонность к красноречию.
Граффу все это уже порядком осточертело, ибо в душе он был согласен с обоими участниками спора, но только в отношении их мнения друг о друге, а не с их аргументацией, касавшейся лично самого полковника. Боб и в самом деле, если брать только результаты тестирования, был наилучшим кандидатом. Эндер же был наилучшим, если исходить из его положения лидера и умения ориентироваться в сложных ситуациях.
И Графф действительно поступал безответственно, подвергая мальчиков серьезным опасностям, в том числе физическим.
В обоих случаях существовали очень значительные сомнения в личной смелости кандидатов. За Эндером тащился хвост истории многолетней давности, касавшейся его рабской порабощенности старшим братом Питером, да и Умная игра подтвердила, что в подсознании Эндера личность Питера ассоциируется с жукерами. Графф знал, что у Эндера достанет смелости на то, чтобы нанести удар, когда настанет время выбора: или — или. Знал, что Эндер может противостоять врагу, когда неоткуда ждать помощи, что он может нанести поражение врагу, грозящему ему уничтожением. Но сам Эндер этого не знал. И было необходимо открыть ему это знание.
С другой стороны, у Боба проявились совершенно явные симптомы паники перед его первым сражением, хотя во время самого боя он вел себя вполне прилично. Графф не нуждался ни в каких психологических тестах, чтобы понять — есть почва для достаточно серьезных сомнений. Единственная разница заключалась в том, что в случае Боба полковник разделял сомнения. Доказательств, что Боб сумеет нанести удар, не было.
А неуверенность в себе — качество, которого кандидаты не должны иметь. Когда сталкиваешься с врагом, который не колеблется — не может колебаться, — времени для рефлексии нет. А мальчикам предстояла встреча со смертельной опасностью в условиях, когда помощи было ждать неоткуда. Они должны были понять, что, когда любая ошибка фатальна, им необходимо действовать безошибочно. Им надлежало пройти последнее испытание и узнать, прошли они его или нет. Оба мальчика обладали такой проницательностью, что испытание не могло было быть сфабрикованным. Оно должно было быть реальным.
Подвергать их такому испытанию было со стороны Граффа действительно делом безответственным. Но он знал: еще бо́льшая безответственность — не подвергать их этому испытанию вообще. Если бы Графф спустил все это дело на тормозах, то никто не обвинил бы его, если б в условиях реальной войны Боб или Эндер «провалились». Правда, это обстоятельство вряд ли могло бы служить полковнику утешением — с учетом последствий такого провала. Как бы ни поступил полковник, если его решение окажется ошибочным, то каждый человек на Земле за эту ошибку заплатит своей жизнью. Был, конечно, один шанс, который мог привести к другому исходу: если один из детей будет убит или искалечен, то останется другой, который уже будет единственным кандидатом.
Ну а если «провалятся» оба? Остается множество способных ребят, но ни один из них не будет лучше тех, кто уже сейчас командует подразделениями флота, окончив несколько лет назад Боевую школу.
Кто-то же должен бросить кости? В данный момент стаканчик для костей находится в моих руках. И я не бюрократ, который ставит свою карьеру выше той цели, для достижения которой меня поставили на этот пост. И я не передам этот стаканчик в другие руки и не стану притворяться, что у меня нет выбора, когда он есть.
В настоящее время все, что мог сделать Графф, сводилось к тому, чтобы выслушать Даймека и Дэпа, проигнорировать их чисто бюрократическую атаку и выпады против него и постараться стравить их друг с другом, чтобы они с новой энергией продолжали свою междоусобицу.
Раздался тот самый слабый стук, и Графф, еще до того как растворилась дверь, знал, кто за ней стоит.
Если Боб и слышал их спор, он этого никак не выдал.
Но ведь это было очень характерно для Боба: никогда ничего не выдавать никому — ни единым знаком. Только Эндер был еще более замкнут, чем Боб. Но Эндер долго играл в Умную игру и с его психикой учителя были достаточно хорошо знакомы.
— Сэр? — сказал Боб.
— Входи, Боб.
Входи, Юлиан Дельфийски, входи, долгожданный сын достойных и нежных родителей, входи, похищенный ребенок, заложник своей судьбы. Входи и поговори с тремя парками, играющими с тобой в свои хитрые игры, от которых зависит вся твоя дальнейшая жизнь.
— Я могу и подождать, — сказал Боб.
— Надеюсь, что капитан Дэп и капитан Даймек могут присутствовать при нашем разговоре, не так ли? — спросил Графф.
— Это вам решать, сэр. У меня секретов нет. Я хотел бы получить доступ к запасам станции.
— Отказано.
— Не могу согласиться с вашим решением, сэр.
Графф отметил про себя, какими взглядами наградили его Дэп и Даймек. Видимо, их позабавила серьезность мальчика.
— Чем ты обосновываешь свое требование?
— Из-за того, что приказы на игры поступают почти перед самым их началом, а сражаться приходится ежедневно, солдаты измотались, к тому же их заставляют посещать классные занятия, но это ладно, Эндер с этим справляется, да и мы тоже. Единственная разумная причина, по которой вы с нами так обращаетесь, это испытание нашей находчивости и изобретательности. Вот и мне понадобились некоторые материалы для обеспечения этих качеств.
— Что-то не припоминаю, чтобы тебя назначили командующим Драконами, — сказал Графф. — Я готов выслушать просьбу о дополнительном снабжении от твоего командующего.
— Это невозможно, — спокойно ответил Боб. — У него нет времени, которое стоило бы тратить на идиотскую бюрократическую возню.
«Идиотская бюрократическая возня» — именно такую фразу произнес Графф всего несколько минут назад. Но ведь он не повышал голоса! Сколько же времени Боб проторчал у дверей? Графф беззвучно выругался. Какая неосторожность! Он специально перевел сюда свой офис, так как знал, что Боб пролаза и шпион, собирающий любую информацию, а вот часового у дверей поставить не удосужился, чтобы тот помешал этому прохвосту ходить мимо дверей и подслушивать под ними!
— А у тебя оно есть? — спросил Графф.
— Именно мне отдан приказ обдумывать всякие глупости, которые вы собираетесь применить против нас в Игре, равно как и способы противостояния им.
— И что же ты рассчитываешь найти на складе?
— Этого я не знаю, — ответил Боб. — Мне известны лишь те вещи, с которыми мы сталкиваемся ежедневно, — наши комбинезоны, боевые костюмы, наши компьютеры и оружие. Но там должны быть и другие вещи. Вот, например, бумага.
Ее нам выдают только на контрольных, когда пользоваться компьютерами запрещено.
— И зачем же тебе понадобилась в Боевом зале бумага?
— Не знаю, — спокойно ответил Боб. — Мять ее и раскидывать всюду. Мелко нарвать и сделать пылевую завесу.
— И кто же ее будет, по-твоему, убирать?
— Это не моя проблема.
— Просьба отклонена.
— Я не могу согласиться с вашим решением, сэр.
— Мне не хочется тебя обижать, Боб, но нравится тебе мое решение или нет, беспокоит меня меньше, чем кучка тараканьего дерьма.
— Мне не хочется вас обижать, сэр, но должен вам сказать, что вы не понимаете собственных поступков. Вы импровизируете. Вы ломаете сложившиеся порядки. Ликвидация ущерба, который вы нанесли, потребует нескольких лет, но вам на это наплевать. Это может означать только одно: вам наплевать на то, в каком состоянии будет Боевая школа через год. А это значит, что все хорошие ученики будут выпущены из школы в самом ближайшем будущем. Обучение уже сейчас идет в ускоренном режиме, так как жукеры уже близко и тянуть резину больше нельзя. И вы гоните нас вперед. Но беда в том, что вы почти загнали Эндера Виггина.
Графф почувствовал, что ему стало плохо. Он и раньше знал, какими потрясающими аналитическими способностями обладает Боб. И почти такими же способностями к обману.
Некоторые догадки Боба неверны, но это потому, что у него не было нужной информации. А может быть, потому, что он не хочет выдать, как много ему известно или о чем он догадывается. Я никогда не хотел видеть тебя здесь. Боб, ибо ты слишком опасен.
А Боб все еще продолжал обосновывать свою точку зрения.
— Когда придет тот день, когда Эндеру Виггину придется искать пути предотвращения захвата Земли жукерами и уничтожения на планете всего живого, как они это уже начали делать во время Первого Вторжения, вы ему дадите такой же дурацкий ответ насчет требующихся ему для этого ресурсов?
— Тебя не касаются наши ресурсы — есть они или их нет, понял?
— Зато мне есть дело до того, что Эндер уже почти подошел к той черте, за которой он готов отправить вас всех вместе с вашей идиотской Игрой ко всем чертям! Все это ему уже осточертело, и если вы до сих пор не поняли этого, какой вы к дьяволу учитель? Ему уже наплевать на ваши рейтинги, ему наплевать на игрушечные сражения с другими детьми. Все что его заботит — это приготовления к войне с жукерами. Как вы думаете, трудно ли мне будет убедить его в том, что ваша программа насквозь фальшива и сейчас самое время послать ее на фиг?
— Хорошо, — сказал Графф. — Даймек, приготовьте гауптвахту. Боба посадить до тех пор, пока не будет готов к отправке на Землю шаттл. Парень исключен из Боевой школы.
Боб тихонько усмехнулся.
— Валяйте, полковник Графф. Я-то в любом случае покончил с вашей школой. Получил от нее все что хотел — то есть первоклассное образование. Мне уже никогда больше не придется жить на улице. Я найду, как устроиться. Считайте, что с этой минуты я выбыл из вашей игры. Я готов.
— Нет, ты на Земле не обретешь свободы! Я не могу рисковать и не позволю тебе распускать порочащие слухи о нашей школе! — воскликнул Графф.
— Ладно, тогда возьмите самого лучшего ученика своей школы за все время ее существования и посадите его в тюрьму за то, что он попросил доступ к складу оборудования, а вам это не понравилось. Бросьте, полковник Графф. Вздохните поглубже и сосчитайте до десяти. Вам же моя помощь нужна гораздо больше, чем мне — ваша.
Даймек огромным усилием воли удержал усмешку.
Ах, если бы противостояние полковнику Граффу могло быть зачтено Бобу как испытание его смелости! Несмотря на все сомнения в отношении Боба, ему нельзя было отказать в изворотливости. Графф отдал бы все что угодно за то, чтобы Даймек и Дэп сейчас оказались в каком-нибудь другом отсеке станции!
— Так вы же сами захотели, чтобы разговор шел при, свидетелях, — сказал Боб.
Чертенок, неужели он еще и мысли читает?
Нет! Графф поглядел на своих учителей. Просто Боб догадался, о чем он думает, по его мимике и жестикуляции. Мимо этого парня ничто не проскочит незамеченным. Потому-то он и ценен для Программы.
Не потому ли он так и надеется на этих мальчишек? Потому что они изворотливы и умеют маневрировать.
И если я хоть что-то понимаю в том, как должен действовать командир, то самое время признать собственное поражение, пережить полосу невезения и на время отойти от игорного стола.
— Ладно, Боб. Разрешаю в виде исключения просмотреть инвентарный список наших запасов.
— Мне нужен кто-нибудь, кто объяснил бы, что к чему.
— А я-то думал, что ты знаешь все на свете.
Одержав победу, Боб вернулся к законам вежливости, а потому пропустил шпильку мимо ушей. А Граффу собственная ирония послужила известной компенсацией за необходимость пойти на уступки. Он понимал, что этого маловато, но его жизненный путь вообще был усеян множеством кочек.
— Тебя будут сопровождать капитан Даймек и капитан Дэп. Тебе разрешено один раз просмотреть инвентарный список, но каждый из них может наложить вето на все, что ты пожелаешь получить. Они оба несут личную ответственность за все случаи членовредительства, которые могут явиться результатом использования тех видов оборудования, которые они разрешат тебе взять.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Боб. — Как мне кажется, я вряд ли отыщу у вас что-либо полезное. Но я признателен вам за вашу доброту, с которой вы разрешили мне ознакомиться со складским хозяйством станции, дабы еще дальше продвинуть образовательный процесс Боевой школы.
Этот поганец великолепно усвоил преподавательский жаргон за те месяцы, которые он провел за изучением личных дел слушателей, где было полно преподавательских рапортов и замечаний. Он усвоил не только формальный жаргон из этих досье. Сейчас он преподнес полковнику что-то вроде тезисов будущего доклада Граффа по поводу данного события. Как будто Графф не сумел бы сам набросать собственный черновик!
Этот щенок смеет фамильярничать со мной! Не воображает ли этот недоносок, что уже взял меня под свой контроль?
Ладно, найдутся и у нас кое-какие сюрпризы для него!
— Свободны, — бросил Графф. — Все свободны.
Все встали, отдали честь и вышли.
А теперь, подумал Графф, мне надо куда более внимательно продумать свои будущие шаги. И при этом все время испытывать сомнения, а не связаны ли эти решения с тем, что этот мальчишка действительно привел меня в ярость.
Когда Боб быстро просматривал инвентарный список склада, он не знал, что ему нужно. Он искал хоть что-то, хоть что-нибудь, что могло быть использовано Эндером или частью его армии в качестве оружия, способного отразить нападение Бонзо. И никак не мог найти что-либо, что не вызвало бы сопротивления учителей и в то же время обладало бы силой, которая позволила бы малышам получить преимущество перед взрослыми ребятами.
К разочарованию Боба, получалось, что ему следует изыскать какой-то другой способ нейтрализации нависшей над ними угрозы. Что ж, тогда поищем в запасах станции что-то, что может быть использовано в Боевом зале. Чистящие средства не выглядели многообещающе. Металлические изделия тоже для зала не годились. Не забрасывать же противника шурупами…
Может, спасательное снаряжение?
— А что такое «мертвонить»?[23] — спросил он.
Ему ответил Даймек:
— Это очень прочный тонкий шнур, используемый в качестве страховки при ремонтных и строительных работах вне станции в открытом космосе.
— Длинный?
— Если их соединить вместе, получится несколько километров спасательного шнура. А так — каждый моток содержит около ста метров.
— Я хочу посмотреть.
Его повели в ту часть станции, где слушатели не бывают никогда. Обстановка тут была куда более спартанская, нежели в их казармах. Из стен выступали шурупы и болты. Трубы вентиляционной системы не прятались в стенах, а шли прямо по потолкам. Не было здесь и светящихся полосок, привычно указывающих дорогу ребятам к казармам. Все сканеры у дверей расположены на большой высоте, так как предназначены лишь для взрослых. Встречные работники службы обеспечения с огромным удивлением рассматривали Боба, а на сопровождавших его учителей смотрели как на сумасшедших.
Моток шнура оказался на удивление маленьким. Боб подбросил его на ладони. Очень легкий. Он размотал несколько дециметров. Шнур почти невидим.
— Сколько же он может выдержать?
— Вес двух взрослых людей.
— Он очень тонкий. В тело не врезается?
— Сечение у него совершенно круглое. Разрезать он ничего не может. Если бы он представлял угрозу вещам, к примеру космическим скафандрам, толку от него не было бы никакого.
— А его можно порезать на куски?
— Только с помощью автогена, — ответил Даймек.
— Тогда это то, что мне нужно.
— Всего-то один-единственный моточек? — с усмешкой бросил Дэп.
— И еще автоген.
— Отказано, — быстро перебил его Даймек.
— Я пошутил, — заверил его Боб. Он вышел из склада и тут же кинулся бежать по коридору, точно повторяя путь, по которому они пришли сюда. Учителя бросились вдогонку.
— Не спеши! — кричал Даймек.
— А вы поторопитесь, — ответил Боб. — Меня целый взвод дожидается, чтобы потренироваться с этой штуковиной.
— Что же это будут за тренировки такие?
— Сам еще не знаю!
Он добежал до спускного шеста и соскользнул вниз. Несколько «пересадок», и Боб уже на ученических палубах. Чтобы ходить здесь, никакие пропуска не нужны.
Взвод уже ждал его в Боевом зале. Последние несколько дней они трудились как негры, примеряясь к самым невозможным трюкам. Атака группой, которая вдруг рассыпалась брызгами в разные стороны. Стенки. Атаки без оружия. Разоружение противника ногами. Мгновенное вхождение в штопор с быстрым последующим выходом из него, что создавало великолепную защиту от выстрелов противников, но зато затрудняло собственную стрельбу.
Всех воодушевляло то, что сам Эндер бо́льшую часть времени, отведенного на тренировки, проводил во взводе Боба, отрываясь лишь для разговоров с другими взводными по неотложным делам. Таким образом, он был в курсе всех их придумок и новинок, причем высказывал весьма полезные соображения о возможности их применения в боевой практике. Зная, что Эндер с интересом следит за их работой, солдаты Боба лезли из кожи вон. Присутствие Эндера придавало в их глазах особый вес Бобу. Эндеру и в самом деле было интересно то, что у них вытанцовывалось.
Уже в сотый раз Боб поражался тому, как ловко все получается у Эндера. Он блестяще владел искусством формирования небольших боевых подразделений и руководства ими. Знал, как можно заставить людей работать в полном взаимодействии.
И делал все это с минимальной затратой времени и слов.
Если бы Графф владел бы таким мастерством, мне не пришлось бы разыгрывать из себя такую шпану, как сегодня, подумал Боб.
Первое, что сделал Боб со страховым шнуром, — протянул его через весь Боевой зал. Шнура как раз хватило, чтобы закрепить узлами у поручней в разных концах зала. Но уже первые минуты тренировки показали, что в качестве ловушки шнур совершенно не эффективен. Противники просто не натыкались на него, а если это и происходило, ребята в худшем случае теряли ненадолго ориентацию или кувыркались, но уяснив, где именно находится препятствие, в дальнейшем его успешно избегали. Больше того, изобретательный противник мог, используя протянутый шнур в качестве элемента «сетки», создать определенные неудобства нападающим.
Страховочный шнур должен удерживать космонавта, чтобы его не унесло в космос. А что случится, если привязать себя к одному из концов?
Боб оставил один конец шнура прикрепленным к поручням одной из стен и, держась за свободный конец, оттолкнулся и полетел к противоположной.
Боб стремительно летел вперед, шнур тянулся за ним, и «космонавт» невольно подумал: остается лишь надеяться, что учителя не ошиблись, сказав, что эта веревка не способна ничего разрезать. Ничего себе смерть — быть разрезанным пополам в Боевом зале! Вот уж уборщикам не позавидуешь!
Когда Боб оказался в метре от стены, шнур натянулся, туго стянув талию. Тело Боба само сложилось, как складывается перочинный нож, будто кто-то двинул его коленом в живот. Но самым удивительным было то, что инерция тела Боба трансформировалась из движения вперед в движение вбок, и его понесло через весь зал туда, где тренировался взвод «D». Боб ударился в стену с такой силой, что из него чуть не вышибло дух.
— Вы видели! — завопил Боб, когда вновь обрел способность дышать. Живот у него болел — пополам его, конечно, не разрезало, но синяк наверняка образовался будь здоров. А если бы не боевой костюм, так и внутренние повреждения могли бы обнаружиться. В общем, все было о'кей, а шнур заставил его резко изменить направление полета. — Вы видели, что получилось? Видели?
Вся армия прекратила тренировки, чтобы полюбоваться на то, что проделывает Боб со своим страховочным шнуром. Привязав к нему двух солдат, Боб получил интересный результат, заставив одного из них играть роль грузила, чего было нелегко добиться. Более многообещающим оказался маневр, когда Эндер с помощью «крюка» вызвал из стены «звезду» и перевел ее на середину зала. Боб привязался к шнуру и оттолкнулся от «звезды». Когда шнур натянулся, грань «звезды» сработала как ось вращения, укоротив шнур и в момент торможения резко изменив направление полета. По мере того как шнур накручивался на «звезду», расстояние до каждой следующей грани уменьшалось, пока наконец Боб не ударился об одну из граней так сильно, что чуть не потерял сознание. Зато армия Драконов была просто заворожена этим зрелищем. Шнур был невидим, и им казалось, что малыш, оттолкнувшись от стены, полетел куда-то, внезапно произвольно изменил направление полета и с небывалой скоростью стал выделывать невообразимые курбеты в воздухе. Это было удивительно и даже немного страшно.
— А теперь посмотрим, смогу ли я стрелять во время всех этих разворотов, — сказал им Боб.
Вечерняя тренировка кончилась только в 21.40, так что до сна свободного времени почти не оставалось. Но, видя, какие штуки проделывает взвод Боба, Драконы пришли в такое восхищение, что не только не попадали с ног от усталости, но со щегольством прошлись по коридорам, ведущим в казарму.
Конечно, многие из них понимали, что то, чего добился Боб, вряд ли найдет применение в бою, но забава была — первый сорт. Новинка! Причем в духе истинных Драконов!
Шествие Драконов возглавлял Боб, которому Эндер оказал такую честь. Это был триумф, и хотя Боб и понимал, что остается игрушкой в руках Системы, воздействующей на поведение путем публичного признания, но все равно ему было приятно.
Хуже было то, что он на время позабыл о необходимости постоянно быть настороже. Они были еще далеко от своей казармы, когда Боб заметил, что среди ребят из других армий, гуляющих по коридору, подозрительно много Саламандр. Обычно к 21.40 большинство солдат уже сидели в казармах, и только одиночки возвращались домой из библиотеки, видеозала и Игровой. Слишком много Саламандр и солдат из других армий, где было много старших ребят, которые не питали к Эндеру особо нежных чувств. Не нужно быть гением, чтобы понять: ловушка.
Боб кинулся назад и тут же наткнулся на Бешеного Тома, Влада и Хань-Цзы, которые шли вместе.
— Слишком много Саламандр, — бросил им Боб. — Оставайтесь с Эндером.
Объяснять им ничего не пришлось — все знали, что Бонзо в последние дни без передышки треплется насчет того, что должен же кто-нибудь что-то предпринять в отношении Эндера Виггина и «поставить его на место». Тренировочной побежкой Боб поспешил дальше, чтобы встретиться с костяком армии Драконов. На малышей он внимания не обращал, его интересовали в первую очередь два других взводных и все их заместители. Это были самые взрослые и рослые ребята армии, у которых был хоть какой-то шанс противостоять шайке Бонзо, если начнется драка. Конечно, этот шанс был невелик, но нужно было одно: не дать схватить Эндера и продержаться до тех пор, пока подоспеют учителя. Не будут же те спокойно наблюдать, как начинается открытый мятеж? Или будут?
Боб подбежал к Эндеру и встал за его спиной. И тут же увидел, что к ним быстрой походкой приближается Петра Арканян, одетая в форму своей армии — Фениксов. Она громко окликнула:
— Эй, Эндер!
К большому неудовольствию Боба, Эндер задержался и обернулся на голос.
Шедшие за Петрой Саламандры тоже ускорили шаг. Боб поглядел в другую сторону и увидел еще нескольких Саламандр и еще каких-то крутых ребят из других армий, которые толпились за спинами последних Драконов. Но уже подтягивались Хань-Цзы, Бешеный Том и другие взводные и их заместители, хотя шли они вразвалочку. Боб помахал Бешеному Тому рукой, давая знак поторопиться. Драконы перешли на бег.
— Эндер, с тобой можно поговорить? — спросила Петра.
Боб ощутил горечь разочарования. Значит, Петра — Иуда!
Она задерживает Эндера, чтобы он стал легкой добычей для Бонзо. Кто бы мог поверить! Ведь она так ненавидела Бонзо, когда была солдатом его армии.
— Иди с нами, пройдемся, — ответил Эндер.
— Так мне же только на минуту, — отозвалась Петра.
Или она первоклассная артистка, или беспамятная, подумал Боб. Похоже, кроме формы Драконов, она ничего вокруг не видит. Нет, она не заговорщица, продолжал он размышлять. Дура она, вот и все.
Наконец Эндер, видимо, сообразил какая складывается ситуация. Если не считать Боба, все прочие Драконы, шедшие с ним, уже миновали их с Петрой. Он наверняка почувствовал опасное одиночество, повернулся к Петре спиной и быстро двинулся вперед, сокращая расстояние между собой и старшими Драконами.
Петра, казалось, рассердилась, но потом вприпрыжку последовала за ним. Боб же остался на месте, продолжая следить за приближающимися Саламандрами. Его они даже взглядом не удостоили. Лишь ускорили шаг, догоняя Петру, которая, в свою очередь, спешила вслед за Эндером.
Боб сделал три быстрых шага и постучал в дверь казармы армии Кроликов. Кто-то распахнул ее. Бобу достаточно было крикнуть: «Саламандры затеяли что-то против Эндера», как все Кролики градом посыпались из дверей и помчались в нужном направлении.
Свидетели, подумал Боб. Да и неплохая подмога на тот случай, ежели силы окажутся очень уж неравными.
Теперь впереди шли, разговаривая о чем-то, Эндер и Петра, их окружали самые рослые Драконы, которые тоже замедлили шаг. Саламандры чуть ли не наступали им на пятки, причем к ним присоединилось немало хулиганья из других армий.
Но уровень напряжения уже явно снизился. Поведение Кроликов и рослых Драконов сыграло в этом важную роль. Теперь Боб мог вздохнуть спокойно. Пока, во всяком случае, опасность миновала.
Боб поравнялся с Эндером как раз в ту минуту, когда Петра раздраженно сказала:
— Как ты смеешь так думать обо мне? Разве ты уже забыл, кто твои друзья? — Она бросилась бежать, опрометью взлетела по трапу и исчезла из глаз.
С Бобом поравнялся Карн Карби.
— Порядок? — спросил он.
— Надеюсь, ты не в обиде, что я кликнул твоих солдат?
— Они известили меня. Проводим Эндера до его комнаты?
— А как же!
Карн отстал и присоединился к основной группе своих солдат. Теперь соотношение шпаны из Саламандр и других армий и противостоящих им сторонников Эндера составило один к трем. Саламандры стали пятиться, отставать, кое-кто вообще откололся и исчез, воспользовавшись либо трапами, либо шестами для спуска.
Когда Боб снова поравнялся с Эндером, тот был в окружении своих взводных. Они уже нисколько не скрывали, что являются телохранителями Эндера. Юные Драконы тоже уже разобрались, что к чему, и были готовы хоть сейчас стать в боевой строй. Они проводили Эндера до дверей его комнаты, и Бешеный Том решительно вошел в нее первым, разрешив войти в нее Эндеру только тогда, когда убедился, что в ней нет засады. Хотя, разумеется, предположить, что дверь откроется для кого-то, кроме Эндера, было просто невозможно. Впрочем, мало ли правил нарушили учителя за последние дни. Всякое может случиться.
Боб еще долго лежал без сна, обдумывая, что еще он Может сделать. Ведь возможности постоянно быть с Эндером у них нет. Например, классные занятия — на них все армии перемешивались и переставали существовать. Далее. Эндер — единственный Дракон, который кормится в столовой для командующих армиями. Если Бонзо задумает напасть на него там…
Правда, это вряд ли, уж слишком много в столовой других людей. А вот душевая… Сортир с его кабинками… Если Бонзо соберет своих хулиганов, они расшвыряют взводных Эндера, как котят.
Все, что может сделать Боб, это попытаться отрезать Бонзо от тех, кто его поддерживает. Перед тем как уснуть, Боб успел разработать некий простенький планчик, который мог бы помочь, а может, наоборот — снимет всю эту историю с тормозов. Однако в любом случае учителя уже не смогут прятать свои задницы, уверяя, что не имеют никакого представления о том, что творится у них под носом.
Боб полагал, что кое-что он сможет сделать во время завтрака. Но утро, разумеется, началось с очередного сражения.
Пол Слейтер — командир армии Барсуков. Кроме того, учителя разработали еще кое-какие уловки и смухлевали с правилами Игры. Когда Барсуков «замораживали», то они не оставались в таком положении до конца Игры, а «оттаивали» уже через пять минут, совсем так, как это происходит на учебных тренировках. А Драконы, попадая под лучи оружия противника, оставались замороженными до конца Игры. Поскольку Боевой зал был увешан многочисленными «звездами», создававшими множество укромных местечек, весьма удобных для засад и укрытий, то понадобилось какое-то время, чтобы Драконы разобрались: они по несколько раз «убивают» одних и тех же солдат, а те быстренько оттаивают, маневрируя меж «звезд».
Драконы оказались на грани поражения. Около дюжины невредимых Драконов с отвращением наблюдали процесс оживления «замороженных» противников, одновременно оглядываясь, не подбирается ли какой-нибудь из Барсуков к ним со спины.
Бой продолжался так долго, что когда они вышли из Боевого зала, оказалось, что завтрак уже кончился. Солдаты армии Драконов были разъярены. Особенно те, которых «заморозили» еще до того, как они успели разобраться в жульничестве, и которые более четырех часов пребывали в этом состоянии, медленно дрейфуя в воздухе в своих отвердевших костюмах и теряя терпение по мере того, как текло медлительное время. Другие же, включая Эндера, которым пришлось отбиваться в меньшинстве в условиях плохой видимости, да еще против врагов, которые все время «оживали», были предельно измотаны.
Эндер собрал свою армию в коридоре и сказал:
— Сегодня вам обучение больше не понадобится. Отдыхайте. Развлекайтесь. Вы сдали свой экзамен.
Солдаты с благодарностью приняли распоряжение, но ведь они остались без завтрака, потому от особо радостных воплей воздержались. Пока они тащились в казарму, кое-кто бурчал:
— А Барсуки, небось, сейчас свой завтрак долопывают!
— Нет, их подняли пораньше и отвели в столовку кормить досыта.
— Ничего подобного, они уже слопали завтрак, а через пять минут им подадут второй!
Боб же испытывал глубочайшее разочарование, так как лишился возможности привести во время завтрака в действие свой план. Теперь придется ждать ленча.
Хорошо еще, что, поскольку Драконы сегодня не тренируются, бравые ребята Бонзо не знают, где именно можно подстеречь Эндера. Впрочем, было кое-что и похуже — если Эндер куда-нибудь отправится, то с ним не окажется никого, кто смог бы ему помочь.
Так что Боб почувствовал облегчение, увидев, что Эндер направляется к себе. Поговорив с другими командирами взводов, Боб выставил в коридоре часового, который сменялся каждые полчаса, постучав в дверь казармы, что означало конец его вахты. Так что Эндер не мог уйти незамеченным и затеряться, без того чтобы вся его армия не оказалась в курсе.
Эндер не выходил вплоть до наконец-то наступившего второго завтрака. Взводные отправили своих солдат в столовую, а сами пошли к комнате Виггина, сделав для этого изрядный круг. Муха Моло громко постучал в дверь, вернее, хлопнул по ней изо всех сил ладонью.
— Ленч, Эндер!
— Я не голоден. — Его голос из-за запертой двери звучал глуховато. — Идите и поешьте сами.
— Мы можем и подождать, — возразил Муха. — Не хотим, чтобы ты шел один в командирскую столовку.
— Я вообще не собираюсь идти на ленч. Идите завтракать, потом увидимся.
— Слыхали, чего говорит? — спросил Муха. — Ладно, пока мы будем есть, он в безопасности.
Боб, однако, заметил, что Эндер не пообещал им вообще не выходить до конца ленча из комнаты. Но ведь парням Бонзо неизвестно, где будет Эндер. Догадаться трудно, и это славно. Кроме того, Бобу нужен шанс произнести свою речь.
Так что он помчался в столовую, но в очередь за едой не встал, а вместо этого вскочил на стол и громко хлопнул в ладоши, требуя внимания.
— Эй, ребята! — крикнул он.
Боб подождал, пока не воцарилось какое-то подобие тишины. Это был максимум того, на что он мог рассчитывать.
— Среди вас есть кое-кто, кому следует напомнить некоторые статьи законов МКФ. Если солдату его офицер приказывает сделать нечто незаконное или просто неправильное, он обязан отказаться повиноваться приказу и должен доложить о случившемся более высокому начальнику. Солдат, повинующийся незаконному или вредному приказу начальника, несет полную ответственность за последствия своих действий. На всякий случай, если вы такие дремучие, что не знаете, что это означает, закон говорит, что если командир приказал вам совершить преступление, это не будет принято во внимание…
Вам запрещено повиноваться таким приказам.
Никто из Саламандр не пожелал встретиться взглядом с глазами Боба, но какой-то громила в форме армии Крыс кисло проронил:
— Ты на что намекаешь, сучонок?
— Я намекаю на тебя, Лайтер. Твое имя стоит в числе десяти процентов ребят, имеющих самые низкие рейтинги. И я собираюсь взять тебя на буксир.
— Если ты закроешь свою вонючую пасть немедленно, это и будет для меня наилучшей помощью.
— На что бы ни подговаривал тебя вчера вечером Бонзо — тебя и еще пару десятков таких же, — я хочу вас предупредить, что если вы это что-то выполните, то каждый из вас тут же вылетит из Боевой школы на собственной заднице. Для вас повиновение этому Мадридскому Тупице будет полным жизненным провалом. Надеюсь, я ясно выразился?
Лайтер захохотал, но смех его звучал фальшиво. Однако он не был единственным, кто смеялся.
— Да ты, недоносок, даже не понимаешь, что здесь происходит, — прогудел кто-то.
— Я понимаю, что Тупица собирается превратить вас в уличную банду, жалкое дурачье. Он не смог, победить, Эндера в Боевом зале, а потому собирается набрать дюжину крутых парней и избить одного малолетку! Все слышите меня? А вам известно, кто такой Эндер?
Это самый лучший из всех командующих армиями, которые только были в этой школе. Возможно, он единственный, кто сможет повторить то, что сделал Мейзер Ракхейм, и разбить жукеров, когда они вернутся сюда! Вы об этом подумали?
А эти парни — такие разумники, — они затеяли вышибить у Эндера мозги из черепушки! И в тот день, когда сюда заявятся жукеры, у нас останутся только мякиноголовые Бонзо Мадриды, чтобы вести наши флоты к поражению. И когда жукеры захватят Землю и убьют на ней последних мужчин, женщин и детей, изгнанники, пережившие этот бой, будут знать, что именно эти идиоты убили, единственного стоящего парня, который мог привести их к победе.
Теперь в столовой царила тишина, и Боб видел, что многие ребята из окружения Бонзо получили изрядную порцию пищи для размышлений.
— Ах, вы, кажется, забыли про жукеров? Вы забыли, что Боевая школа создана не для того, чтобы вы могли выхваляться перед папочками и мамочками своими высокими местами, которые вы будто бы занимаете в шкале рейтингов? И вы прете вперед и помогаете Бонзо, так почему бы вам, занятым этим делом, не перерезать себе глотки, потому что именно этого вы добьетесь, намереваясь искалечить Эндера! Что же касается всех остальных… то сколько из вас считают, что Эндер Виггин — единственный командир, за которым они хотят идти в бой?
Ну-ка, поглядим, сколько нас?
Боб начал в замедленном темпе ритмично хлопать в ладоши. К нему немедленно присоединились все Драконы. И вскоре уже почти все солдаты в зале подхватили эти аплодисменты.
Воздержавшиеся же смотрели на обращенные к ним со всех сторон лица, исполненные укора и ненависти.
Теперь уже аплодировал весь зал, включая уборщиков посуды.
Боб вскинул руки к потолку.
— Эти жопорылые жукеры — наш единственный враг! Люди должны быть едины. А всякий, кто поднимет руку на Эндера Виггина, — просто пособник жукеров!
Зал ответил криками и новым взрывом аплодисментов. Все встали в едином порыве. Это был первый опыт Боба по части публичной демагогии. И он радовался, видя, что если дело правое, то все получается недурно.
Но чуть позже, когда он принес свой поднос с едой и уселся вместе с другими ребятами из взвода «С», к нему подошел Лайтер. Он подобрался к Бобу сзади, и тот ничего не заметил, пока его ребята не вскочили на ноги, готовые кинуться на Лайтера. Однако тот жестом успокоил их и, наклонившись к уху Боба, прошептал:
— Слушай-ка, король ослов. Солдат, которые должны были разобрать на части твоего Виггина, здесь даже и не было. Так что вся твоя жалкая болтовня была ни к чему.
И ушел.
Минутой позже Боб вместе со всем взводом «С» уже собирал армию Драконов, чтобы броситься на поиски Эндера.
Эндера в его комнате не оказалось, во всяком случае, на стук никто не отозвался. Муха Моло как командир взвода «А» принял командование, разделил ребят на несколько групп и погнал их в Игровую, в библиотеку, видеокомнату и в спортзал.
А Боб приказал своему взводу идти за ним. В душевую.
Это было единственное место, где Бонзо и его шпана могли рассчитывать поймать Эндера и где тот обязательно должен был появиться рано или поздно.
К тому времени, когда Боб добежал до душевой, все уже кончилось. По коридору, громко топая ногами, мчались учителя и врачи. Динк Микер уводил Эндера, обнимая его за плечи, от дверей душевой. На Эндере не было ничего, кроме обернутого вокруг бедер полотенца. Он еще не обсох, а на затылке у него была кровь, каплями стекавшая на голую спину. Бобу понадобилось всего несколько мгновений, чтобы понять — кровь не принадлежит Эндеру. Остальные ребята из взвода Боба проводили Динка и Эндера до спальни, где помогли им войти внутрь.
Боб же сразу проскочил в душевую.
Учителя приказали ему не болтаться под ногами и убраться в коридор. Но Боб уже все рассмотрел. Бонзо лежал на полу, медики делали ему массаж сердца. Боб знал, что такого массажа никогда не делают, если сердце еще бьется.
Но по расслабленным позам стоявших вокруг Боб понял, что процедура — чисто формальная. Никто и не думает, что сердце Бонзо снова заработает. И неудивительно. Нос Бонзо был вдавлен внутрь и застрял среди лицевых костей. Само лицо покрыто маской густой крови. Этим объяснялось наличие крови на затылке Эндера.
Так что все усилия медиков безнадежны. Зато Эндер одержал победу. Он ведь знал, что ему грозит. Он обучился приемам самозащиты, он использовал их и пошел до упора, не остановившись на полпути.
Если бы Эндер был другом Недотепы, она бы не умерла.
И если бы Эндер понадеялся на Боба, то был бы сейчас мертв, как была мертва Недотепа.
Чьи-то руки грубо подняли Боба в воздух и притиснули к стене.
— Ты чего тут подглядываешь? — почти прошипел майор Андерсон.
— Ничего, — ответил Боб. — Это Бонзо там? Ему плохо?
— Это тебя не касается! Ты что, не слыхал, что тебе приказали убираться отсюда?
В это время прибыл полковник Графф, и Боб понял, что учителя дико обозлены на полковника, но сказать ничего не могут — то ли по причине воинского устава, то ли потому, что тут торчит один из учеников.
— Я думаю, на этот раз Боб переборщил в своих стремлениях совать нос куда не надо, — сказал майор Андерсон.
— Вы собираетесь отослать Бонзо домой? — заверещал Боб. — Иначе ведь он снова примется за свое!
Графф одарил его ледяным взглядом.
— Я слышал о твоей речи в столовой, — сказал он. — Не уверен, что мы тебя взяли сюда затем, чтобы ты занялся политиканством.
— Если вы не отправите Бонзо «на холод» и не уберете отсюда, Эндер никогда не будет в безопасности, а мы этого не потерпим.
— Занимайся своими делами, малец! — рявкнул Графф. — Эта работа для мужчин.
Боб позволил Даймеку увести себя. На всякий случай, чтобы не подумали, что он знает — Бонзо мертв, — Боб продолжал валять дурака.
— Он и за мной будет охотиться, — бормотал он. — Я не хочу, чтобы Бонзо калечил меня…
— Да не станет он этого делать, — успокаивал его Даймек. — Его отправят домой. Можешь не сомневаться. Но не надо об этом ни с кем болтать. Пусть ребята сами узнают обо всем из официального объявления. Понял?
— Да, сэр, — ответил Боб.
— А где это ты откопал эту галиматью насчет неповиновения командиру, если он отдает преступный приказ?
— В Воинском уставе строевой службы.
— Ладно, но вот тебе информация к размышлению: еще никто и никогда не был осужден за то, что повиновался приказам.
— Это, — ответил Боб, — потому, что никто не совершил ничего преступного, что повлекло за собой публичное разбирательство.
— Воинский устав не применяется к курсантам, во всяком случае, в этой его части.
— Зато он применим к учителям, — отрезал Боб. — К вам, например. Если вы сегодня повиновались незаконным и преступным приказам. Ну не знаю… К примеру, не препятствовали драке, которая произошла в душевой? Если, опять же к примеру, ваш непосредственный начальник приказал вам спокойно наблюдать, как здоровенный хулиган избивает малыша?
Если это и обеспокоило Даймека, он ничем не обнаружил своей тревоги. Просто стоял и смотрел, как Боб исчезает в дверях казармы Драконов.
Внутри казармы царил чистый бедлам. Армия Драконов чувствовала себя одновременно бессильной, обманутой, разгневанной и опозоренной. Их обошел какой-то Бонзо Мадрид!
Бонзо поймал Эндера одного! А где же были солдаты Эндера, когда он так в них нуждался!
На то, чтобы улеглись страсти, потребовалось немало времени. И все это время Боб просидел молча, погруженный в собственные невеселые мысли. Эндер не просто выиграл бой. Не просто победил и ушел прочь. Эндер убил своего врага.
Нанес такой удар, что его противник уже никогда, никогда не встанет против него.
Эндер Виггин, ты тот, кто рожден быть командиром флота, защитившего Землю от Третьего Вторжения. Ты именно тот человек, который так нам необходим, — человек, способный нанести неотразимый удар, точно нацеленный удар, нисколько не думая о возможных последствиях. Это тотальная война.
Я — не Эндер Виггин. Я всего лишь уличный мальчишку, чей единственный талант — умение оставаться в живых.
И когда я оказался в смертельной опасности, я бежал как заяц и спрятался в норку у сестры Карлотты. А Эндер пошел в бой один-одинешенек! А я — убежал в норку. Я — человек, который произносит гордые слова, стоя на столе в столовой. Эндер — человек, который голым вступает в бой со смертельным врагом и побеждает его, хотя шансов на победу — никаких.
Какие бы гены ни изменили, чтобы получился я, они все равно не те, которые нужны в настоящей борьбе.
Эндер чуть не погиб из-за меня. Потому что я разъярил Бонзо. Потому что в критическое время потерял бдительность.
Потому что не остановился, не подумал, как это сделал Бонзо, не понял, что единственное место, где можно найти Эндера в одиночестве, — это душевая.
И если бы Эндер сегодня погиб, это снова была бы только моя вина.
Ах, как хотелось Бобу сейчас убить кого-то.
Не Бонзо. Бонзо уже мертв.
Ахилла. Вот кого ему хотелось уничтожить. И если бы Ахилл оказался здесь сейчас, Боб обязательно прикончил бы его. И, вероятно, достиг бы цели, если бешеной ненависти и бездонного стыда достаточно, чтобы победить силу и опыт в убийствах, накопленный Ахиллом. А если бы, наоборот, Ахилл убил Боба, то это самое малое, чего заслуживает Боб, обманувший ожидания Виггина.
Боб почувствовал, как зашаталась его койка. Это Николай одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние.
— Все в порядке, — прошептал Николай, дотрагиваясь до плеча Боба.
Боб перевернулся на спину, чтобы видеть лицо Николая.
— Ох, — воскликнул тот. — А я думал — ты плачешь.
— Эндер победил, — ответил Боб. — Так чего ж тут слезы-то лить.
18Друг
— В смерти мальчика никакой необходимости не было.
— Смерть мальчика и не планировалась.
— Но ее возможность надо было предусмотреть.
— События, которые уже произошли, всегда кажутся легко прогнозируемыми. Не забывайте, это всего лишь дети. И мы не предполагали такого накала страсти к насилию.
— Я вам не верю. Я верю тому, что именно на таком уровне страсти к насилию вы и строили свои расчеты. Вы рвались к этой цели. И полагаете, что эксперимент удался.
— Я не отвечаю за ваши представления. Я могу лишь не соглашаться с ними. Эндер Виггин подготовлен для перевода в Командную школу. Таков мой рапорт.
— А у меня есть еще отдельный рапорт капитана Дэпа — учителя, которому было поручено специальное наблюдение за Виггином. И в этом рапорте — за который, кстати, он не понесет никакого наказания — говорится, что Эндрю Виггин психологически не готов к выполнению своих обязанностей.
— Если это и так — в чем я сильно сомневаюсь, — то это явление временное.
— А как вы думаете, каким временем мы все располагаем? Нет, полковник Графф, в настоящую минуту нам придется рассматривать ваши действия в отношении Виггина как полный провал, а мальчика — как материал, потерянный для наших целей, а может быть, и вообще ни к чему не пригодный. Итак, если вы обойдетесь без новых убийств, я считаю, что на первый план должен быть выведен тот — другой. Я хочу, чтобы он был подготовлен к вступлению в Командную школу как можно быстрее.
— Хорошо, сэр, хотя должен сказать, что я считаю Боба ненадежным.
— Это почему же? Не потому ли, что вам пока еще не удалось превратить его в убийцу?
— Потому что он не человек, сэр.
— Его генетические особенности вполне укладываются в масштабы естественных вариаций.
— Он создан искусственно, а его «изготовитель» — преступник, не говоря уже о том, что официально признан безумцем.
— Я бы мог согласиться с вами, если бы речь шла о его отце или матери. Но врач? Этот мальчуган нам нужен, и мы должны получить его как можно скорее.
— Он непредсказуем.
— А разве Виггин предсказуем?
— Он менее непредсказуем, сэр.
— Вы очень осторожны в своих формулировках, особенно учитывая, что всего несколько минут назад утверждали, что убийство было трудно предсказать.
— Это не было предумышленным убийством, сэр.
— Ладно, скажем, непредумышленное человекоубийство.
— Отвага Виггина подтверждена, а Боба — под вопросом.
— У меня есть рапорт Даймека, за который он опять-таки не…
— Не будет наказан. Я с ним знаком.
— Поведение Боба в ходе последних событий — выше всех похвал.
— Тогда доклад капитана Даймека неполон. Разве там не говорится, что именно Боб был тем лицом, которое подтолкнуло Бонзо к насилию? Он нарушил секретность и сказал ему, что армия Эндера создана из специально отобранных людей с исключительными способностями.
— Это был поступок, предусмотреть последствия которого просто не представляется возможным.
— Боб действовал так, спасая свою жизнь. И таким образом перевалил всю тяжесть опасности на плечи Эндера. То, что в дальнейшем он постарался снять эту опасность, не меняет факта, что, находясь под давлением, Боб может стать предателем.
— Вы позволяете себе излишне резкие выражения.
— И это говорит человек, который только что назвал акт самозащиты холодным убийством.
— Довольно! Вы временно освобождаетесь от своего поста начальника Боевой школы и отправляетесь в отпуск вместе с Виггином на период его лечения и отдыха. Если Виггин за это время поправится и будет готов для поступления в Командную школу, вы можете вернуться с ним и будете опять оказывать воздействие на процесс воспитания детей, которых мы посылаем сюда. Если Виггин не поправится, станете на Земле ждать военно-полевого суда.
— С какого времени я считаюсь отстраненным?
— С момента отлета на шаттле вместе с Виггином. Вас временно заменит майор Андерсон.
— Очень хорошо, сэр. Виггин вернется для дальнейшего обучения?
— Если мы захотим его взять.
— Когда вы справитесь с раздражением, которое обуревает всех нас в связи с печальной кончиной этого Мадрида, вы поймете, что я был прав, а Эндер — единственный надежный кандидат, причем сейчас он надежнее, чем был раньше.
— Я прощаю вам эту парфянскую стрелу. И если вы правы, желаю вам всяческого успеха в работе с Виггином. Свободны.
У Эндера все еще было только полотенце вокруг бедер, когда он вошел в казарму Драконов. Боб увидел его на пороге, с лицом, похожим на маску Смерти. Он подумал: Эндер знает, что Бонзо мертв, и мысль об этом убивает его.
— Привет, Эндер! — воскликнул Хань-Цзы, стоявший у двери с другими взводными.
— А тренировка сегодня будет? — пискнул кто-то из самых юных солдат.
Эндер передал Хань-Цзы листок бумаги.
— Значит, пожалуй, тренировки не будет, — тихо сказал Николай.
Хань-Цзы прочел.
— Вот сучьи дети! Две сразу?
Бешеный Том заглянул через его плечо.
— Целых две армии!
— Так они там затопчут друг друга, — воскликнул Боб, Его больше всего поразила не тупость учителей, которые объединили две никогда не контачившие армии — опыт, неэффективность которого была многократно доказана военной историей, а скорее тем менталитетом типа «поднимайся-и-немедля-садись-на-коня», который заставляет их продолжать политику силового давления на Эндера, да еще в такое время. Неужели учителя не понимают, какой вред они этим наносят Эндеру?
Чего они хотят — испытать Эндера еще раз или сломать его?
Его ж и так непрерывно испытывают. Его следовало бы еще неделю назад отправить в Командную школу на повышение. А они вместо этого затевают новое сражение, совершенно бессмысленное. И это в тот момент, когда Эндер на грани душевного срыва!
— Мне надо помыться, — сказал Эндер. — Поднимайте ребят, готовьте их к бою. Встретимся у ворот зала.
В голосе Эндера Боб уловил полное отсутствие интереса к предстоящему бою. Нет, даже что-то большее. Эндер не хотел выигрывать это сражение.
Эндер повернулся, чтобы уйти. Все увидели кровь, засохшую на его затылке, на плечах и спине. Он ушел.
Никто даже словом не обмолвился о крови. Так уж получилось, что ж тут говорить?
— Две армии говноедов! — орал Бешеный Том. — Мы им вложим ума в задницы!
Видимо, настроение Тома разделяли все, во всяком случае, пока они надевали свои боевые костюмы, оно доминировало.
Боб сунул за пояс моток страховочного шнура. Если у Эндера появится нужда в каком-нибудь фокусе-покусе, так это будет именно сегодня, когда он меньше всего заинтересован в победе.
Как он и обещал, Эндер встретил их у ворот, которые пока еще оставались закрытыми, хотя время было уже на пределе. Он прошелся по коридору, выстраивая своих солдат, глядевших на него с любовью, восхищением и надеждой. Кроме Боба — тот смотрел на Эндера с ощущением боли. Боб понимал: у Эндера нет сил. Он казался таким маленьким, таким слабым под гнетом того огромного груза, который навалили ему на плечи. И все-таки он тащил эту тяжесть. Пока.
Ворота стали прозрачными.
Четыре «звезды» висели прямо против входа в зал, полностью закрывая его от глаз Драконов. Эндеру предстояло вести армию вслепую. Он понимал, что вражеские армии, должно быть, вошли в зал еще минут пятнадцать назад. Он понимал, что командующие уже расположили свои армии в засаде, как в свое время расположил своих солдат Бонзо, но на этот раз гораздо умнее и эффективнее. Его ворота, вероятно, уже окружены многочисленными солдатами противника.
Эндер молчал. Он только смотрел на заграждение из «звезд».
Боб ожидал чего-то в этом духе. Поэтому был готов действовать. Ничего особенного он не предпринял — просто вышел вперед и встал около Эндера у самых ворот. Боб знал — этого достаточно. Это напоминание.
— Боб, — сказал Эндер. — Возьми своих ребят и погляди, чего у них там за «звездами» — по ту сторону.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Боб.
Он обвязал вокруг талии конец шнура и вместе с пятью солдатами сделал короткий прыжок к «звезде». Немедленно ворота, через которые они прошли, превратились для них в потолок, а «звезда» — стала временным полом. Боб затянул узел на талии, тогда как остальные ребята стали выкладывать шнур свободными петлями на поверхности «звезды». Когда около трети шнура было отмотано, Боб сказал «хватит». Он уже понял, что «звезд» было не четыре, а восемь, и они образовывали большой куб.
Если он ошибся и веревка окажется слишком длинной, то он ударится о потолок зала вместо того, чтобы оказаться за «звездами». Неприятности всегда возможны.
Боб соскользнул за грань «звезды». Он был прав — они образовывали куб. В зале было слишком сумеречно, чтобы хорошо разобрать, что делают обе армии противника, но судя по всему, они были заняты развертыванием своих порядков.
На этот раз им, видимо, не дали большой форы во времени.
Боб тут же передал эти сведения Дюшевалю, который сообщит их Эндеру, пока Боб будет занят своим трюкачеством. Эндер же наверняка начнет разворачивать свой корпус, хотя у них пока еще остается какое-то время до последнего срока ввода солдат в зал.
Боб полетел вниз, оттолкнувшись от потолка. Над ним ребята крепко держали свободный конец веревки и одновременно следили, чтобы кольца ее травились без задержки. Они были готовы в нужный момент остановить разматывающийся шнур.
Боб не испытал ни малейшего удовольствия, когда шнур внезапно натянулся, но в то же время от резкого убыстрения полета и изменения его направления прямо к югу по его телу прошла дрожь возбуждения.
Боб видел далекие вспышки света, означавшие, что по нему открыт огонь. Стреляли почему-то только с одной стороны позиций противника.
Когда шнур достиг следующей грани куба, скорость полета снова возросла и Боб по крутой дуге взлетел вверх, так что на какой-то момент ему показалось, что сейчас он врежется в потолок. Затем наступила очередь последней грани и он приземлился позади «звезды» прямо на руки солдат своего взвода Боб подвигал руками и ногами, чтобы показать, что с ним все в порядке и никакой беды не случилось. Что подумал противник, глядя на его волшебные пируэты в воздухе, оставалось только гадать. Важно было другое: главные силы Эндера еще не прошли сквозь ворота. А срок уже почти истек.
Эндер вышел из них один. Боб сделал короткий доклад, стараясь быть предельно лаконичным.
— В зале, конечно, темновато, но света все же хватает, чтобы видеть блики на костюмах солдат. А все остальное — как в густом тумане. От нашей «звезды» и до противника — открытое пространство. У них там восемь «звезд», расставленных квадратом вокруг ворот. Я не видел никого, кроме тех, кто выглядывал из-за «ящиков». Они сидят там и ждут нашего прибытия.
Вдалеке раздались крики — враги принялись дразнить Драконов.
— Эй вы! Мы уже достаточно проголодались! Идите к нам, мы славно подзакусим! У вас же задницы по земле волочатся, Драконы вонючие!
Боб продолжал докладывать, хотя уверенности, что Эндер его слушает, не было.
— Они стреляли по мне только с половины своих позиций.
Это значит, что оба командующих не договорились между собой и ни один из них не взял на себя общее командование.
— В настоящей войне, — сказал Эндер, — любой командир — если у него в голове не мякина — отступил бы, чтобы спасти свою армию.
— Какого черта! — возразил Боб. — У нас всего лишь игра.
— Она перестала быть игрой с тех пор, как учителя поломали все правила.
Плохо, подумал Боб. Сколько у нас осталось времени, чтобы провести армию сквозь ворота?
— А почему бы и тебе не последовать их примеру? — Боб посмотрел Эндеру прямо в глаза, как бы требуя, чтобы тот проснулся, чтобы перестал отвлекаться, чтобы начал действовать.
Выражение апатии сошло с лица Эндера. Он широко ухмыльнулся. Такую ухмылку Боб мог только приветствовать.
— О'кей. Почему бы и нет? Давай-ка посмотрим, как они отреагируют на атаку в строю.
Эндер приказал армии войти в ворота. Конечно, на «звезде» будет тесновато, но что поделаешь.
Как выяснилось, план Эндера основывался на одной из «дурацких» идей Боба, воплощение которой Эндер наблюдал во время одной из тренировок взвода специального назначения. Стенкой из «замороженных» солдат манипулировали солдаты Боба, прячась за ней. Сказав Бобу, чего он от него ждет, Эндер присоединился к строю своих солдат в качестве простого бойца и передал Бобу все полномочия по руководству армией.
— Это твой звездный час, — сказал он.
Боб никак не ожидал, что Эндер способен на такую выходку, но вскоре понял ее смысл. Эндер не собирался выигрывать это сражение. Поставив же себя в положение одного из «замороженных» рядовых в строю, которым руководил другой курсант, он оказывался почти сторонним наблюдателем.
Боб тут же принялся за дело, составив строй из четырех секций. Каждую из них образовывали взводы от «А» до «D», построенные в две шеренги по четыре и три солдата. Руки всех солдат крепко переплетались с руками соседей. Верхний ряд (из трех) засовывал ступни в подмышки нижнего. Когда построение секций было закончено, Боб и его взвод «заморозили» их. Затем каждый солдат Боба взялся за край одной из секций и осторожно повел ее вперед так, чтобы инерция не вывела секцию из-под контроля. Секции, повиснув над «звездой», постепенно опускались под нее, после чего их «связали» в общий целостный щит. Связующими звеньями были все те же незамороженные солдаты Боба.
— Когда ж вы успели так наловчиться, ребята? — спросил взводный «Е» — Самосвал.
— Да мы и не тренировались вовсе, — не стал лгать Боб. — Мы пробовали такой номер с маленькими «стеночками», но чтобы по семь в ряд, такого с нами отродясь не бывало. Для нас это дело столь же новое, как и для тебя.
Самосвал захихикал.
— Да еще Эндер, который встал в строй, вроде как простой солдат! Ох и доверяет же он тебе, Боб, старина!
Это от отчаяния, подумал Боб. Но он чувствовал, что вслух этого говорить не стоит.
Когда все было готово, незамороженные солдаты взвода «Е» заняли места за щитом и по команде Боба сильно оттолкнулись.
Щит дрейфовал в сторону неприятельских ворот на довольно приличной скорости. Огонь неприятеля, хоть и очень интенсивный, сосредоточился на уже и без того замороженных солдатах, находившихся в передних рядах строя. Взвод «Е» и отряд Боба производили все движения очень осторожно, чтобы не схлопотать случайную «пулю». Но все же они вели ответный огонь, подстрелив нескольких врагов и заставив прочих уйти в укрытие.
Когда Боб понял, что они достаточно близко подошли к вражеским позициям, так что Грифоны или Тигры вполне мог пойти на риск и атаковать Драконов, он отдал команду.
Его взвод «брызнул» в стороны, четыре секции щита разъединились, хотя по инерции продолжали двигаться к вражеским «звездам», за которыми прятались Грифоны и Тигры. Только угол движения слегка изменился.
Взвод «Е» летел с ними, ведя плотный огонь и стараясь интенсивностью огня возместить свою немногочисленность.
Четыре солдата взвода спецназа, которые только что летели вместе с секциями, теперь оттолкнулись и направились к центру и вниз, где соединились с Бобом и Дюшевалем. Инерция несла их прямо к воротам противника.
Все шестеро старались не дергаться, они даже не стреляли.
Это сработало. Они все были маленькие, летели в позах замороженных, не двигая ни руками, ни ногами. Наверное, именно так и подумали неприятельские солдаты, если они вообще обратили на них внимание. Тем более что среди дрейфующих были в самом деле раненые, задетые случайными выстрелами.
Когда они добрались до ворот противника, Боб почти незаметным жестом послал четырех солдат к четырем углам ворот.
Там они, будто выполняя ритуал ознаменования победы, прижали свои шлемы к углам ворот, а Дюшеваль, которого Боб подтолкнул, влетел в неприятельские ворота. Боба отдача унесла куда-то вверх.
В зале вспыхнул свет. Оружие перестало работать.
Игра кончилась.
Потребовалось какое-то время, чтобы Грифоны и Тигры поняли, что случилось. У Драконов осталось всего лишь несколько солдат, которые были не ранены или не заморожены, тогда как подавляющая часть Грифонов и Тигров вообще не имела никаких повреждений, поскольку они воспользовались оборонительной стратегией. Боб понимал, что если бы противник был более агрессивным, план Эндера не сработал бы.
Однако увидев, как Боб крутит в воздухе вокруг «звезды» какие-то немыслимые пируэты, а затем наблюдая странный полет удивительного щита, Грифоны и Тигры вдруг ощутили обреченность. Легенда о непобедимости Эндера не дала им броситься в атаку из-за боязни попасть в ловушку. А ловушка-то уже сработала!
Майор Андерсон вошел в зал через двери для учителей.
— Эндер! — окликнул он.
Но Эндер был «заморожен», так что ответ его прозвучал как мычание — так свело ему челюсти. Такого звука еще не издавал ни один командир победоносной армии.
Андерсон с помощью своего «крюка» подлетел к Эндеру и разморозил его… Боб был от них довольно далеко, но в зале стояла такая тишина, что он хорошо расслышал первые слова Эндера — так четко и громко произнес их командующий.
— Я снова побил вас, сэр.
Солдаты бросали на Боба испытующие взгляды, явно интересуясь, как он прореагирует на то, что Эндер присваивает себе победу в операции, задуманной и проведенной в жизнь им самим. Но Боб отлично понял смысл слов Эндера. Тот имел в виду не победу над Грифонами и Тиграми, а победу над учителями. Она выражалась в решении Эндера отдать армию Бобу и полностью отстраниться от руководства ею. Если они думали, что организовали последнюю проверку, заставив Эндера драться с двумя армиями сразу же после поединка с Бонзо за право жить, то Эндер сумел уклониться от этой проверки.
Майор Андерсон тоже понял смысл слов Эндера.
— Чепуха, Эндер, — сказал он тихо, но в зале царило молчание и каждое слово Андерсона было слышно. — Ты сражался с Тиграми и Грифонами.
— За дурака меня держите? — спросил Эндер.
Очень правильно, одобрил про себя Боб.
Тогда Андерсон обратился ко всем солдатам:
— После этого любопытного маневра правила Игры пересмотрены и теперь требуется, чтобы все солдаты побежденной армии были бы убиты или ранены, и только тогда ворота могут быть взяты.
— Правила? — пробормотал Дюшеваль, выходя из ворот противника. Боб ответил ему широкой улыбкой.
— Да этот маневр все равно относится к приемам одноразового использования, — заметил Эндер.
Андерсон вручил Эндеру свой «крюк». Вместо того чтобы размораживать своих солдат по одному, а уж затем перейти к солдатам побежденных, Эндер разморозил всех разом и отдал «крюк» майору, который выплыл на середину зала, где обычно происходил ритуал окончания очередной игры.
— Эй! — крикнул Эндер. — А что будет в следующий раз? Мою армию посадят в клетку без оружия и против нас выйдет вся Боевая школа в полном составе? А нельзя ли как-то уравнять шансы?
Теперь уже столько солдат выражало ропотом согласие с Эндером, что в зале поднялся шум, причем шумели далеко не одни Драконы. Майор Андерсон делал вид, что ничего не замечает.
И тут Уильям Би — командующий Грифонов — высказал то, что думали многие:
— Эндер, та сторона, на которой будешь ты, всегда будет иметь преимущество, каковы бы ни были прочие условия.
Армии громко изъявили свое согласие, многие солдаты хохотали, а Тало Момо, чтобы не отстать от Би, принялся ритмично хлопать в ладоши, крича: «Эндер Виггин!» Остальные ребята последовали его примеру.
Но Бобу была известна потаенная истина. Он знал то же, что знал и Эндер: как бы ни был хорош командующий, как бы ни был он изобретателен, как бы хорошо ни была обучена его армия, каких бы отличных офицеров он ни имел, как бы смело ни шли в бой его солдаты, все равно побеждала та сторона, которая могла нанести противнику наибольшие потери. Иногда, конечно, Давид убивал Голиафа, и люди об этом помнили долго, очень долго. Но сколько таких мальчиков, как Давид, было втоптано в землю Голиафом до этого? И никто не воспел те битвы, потому что иначе, как правило, почти не случается.
Это правило, а если происходит нечто иное, так это уже чудо, Жукеры даже представления не будут иметь о том, каким легендарным воителем является командир Эндер в глазах людей. Им на это просто наплевать. Корабли людей не смогут выкидывать чудесные трюки, подобные тем, которые проделывал Боб со своим страховочным шнуром, так что нечем будет поразить жукеров, нечем сбить их корабли с курса. Эндер это понимает. И Боб понимает. А что, если бы у Давида не оказалось его пращи и горсти камней для нее, да и времени, чтобы их метко метнуть в великана? Какое значение в таком случае имело бы его умение пользоваться пращей?
О да! Это прекрасно, это справедливо, что все три армии отдают Эндеру почести, что они выкрикивают его имя в то время, как он подплывает к воротам бывшего противника, где его уже ждет Боб со своим спецназом. Но ведь в реальности все это ничего не значит, кроме одного — у кого-то укрепилась вера в Эндера. Однако этот факт делает ношу самого Эндера еще тяжелее.
Я бы разделил ее с ним, если б мог, сказал себе Боб.
Точно так же, как разделил ее сегодня. Позволь мне, и я снова повторю то же самое, если смогу. Тебе нельзя быть в одиночестве.
Однако, подумав так, Боб тут же понял, насколько он неправ. Если свершение возможно, то Эндер — единственный человек, который может воплотить его в жизнь. Все те месяцы в течение которых Боб отказывался знакомиться с Эндером, прятался от него и так далее, были потому, что Эндер уже был тем, кем Боб еще только мечтал стать — человеком, на которого все возлагают свои упования, который понесет на себе все их страхи, который не обманет и не предаст.
Я хочу быть таким, как ты, думал Боб. Но я не хочу идти тем же путем, которым пришлось шагать тебе, чтобы дойти до места.
Уже потом, когда Эндер прошел сквозь ворота, а Боб последовал за ним, он вспомнил, как таскался по улицам Роттердама, плетясь за Недотепой, за Сержантом или за Ахиллом. Он чуть не расхохотался, подумав: но ведь я не хотел бы снова пройти и тем путем, которым мне уже довелось пройти раньше.
Выйдя в коридор, Эндер не стал ждать своих солдат, а сразу ушел. Шел он медленно, и они догнали его, окружили и заставили остановиться. Только его молчание, его безразличие удерживали их от бурных проявлений восторга.
— Тренировка вечером будет? — спросил Бешеный Том.
Эндер отрицательно качнул головой.
— Значит, завтра утром?
— Нет.
— Так когда же?
— Для меня больше никогда.
Эти слова расслышали не все, но среди тех, кто услышал, поднялся ропот.
— Эй, это несправедливо, — сказал парнишка из взвода «Б». — Мы-то не виноваты, что учителя мухлюют с Игрой. Ты не можешь прекратить тренировки, потому…
Эндер с силой хлопнул ладонью по стене и заорал на мальчугана:
— Меня Игра больше не колышет! — Он поглядел на других солдат, увидел выжидающие лица и дал им возможность притвориться, что они ничего не слышали. — Вы это можете понять? — И потом почти шепотом: — Игра кончилась.
Сказав это, Эндер ушел.
Кто-то из ребят хотел пойти с ним, кто-то даже сделал несколько шагов, но Хань-Цзы схватил пару парней за воротники боевых костюмов и сказал:
— Пусть побудет один. Вы что, не понимаете, что ему надо побыть одному?
Конечно, Эндер хочет остаться наедине с собой, думал Боб. Он убил сегодня одного из соучеников и даже если не знает, что его ждет за это, то знает, какие ставки стоят на кону. Эти учителя хотели, чтоб он заглянул в глаза смерти, зная, что помощи неоткуда ждать, так зачем же ему играть с ними? Ты прав, Эндер.
Для нас все это очень плохо, но все же не так, как бывает, когда теряешь отца. Скорее уж — брата. А с братьями отношения другие — то один берет верх, то другой. Иногда тебе приходится сидеть и изображать малыша, хоть ты и старше.
Муха Моло отвел их в казарму. Боб шел сзади, ему очень хотелось пойти к Эндеру, поговорить с ним, сказать, что он полностью его поддерживает и все понимает. Но это выглядело бы жалко, понял Боб. Какие есть основания думать, что Эндеру не безразлично, понимаю я его или нет? Я просто один из ребят, просто один из солдат его армии. Он знает меня, знает, как меня можно использовать. Но какое ему дело до того, понимаю ли его я?
Боб залез в койку и увидел на ней листок бумаги.
ПЕРЕВОД
БОБ
в армию Кроликов
командующим
Это армия Карна Карби. Карна сняли с поста командующего? Он же отличный парень, хотя и не из лучших командиров, так почему не подождать, пока он окончит школу?
Потому что они прикрывают школу, вот почему! Они выдвинут на повышение всех, кто, по их мнению, нуждается в приобретении командного опыта, ну а другим слушателям выдадут дипломы об окончании школы, чтобы освободить командирские вакансии для остающихся. Я получил армию Кроликов, но держу пари — ненадолго.
Боб схватил свой компьютер и вошел под именем «Графф», надеясь получить списки личного состава. Хотелось узнать, что происходит с каждым слушателем, но пароль не сработал.
Видно, учителя решили, что больше нет нужды снабжать Боба информацией.
В дальнем конце казармы подняли шум старшие ребята.
Боб услышал, как резкий голос Бешеного Тома заглушил остальные голоса:
— Вы что, думаете, будто они полагают, что я смогу разбить армию Драконов?
Шум перекинулся и на ряды коек, расположенных ближе к дверям. Взводные и их заместители получили приказы о переводе. И каждому дали под начало армию. Драконов ободрали как липку.
Последовало несколько минут полного хаоса. Затем Муха Моло повел остальных взводных между рядами коек к дверям.
Конечно, они собираются к Эндеру, чтобы рассказать, какую очередную пакость придумали учителя.
К удивлению Боба, Муха подошел к его койке, поглядел на Боба, потом на взводных, толпившихся за его спиной, и сказал:
— Боб, кто-то должен рассказать Эндеру.
Боб кивнул.
— Мы подумали… раз уж вы с ним такие друзья…
Боб постарался не измениться в лице, но он был поражен.
Я? Друг Эндера? Не больше, чем любой другой в этой казарме!
И внезапно понял. В их армии все любят Эндера, все восхищаются им. И все знают — Эндер им верит. Но только Боб был допущен во внутренний мир Эндера. Это случилось в тот день, когда Боб получил от Эндера приказ возглавить взвод специального назначения. А когда Эндер принял решение прекратить участие в Игре, именно Бобу он передал свою армию.
Боб, по мнению Драконов, ближе кого-либо подпадал под понятие друга Эндера. Других таких у Эндера не было вовсе с тех пор, как он принял команду над Драконами.
Боб поглядел на Николая, который чуть ли не расплывался от удовольствия. Николай отдал ему честь и одними губами произнес слово «командующий». Боб ответил ему тем же, но не улыбнулся, так как еще не знал, как отнесется к этому Эндер. Он кивнул Мухе Моло и вышел из комнаты.
Однако к Эндеру он пошел не сразу. Вместо этого он зашел в комнату Карна Карби. Там никто ему не ответил. Тогда Боб отправился в казарму Кроликов и постучал в дверь.
— Где Карн? — спросил он.
— Выпущен из школы, — ответил ему Иту, командир взвода «А». — Он узнал об этом всего полчаса назад.
— Мы в это время были в бою.
— Слыхали. Против двух армий сразу. Вы ведь победили, а?
Боб кивнул.
— Готов держать пари, выпустили сегодня не одного только Карна, верно?
— Еще кучу командующих, — ответил Иту. — Больше половины сменили.
— Включая Бонзо Мадрида? Я хочу сказать… его тоже выпустили из школы?
— Так сказано в официальном коммюнике. — Иту пожал плечами. — Всем понятно, что Бонзо вернее всего списали вчистую. Они даже не указали, куда он назначается. Сказано только, что в Картахену. А это его родной город. Значит, списали или что? Это работа учителей — пишут, что им в голову придет.
— Спорю, что выпущено девять человек, — задумчиво произнес Боб. — Скажешь, нет?
— Да, — ответил Иту. — Девять. Стало быть, тебе тоже кое-что известно?
— Плохие новости, как мне кажется, — отозвался Боб и показал ему приказ о своем переводе.
— Santa merda! — воскликнул Иту. Потом отдал честь. Не с насмешкой, но и без энтузиазма.
— Будь добр, скажи об этом остальным. Давай дадим им время попривыкнуть к этой новости, прежде чем я заявлюсь к вам в натуре. А мне еще надо с Эндером поговорить. Может, он уже знает, что у него забрали весь офицерский состав и каждому из них дали по армии… А если не знает, я должен ему об этом сказать.
— Всех взводных Драконов?
— И всех их заместителей. — Боб хотел добавить, что ему жаль Кроликов, которым достался такой замухрышка. Потом он подумал, что Эндер никогда бы не допустил подобного самоуничижения. И если Бобу суждено стать командующим, он не должен опускаться до такой болтовни. — Я думаю, у Карна Карби была хорошо организованная армия. Так что я не собираюсь вносить изменений в офицерский состав, особенно в первое время, пока не побываю на тренировках и не решу, каково состояние армии, особенно имея в виду, что сама Игра неизбежно изменится, раз большинство командиров теперь — ребята, натренированные в Драконах.
Иту понял.
— Слушай, а ведь, и в самом деле все меняется! Всех вас тренировал Эндер, а теперь вы будете драться друг с другом.
— Мне ясно одно, — ответил Боб. — Я вовсе не собираюсь превращать Кроликов в подобие Драконов. Мы были другими, а сражаться будем тоже не с прежними армиями. Кролики — хорошая армия. Нам не придется кого-то копировать.
Иту широко усмехнулся.
— Даже если это брехня, сэр, то это первоклассная брехня. Я все изложу ребятам. — Он отдал честь Бобу.
Боб ответил ему приветствием и спортивной пробежкой направился к комнате Эндера.
Матрас, одеяла, простыни, подушки Эндера валялись в коридоре у его дверей прямо на полу. Сначала Боб глазам своим не поверил. Потом он заметил, что матрас и простыни мокры и покрыты бурыми пятнами. Вода — из душевой, кровь — с лица Бонзо. Ясно. Эндер не хочет, чтобы они оставались в его спальне.
Боб постучал.
— Уходите, — глухо прозвучал голос Эндера.
Боб стукнул еще раз. И еще.
— Входи! — сказал Эндер.
Боб открыл дверь и вошел.
— Уходи, Боб, — почти шепотом приказал Эндер.
Боб кивнул. Он понимал чувства Эндера. Но новости он ему должен был передать. Поэтому он только уперся взглядом в носки своих ботинок и стал ждать, чтобы Эндер спросил его, в чем дело. Или заорал бы на него. Пусть делает все что угодно. Потому что взводные ошиблись: у Боба нет личных отношений с Эндером. Во всяком случае, вне Игры.
Эндер молчал. И молчание длилось и длилось. Без конца.
Боб оторвал взгляд от своих ботинок и увидел, что Эндер смотрит на него. Не злобно, нет. Изучающе. Что же он видит во мне, подумал Боб. Насколько хорошо он знает меня? Что обо мне думает? Кто такой я в его глазах?
Этого Боб никогда не узнает. А сюда пришел совсем с другой целью. Давно уже время приступить к делу.
Он сделал шаг к Эндеру. Повернул руку так, чтобы стал виден приказ о переводе. Боб не протянул его Эндеру, но знал — Эндер бумагу уже видит.
— Тебя перевели? — спросил Эндер. Голос его был лишен всякого выражения. Мертвый. Как будто он уже давно ждал этого.
— В армию Кроликов, — ответил Боб.
Эндер кивнул.
— Карн Карби хороший парень. Я надеюсь, он быстро оценит тебя по достоинству.
Эти слова были для Боба как долгожданное благословение.
Он постарался пригасить бушевавшие в нем эмоции. Ему еще так много надо сказать Эндеру.
— Карн Карби сегодня выпущен из школы, — сказал Боб. — Он получил приказ, пока мы сражались.
— Так, — сказал Эндер. — И кто же теперь командует Кроликами? — Казалось, ответ его почти не интересует: от него ждут вопроса, он его и задал.
— Я, — ответил Боб, и ему стало стыдно, так как на губах появилась невольная улыбка.
Эндер поглядел в потолок и кивнул.
— Мог бы и сам догадаться. В конце концов ты всего на каких-то четыре года моложе, чем принято для командующих.
— Это даже не смешно, — сказал Боб. — Я не понимаю, что происходит. За исключением того, что, должно быть, вся система Боевой школы рехнулась. Сначала вся эта бесконечная ломка правил Игры. А теперь еще и это. Ты знаешь, они перевели не только меня. Они выпустили из школы половину командующих и перевели многих наших ребят на посты командующих армиями.
— Каких ребят? — спросил Эндер, уже явно заинтересованный.
— Похоже… всех взводных и всех их заместителей.
— Ну еще бы! Уж если они решили развалить мою армию, они сровняют ее с землей. Они всегда все делают основательно, когда принимаются за дело.
— Ты все равно победишь, Эндер. Мы же все это знаем.
Бешеный Том первым сказал: «Вы что же думаете, что я смогу победить армию Драконов?» Все знают — ты самый лучший… — Слова звучали пусто, Боб сам ощущал это. Он хотел ободрить Эндера, но знал, что Эндер все понимает. И все же продолжал мямлить:
— Они не могут сломать тебя, что бы они ни делали…
— Они уже сломали меня.
Они сломали только твою уверенность в себе, хотел сказать Боб. А это совсем другое дело. Не они сломали тебя, а они сами сломались. Но слова, слетавшие у него с языка, были пустые и калечные:
— Нет, Эндер, они не могут…
— Меня больше не интересует Игра, Боб, — заговорил Эндер. — Я больше не хочу играть. Никаких тренировок. Никаких сражений. Они могут пускать свои бумажные кораблики по полу, если им угодно, но я в этом участвовать не стану. Я решил это бесповоротно еще до того, когда сегодня вышел из ворот. Вот почему я попросил тебя первым пройти в их ворота.
Я не думал, что это удастся, но мне уже было все равно. Мне хотелось одного — уйти с достоинством.
Это-то я понял, думал Боб. Ты думал, я не пойму? И если это ты называешь «с достоинством», то ты своего добился.
— Тебе бы надо было видеть рожу Уильяма Би! Он стоял как пришпиленный и никак не мог понять, как это он побежден, если у тебя только семь солдат, которые могли волочить ноги, а у него все в полном здравии, кроме трех.
— А зачем мне видеть рожу Би? — задумчиво сказал Эндер. — Зачем вообще драться со своими ребятами и побеждать их?
Боб чувствовал, что его лицо пылает от стыда. Он сказал совсем не то, что надо было сказать. Но… он не знал, что надо. Что-то такое, что заставило бы Эндера почувствовать себя лучше. Что-то, что заставило бы его почувствовать, как они все любят и уважают его.
Но любовь и уважение — это часть бремени Эндера. И ничего-то он — Боб — не может, ибо людское уважение, людская любовь только увеличивают тяжесть на плечах Эндера. Поэтому он просто промолчал.
Эндер прижал ладони к глазам.
— Я очень сильно покалечил сегодня Бонзо, Боб. Я причинил ему непереносимую боль.
Вот оно! А все остальное — это так, пустое. Главная тяжесть на плечах Эндера — тот жуткий бой в душевой. Бой, которого ни твои друзья, ни твоя армия не сумели предотвратить. И больно тебе не потому, что тебе угрожала смертельная опасность, а из-за той боли, которую ты причинил другому, защищая себя.
— Сам он напросился, — сказал Боб и тут же поморщился. Неужели не смог найти слов получше, дурень? А что надо был сказать? Нет проблем, Эндер? Конечно, мне он показался мертвым, а ведь я единственный пацан в школе, который видел смерть в лицо и то, как выглядят убитые, но… Нет проблем, Эндер! Не стоит беспокоиться! Бонзо сам напросился.
— Я бил его, а он стоял не двигаясь, — говорил между тем Эндер. — Казалось, он уже умер, только упасть никак не может. А я все бил и бил его.
Значит, он знает. И все же… не наверняка. И Боб не должен ничего говорить. Есть времена, когда между друзьями должна быть абсолютная открытость. Но… не сейчас.
— Я хотел только, чтобы он оставил меня в покое.
— Оставит, — сказал Боб. — Его отправили домой.
— Уже?
Боб пересказал то, что сообщил ему Иту. И все время ему казалось, что Эндер чувствует в его словах что-то недосказанное. Да, Эндера Виггина не так-то легко обмануть.
— Я рад, что его все же выпустили из школы, — сказал Эндер.
Ничего себе — выпустили. В могилу его выпустили, в крематорий или как там сейчас хоронят людей в Испании.
Испания. Пабло де Ночес, который спас Боба, тоже был из Испании. А теперь туда отправлен еще один труп — труп мальчика, который был убийцей в сердце своем и умер по этой причине.
Должно быть, я дурею, думал Боб. Какое значение имеет то, что Бонзо испанец и Пабло де Ночес — тоже? И вообще, какое значение имеет то, откуда человек приехал, если уж на то пошло?
И пока все эти мысли быстро сменяли друг друга в мозгу Боба, он продолжал что-то мямлить, пытаясь говорить, как человек, который ничего не знает, но старается успокоить Эндера, прекрасно понимая, что тот думает: если Боб ничего не знает, тогда без толку его слушать, а если Боб только прикидывается — значит, врет.
— А правда, что с ним была целая куча шпаны против тебя одного?
Бобу хотелось убежать из комнаты — такими фальшивыми казались ему собственные слова.
— Нет, — ответил Эндер. — Мы были один на один. Он дрался честно.
Боб успокоился. Эндер так ушел в себя, что слова Боба до него просто не доходили, так что фальшь осталась незамеченной.
— Это я дрался нечестно. Я хотел победить, — сказал Эндер.
Да, это верно, подумал Боб. Ты дрался именно так, как надо, и только в такой драке и есть хоть какой-то смысл.
— И ты победил. Сбил его с орбиты.
Вот сейчас слова Боба были близки к истине.
Раздался стук в дверь. Она тут же распахнулась, тот, кто стучал, не ждал ответа. Еще до того, как Боб обернулся, он уже знал, что это учитель: взгляд Эндера поднялся слишком высоко — ясное дело, это не мог быть кто-то из ребят.
Майор Андерсон и полковник Графф.
— Эндер Виггин, — обратился полковник официально.
Эндер встал. Выражение посмертной маски снова появилось на его лице.
— Да, сэр?
— Твое несдержанное поведение сегодня в Боевом зале мало чем отличалось от неповиновения. Это не должно повториться.
Боб не мог поверить в возможность подобного идиотизма.
После всего, через что пришлось пройти Эндеру, вернее, через что его протащили учителя, они намерены и дальше продолжать свой силовой нажим на него! Они даже сейчас хотят, чтобы Эндер чувствовал свое одиночество! У этих парней, видно, чувство жалости вообще отсутствует.
Эндер ответил тем же безжизненным тоном:
— Да, сэр.
Но Боб был уже по горло сыт учительским гонором:
— Полагаю, пришло время хоть кому-то сказать учителям, что мы думаем об их проделках!
Ни Графф, ни Андерсон даже ухом не повели. Оба сделали вид, что ничего не слышат. Андерсон вручил Эндеру большой лист бумаги. Он ничем не походил на те бумажонки, которые сообщали о перемещениях или об очередном сражении. Это был большой лист, на котором обычно печатались важные приказы. Эндер, видимо, увольнялся из школы.
— Свидетельство об окончании? — спросил Боб.
Эндер кивнул.
— И чего они так долго валандались с тобой? — спросил Боб. — Могли бы сделать это годика два назад. Ты уже умеешь сам ходить, разговаривать, так чему же еще они могут тебя научить?
Все происходящее напоминало дурацкий сон. Неужели учителя и впрямь рассчитывают кого-то обмануть? Делают выговор Эндеру за неповиновение и тут же выпускают его из школы, потому что война уже на носу и у них нет возможности тратить на его подготовку еще несколько лет. Он их последняя надежда, но обращаются они с ним как с грязью, налипшей на подошвы сапог.
— Мне понятно одно, — сказал Эндер, складывая бумагу, — с Игрой я покончил. Что ж, давно пора. Могу я попрощаться со своей армией?
— Время подпирает, — ответил Графф. — Твой шаттл уходит через двадцать минут. Да и вообще, лучше с ними не общаться, раз уж приказ вручен. Так будет проще.
— Проще для них или для вас? — спросил Эндер.
Он обернулся к Бобу и взял его за руку. Боб почувствовал себя так, будто его коснулась рука Бога. Будто ток высокого напряжения прошел через тело. Может, я действительно его друг? Может, и он чувствует частичку того, что ощущаю я?
Хоть тень моих чувств к нему?
И тут же все кончилось. Эндер отпустил его руку и пошел к дверям.
— Подожди! — крикнул Боб. — Куда тебя направляют? В Тактическую? Навигационную? Снабжения?
— В Командную.
— В Подготовительную?
— Просто в Командную, — ответил Эндер и вышел в дверь.
Итак, Командная. Элитная школа, даже местоположение которой и то не было известно. В эту школу шли только самые старшие. Наверняка сражение с жукерами будет вот-вот, раз учителя решили обойтись без Тактической или Подготовительной школ, как это практикуется обычно.
Боб схватил Граффа за рукав.
— В Командную школу не принимают ребят моложе шестнадцати!
Графф стряхнул руку Боба и вышел. Если он и понял иронию, которую вложил Боб в свою фразу, он ничем не выдал этого.
Дверь захлопнулась. Боб остался один в комнате Эндера.
Он огляделся. Без Эндера она стала совсем незнакомой.
То, что он стоял в ней, — не значило ровным счетом ничего.
А всего несколько дней назад — меньше недели — Боб стоял тут, и Эндер говорил ему, что он в конце концов получил свой вожделенный взвод.
Почему-то в памяти Боба вдруг возникла та минута, когда Недотепа высыпала в его ладонь шесть арахисовых орешков.
Она подарила ему жизнь.
А может, и Эндер подарил ему жизнь? Вторично? Нет, это разные вещи. Недотепа дала ему жизнь, а Эндер — суть жизни.
Пока здесь был Эндер, это была самая важная комната во всей Боевой школе. Теперь это будет просто чуланчик, где хранят половые тряпки.
Боб вышел в коридор и пошел туда, где раньше находилась комната Карна Карби. Еще сегодня. Еще час назад. Он прикоснулся к двери ладонью. Она послушно растворилась. Все по программе.
Только вот комната пуста. В ней никого не было.
Это моя комната, подумал Боб.
Моя… и все еще пустая.
Он ощущал, как где-то внутри него бушуют плохо контролируемые эмоции. Да, конечно, он волнуется, даже гордится тем, что получил армию. Но если разобраться, то все это не очень интересно. Как сказал Эндер: Игра — ничто. Да, он честно будет заниматься своей армией, но причиной того, что он завоюет уважение солдат, будет то, что на нем еще лежат отблески славы Эндера. А сам-то он — крошечный наполеончик, шлепающий в чужих, больших не по росту сапогах и визгливым детским голоском выкрикивающий приказы. Миленький мальчуган Калигула — «Сапожок» — гордость армии Германика. Но когда Калигула надевал сапоги своего папаши, эти сапоги уже были бесхозными, и он знал это, и, что бы он ни делал, факт этот оставался фактом. Может быть, это и было проявлением безумия Калигулы.
Нет, я-то с ума не сойду, думал Боб. Потому что я не стану домогаться того, что присуще Эндеру и составляет его суть. Достаточно того, что Эндер Виггин существует. Второго Виггина не надо.
Боб прекрасно разбирался в том, какие чувства бушуют в нем, чувствовал, как они поднимаются вверх, как хватают его за глотку, как выжимают слезы из глаз, как от них пылает лицо, как спазмы переходят в молчаливые всхлипывания. Он прикусил губу. Пусть боль приглушит эмоции. Не помогает.
Эндер ушел.
Теперь, когда он знает, что это за чувства, он сумеет их обуздать. Боб лег на койку и занялся обычными упражнениями, чтобы расслабиться. Нужда в слезах прошла. Эндер взял его за руку — хотел попрощаться. Эндер сказал ему: «Я надеюсь, он оценит тебя по достоинству». Теперь Бобу ничего и никому не надо больше доказывать. Он будет честно работать с Кроликами, ибо, возможно, когда-нибудь в будущем, когда Эндер будет стоять на мостике флагманского корабля флота землян, Боб получит возможность сделать для него что-то, что поможет ему. Боб выкинет какой-нибудь фокус, необходимый для Эндера, который отведет глаза жукерам. Ладно, Боб будет завоевывать симпатии учителей, он заставит их уважать себя, и они будут открывать ему двери, пока наконец не откроется та, за которой окажется его друг Эндер. Он — Боб — снова станет солдатом армии Эндера.
19Мятежник
— Прием Ахилла в школу — последнее распоряжение Граффа. И мы знаем, что по этому поводу были большие разногласия. Почему бы не проявить осторожность и хотя бы не перевести Ахилла в другую армию?
— Ситуация, которая должна возникнуть, вовсе не означает повторения ситуации с Бонзо Мадридом.
— Но ведь у нас нет полной уверенности, что это так, сэр. Полковник Графф утаил от нас немало важной информации. В частности, почти все разговоры с сестрой Карлоттой — от них не осталось никаких записей, касающихся того, что говорила она. Графф знал о Бобе многое и, я уверен, об Ахилле — тоже. Мне кажется, он нам подготовил ловушку.
— Ошибаетесь, капитан Даймек. Если Графф и поставил ловушку, то не для нас.
— Вы уверены?
— Графф не играет в бюрократические игры. Он ни на грош не считается с вами или со мной. Если он и поставил ловушку, то только на Боба.
— Именно это я и имею в виду!
— Я так вас и понял. Но Ахилл останется.
— Почему?
— Тесты показывают, что Ахилл обладает исключительно спокойным темпераментом. Это вам не Бонзо Мадрид. Поэтому для Боба он не представляет физической угрозы. Стресс носит скорее психический характер. А это именно та область, где у нас о Бобе материал исключительно скуден, поскольку он отказался играть в Умную игру. Информация из его забав с паролями учителей тоже дала нам не много. Поэтому, я полагаю, взаимоотношения Боба с его пугалом стоят того, чтобы ими заняться.
— С пугалом или с Немезидой, сэр?
— Мы постараемся быть предельно осторожными. Я не допущу, чтобы взрослые находились так далеко от объектов, чтобы не смогли прийти на помощь, как это устроил Графф в случае Эндера и Бонзо. Примем все меры предосторожности. Не собираюсь же я играть в русскую рулетку по методу Граффа.
— Собираетесь, сэр. Между вами и Граффом только та разница, что он знал, что в барабане есть только один холостой патрон, а вы даже этого не знаете, так как револьвер для вас заряжал сам Графф.
В первое утро своего командования Кроликами Боб проснулся и увидел, что на полу возле койки валяется маленький клочок бумаги. На какое-то мгновение он чуть не потерял дар речи, так как решил, что его бросают в бой, даже не дав познакомиться со своей армией. К его радости, распоряжение касалось более бытовых вещей.
В связи с появлением большого числа новых командующих традиция недопущения новичков в командирскую столовую до того, как будет одержана первая победа, отменяется. Вам надлежит явиться в командирскую столовую без промедления.
В этом распоряжении был смысл. Уж раз учителя собираются сделать график проведения игр более плотным, то им хочется, чтобы командующие армиями с самого начала могли обмениваться информацией. Да и поставить новичков под надзор старших товарищей тоже не вредно.
Держа в руке распоряжение, Боб вспоминал, как подобные бумажки держал в руке Эндер. Это были извещения обо все более жестких правилах, ломавших старые представления об Игре. Впрочем, этот приказ хоть и имел какой-то смысл, но хорошего сулил мало. В самой Игре ничего святого для Боба не было, изменения в ней не вызывали у него особого возмущения. Но то, как учителя манипулируют ими, его тревожило.
Например, то, как его изолировали от получения информации об его же солдатах. Дело было даже не в том, что они наложили запрет на использование им паролей учителей, и не в том, почему они так долго мирились с этим.
Вопрос был в том, почему вообще командующие лишены возможности получать информацию о своих собственных солдатах. Если предположить, что они учатся командовать людьми, то зачем же лишать их данных, которые помогают научиться этому быстрее?
Уж раз теперь учителя приступили к трансформации системы, то почему бы им не отделаться от множества ограничений, которые по факту являются вредными и разрушительными. Например, от табло рейтингов, что висит в столовой?
Баллы и рейтинговая таблица! Эти данные мешали подготовке к предстоящим сражениям, так как заставляли и командующих, и солдат осторожничать, воспитывали страх перед новациями, перед экспериментом. Вот почему так долго продержался смехотворный обычай фронтальных атак — строй на строй. Ведь вряд ли Эндер был первым командующим, который увидел порочность такой тактики. Но никто не хотел раскачивать лодку, быть первым, кто введет нечто новое и заплатит за это снижением рейтинга — своего или своей армии. А ведь казалось бы — чего проще: рассматривать каждый бой как изолированную операцию и действовать так, будто это просто Игра, а не солидная работа. При таком подходе появится множество смелых решений, новые творческие удачи. Отдавая приказ взводу или отдельному солдату, командиры перестанут опасаться, что этот выигрышный для всей армии приказ может привести к снижению рейтинга данного конкретного солдата или взвода.
Еще бо́льшую важность приобретает сейчас тот вызов, который содержался в решении Эндера отказаться от Игры вообще. Тот факт, что его выпустили из школы до того, как он успел объявить Игре бойкот, не противоречил тому, что если бы он такую забастовку объявил, то Боб его, безусловно, поддержал бы.
Теперь, когда Эндера уже нет, бойкот Игры теряет смысл.
Особенно если и Боб, и другие ребята хотели достичь такого положения в школе, откуда они могли бы совершить прыжок на посты офицеров будущего флота Эндера, когда начнется настоящая война. А вот изменить Игру и использовать ее в своих интересах они могли.
Вот потому-то Боб, одетый в свою новенькую, но плохо сидящую на нем форму Кроликов, через полчаса оказался снова стоящим на обеденном столе в небольшой офицерской столовой. Поскольку недавняя речь Боба стала уже почти легендой, его появление на столе встретили смехом и остротами.
— А что, люди там, откуда ты прибыл, едят не руками, а ногами?
— А почему бы тебе вместо лазания по столам просто не подрасти?
— Надень-ка ты, парень, лучше ходули, а то у нас на столах грязи — не разгребешь!
Но новые командующие, которые еще вчера были взводными у Драконов, не стали ни шутить, ни смеяться. Их уважение к Бобу скоро подействовало и на других, так что в столовой воцарилась тишина.
Боб протянул руку в сторону табло, на котором светилась рейтинговая таблица.
— Где армия Драконов? — спросил он.
— Ее распустили, — ответила Петра Арканян. — Солдат перевели в разные армии. Кроме вас, которые тоже были Драконами.
Боб слушал внимательно, хотя к Петре у него было особое отношение. Он не мог забыть, что только двое суток назад именно она — по собственному желанию или помимо его — играла роль Иуды и должна была заманить Эндера в ловушку.
— Без Драконов такое табло не имеет смысла. Таблица выглядела бы с Драконами совсем иначе, рейтинги бы принципиально изменились.
— А мы-то тут при чем? Мы ж ни черта сделать не можем! — воскликнул Динк Микер.
— Дело совсем не в том, что на табло нет Драконов, — ответил Боб. — Дело в том, что оно нам совершенно не нужно. Мы же не враги друг другу. У нас один враг — жукеры. А мы должны быть союзниками. Мы обязаны учиться друг у друга, делиться информацией и идеями. Нам следует избавиться от страха перед экспериментом, надо осваивать новые приемы, не боясь, что они отрицательно отразятся на наших местах на рейтинговой таблице. Табло — это Игра учителей, ставящих себе цель стравить нас друг с другом. Они — как Бонзо. Среди нас нет людей, которые пьянели бы от ненависти и ревности.
Но вдумайтесь! Именно таких, как Бонзо, и должна воспитывать эта таблица. Именно она настроила Бонзо, чтобы вышибить мозги у нашего лучшего командующего, у нашей главной надежды на случай нашествия жукеров. А почему? — спрашиваю я. Потому что он счел себя униженным, видя положение Эндера на таблице. Вдумайтесь! Положение на таблице стало для Бонзо важнее войны с жукерами!
— Так Бонзо же сумасшедший! — выкрикнул Уильям Би.
— А тогда зачем и нам становиться сумасшедшими? — спросил Боб. — Давайте-ка уберем эти рейтинги из Игры. Пусть каждое сражение существует как бы само по себе. Чистая доска! Пробуйте любые приемы, которые могут привести к победе. А когда сражение кончится, пусть оба командующих сядут, расскажут о своих намерениях, почему и как они действовали, а мы будем учиться друг у друга. Долой секретность! Пусть каждый играет как может! И к чертям — места на табло!
Раздались голоса одобрения. И не только бывших Драконов.
— Тебе легко говорить — твои-то торчат где-то в самом низу, — сказал Шен.
— Вот ведь в чем по-настоящему наша проблема! — крикнул Боб. — Вы с подозрением относитесь к побудительным причинам моего выступления. А почему? Опять-таки из-за мест на табло. Но разве нам не предстоит стать офицерами одного и того же флота? Разве мы не будем работать вместе? Не будем верить друг другу? Какая же судьба ожидает МКФ, если все капитаны кораблей, все командиры штурмовых подразделений, все адмиралы флота будут отдавать свое время размышлениям о своем положении на рейтинговой таблице, а не тому, как работать во взаимодействии, чтобы уничтожить нашего единственного врага — жукеров? Я хочу учиться у тебя, Шен. Я не хочу конкурировать с тобой из-за какого-то идиотского места на таблице, которую учителя повесили на стену, чтобы легче манипулировать нами!
— Так я и поверила, что вы — парни из Драконов — захотите учиться у неудачников, — выкрикнула Петра.
Вот оно! Наконец-то выплыло на божий свет!
— Да! Да! Я хочу! И именно потому, что я из армии Драконов. Нас тут девять, и мы прекрасно знаем множество приемов боя. Но это только те приемы, которым обучил нас Эндер. Что ж, Эндер гений, но даже самый распрекрасный гений не знает всего, что известно множеству других ребят и из нашей школы, и на Флоте. Мне надо знать образ вашего мышления, и мне не нужно, чтобы вы прятали от меня какие-то ваши боевые секреты, а вам вовсе не надо, чтобы я прятал от вас свои. Может быть, Эндер стал Эндером именно потому, что он заставлял своих взводных общаться друг с другом, давал им полную свободу действий и требовал, чтобы своими замыслами они делились с остальными.
Теперь одобрительных возгласов стало куда больше. Даже те кто сомневался, и те задумчиво утвердительно кивали головой.
— Так вот что я предлагаю сделать. Давайте единодушно проголосуем против этого табло, причем не только против этого но и того, что висит в солдатской столовой. Давайте единодушно решим больше не обращать на них внимания. Точка.
Мы потребуем, чтобы учителя обесточили их или сняли бы вообще. Если они откажутся, мы принесем простыни и завесим табло. Или станем швырять в табло стульями, пока они не разобьются. Мы не обязаны играть в учительские игры. Мы можем сами заняться своим воспитанием и подготовиться к сражениям с настоящими врагами. Мы должны помнить, должны всегда помнить, кто наш настоящий враг!
— Точно! Это наши учителя! — вскочил Динк Микер.
Все захохотали, но тут Динк влез на стол и встал рядом с Бобом.
— Я сейчас самый старый по стажу командующий армией, после того, как учителя выпустили из школы тех, кто был старше меня. Больше того, я — самый старый солдат в этой школе. Поэтому я предлагаю: принять все, что предложил Боб, после чего я отправлюсь к учителям и потребую выключить табло немедленно. Кто-нибудь против?
Ни единого протеста.
— Значит, все согласны. Если табло все еще будет висеть к нашему ленчу, мы притараним простыни и закроем его. Если оно будет висеть ко времени ужина, тогда мы, не прибегая к поломке стульев, откажемся выводить свои армии на позиции, пока они не уберут эти чертовы таблицы.
Алаи крикнул из очереди за едой:
— Но ведь тогда все наши рейтинги…
И тут же расхохотался над собой:
— Черт бы их побрал, здорово они нам промыли мозги!
Боб, все еще разгоряченный своим успехом, после завтрака отправился прямо в казарму Кроликов, чтобы официально представиться своим солдатам. Учитывая время, отведенное Кроликам для тренировок, он имел на встречу всего лишь полчаса между завтраком и первым уроком в классе. Вчера, когда Боб разговаривал с Иту, мозг Боба был занят совершенно другими делами, и он почти не думал о том, что его ждет в казарме. И вот теперь до него дошло, что все Кролики значительно старше его. И все, как один, куда выше ростом. Рядом с ними он казался чем-то вроде куклы. Еще хуже: он и чувствовал себя пигмеем, идя по проходу между койками и видя вокруг себя этих гигантов-мальчишек и парочку великанш-девчонок. Все они смотрели на него сверху вниз.
На полпути Боб остановился, чтобы взглянуть на лица тех, мимо кого он только что прошел. Да, с этой проблемой надо кончать сразу!
— Первая проблема, с которой я сталкиваюсь у вас, — сказал Боб, — это то, что вы все уж слишком длинные.
Никто не засмеялся. Боб почувствовал себя обескураженным. Но куда денешься, надо продолжать.
— Я изо всех сил стараюсь подрасти, но других способов покончить с этой проблемой пока не вижу.
Теперь послышалось несколько смешков. Стало легче, хотя было ясно, что встретить Боба на полпути желающих еще не много.
— Наша первая тренировка состоится сегодня в 10.30. Что же касается нашего первого сражения, то его срок мне предсказать трудно, но я могу вам пообещать вот что: учителя не собираются дать мне три традиционных месяца после назначения в новую армию. То же самое будет и с другими командующими, которые только что вступили в должность. Учителя дали Эндеру Виггину всего несколько недель на тренировку Драконов, а затем сразу бросили их в бой. А ведь Драконы были совсем новой армией, даже без офицерского костяка. Кролики — хорошая армия с установившейся репутацией и традициями. Единственный новый человек в ней — это я. Поэтому я ожидаю, что сражения у нас начнутся уже через несколько дней, самое большее — через неделю. И думаю, бои пойдут один за другим. Поэтому во время двух первых тренировок на самом деле тренировать будете вы меня, чтобы я вошел в уже сложившуюся систему. Я хочу знать, как вы работаете со своими взводными командирами, как взводные взаимодействуют друг с другом, как вы выполняете приказы, какими командами пользуетесь. Наверняка у меня возникнут какие-то соображения, касающиеся не столько тактики, сколько отношений. Но это потом. А сейчас я хочу видеть вас такими, какими вы были при Карне Карби. Мне будет, конечно, легче, если вы отнесетесь к делу со всей серьезностью, так как я хочу увидеть вас во всей красе. Вопросы есть?
Вопросов не было. Гробовое молчание.
— И еще одно. Позавчера Бонзо и несколько его приспешников устроили в коридорах охоту на Эндера. Я видел надвигающуюся опасность, но солдаты Драконов в основном слишком малы еще, чтобы противостоять той банде шпаны, которую подобрал Бонзо. И не случайно, когда мне понадобилась срочная помощь для защиты нашего командующего, я бросился к дверям казармы Кроликов. Заметьте, это не была ближайшая казарма. Я кинулся к вам потому, что знал Карна Карби как честного и прямодушного командира и верил, что и солдаты у него такие же. Даже если вы и не питали особой любви к Эндеру и его Драконам, я знал, что вы не потерпите, чтобы шайка хулиганов накинулась на маленького парнишку, с которым они не надеялись справиться в честном и открытом бою. И я в вас не ошибся. Когда вы выскочили в коридор и встали стеной, как свидетели происходящего, я был горд за вас. Я горжусь и сейчас тем, что стал одним из Кроликов.
Вот это сработало. Вообще лесть редко не срабатывает, а если она искренняя, то она доходит до сердца всегда. Дав Кроликам понять, что он уже относится к ним с уважением, Боб сразу уничтожил напряжение, ибо они, конечно, беспокоились, что как бывший Дракон он будет с презрением относиться к самой первой армии, потерпевшей поражение от Эндера. Теперь они убедились, что ошибались, и у Боба сразу появился шанс быстро завоевать их симпатии. Иту начал аплодировать, к нему присоединились другие. Овация была короткая, но Боб понял: дверь открыта, если не настежь, то уж наполовину — наверняка.
Боб поднял руку, чтобы прекратить аплодисменты, и, надо сказать, вовремя, так как овация уже подходила к концу.
— Я хотел бы поговорить с взводными у себя в комнате. Остальные до тренировки свободны.
Почти тут же к нему подошел Иту.
— Отличная работа, — сказал он. — Всего одна ошибка.
— Какая?
— Ты у нас не единственный новичок.
— Они что, перевели к нам еще кого-нибудь из Драконов? — На секунду Боб подумал, а вдруг это будет Николай? Ему бы сейчас очень пригодился надежный друг.
К сожалению, этого не произошло.
— Нет, солдаты Драконов — ветераны, а этот действительно новичок. Только вчера прибыл в школу, а прошлым вечером его направили к нам — уже после того, как ты к нам заходил.
— Новичок? И сразу переведен в армию?
— Да, мы его поспрашивали, так оказалось, он получил сходное образование по многим предметам. На Земле ему пришлось перенести несколько операций, но он учился и…
— Ты хочешь сказать, что он еще поправляется после хирургической операции?
— Нет, ходит он отлично. Слушай, тебе лучше просто с ним познакомиться. Я хотел бы знать, в какой взвод ты его пошлешь и все такое.
— Ну-ка, давай поглядим на него.
Иту повел Боба в конец казармы. Там, около своей койки, опираясь на нее, стоял Ахилл, подросший еще на несколько сантиметров, с ногами одинаковой длины. Тот самый Ахилл, которого Боб видел ласкающим Недотепу за несколько минут до того, как он сбросил ее мертвое тело в реку.
— Привет, Ахилл, — сказал Боб.
— Привет, Боб, — ответил Ахилл и осклабился. — Похоже, ты тут стал большой шишкой.
— Ходят такие слухи, — отозвался Боб.
— Вы что — знакомы? — спросил Иту.
— Были знакомы в Роттердаме, — ответил Ахилл.
Они его послали ко мне не случайно. Я никому, кроме сестры Карлотты, не рассказывал о том, что он сделал, но теперь приходится думать, что она об этом сообщила в МКФ.
Возможно, его поместили сюда, так как решили, что мы оба беспризорники с улиц Роттердама, из одного кодла — вернее, из одной «семьи» — и поэтому я помогу ему быстрее войти в школьную жизнь. А может быть, они прекрасно знают, что он убийца, который способен долгое время скрывать свою обиду, а затем наносить смертельный удар, когда этого удара ждут меньше всего. Может быть, они даже знают, что он планирует мою смерть, точно так же, как он планировал смерть Недотепы. Может быть, они хотят, чтобы он стал моим Бонзо Мадридом?
Но ведь я не проходил курса самозащиты. И я вдвое меньше его ростом. Я даже не сумею подпрыгнуть так высоко, чтобы заехать ему по носу. Чего бы учителя ни хотели достичь, ставя жизнь Эндера на кон, у Эндера всегда было больше шансов выжить, чем будет у меня.
В мою пользу только одно обстоятельство: Ахилл всегда хочет выжить и добиться выгод больше, чем просто отомстить.
Поэтому он способен вынашивать свою обиду долго. Он никогда не станет торопиться. В отличие от Бонзо, он не позволит себе нанести удар в ситуации, когда его можно будет легко изобличить как убийцу. И пока он будет считать, что нуждается во мне, и пока я буду находиться на людях, я, возможно, буду в относительной безопасности.
В безопасности. Его всего передернуло. Недотепа тоже считала себя в безопасности.
— Ахилл был там моим командиром, — сказал Боб. — Он обеспечивал жизнь целой группе малышей. Водил нас в благотворительную столовку.
— Боб слишком уж скромен, — тут же отозвался Ахилл. — Вся эта комбинация была придумана им. Он просто научил нас тому, что надо держаться вместе. Взаимодействовать. С тех пор. Боб, я многому научился. Целый год я не видел ничего, кроме книг и классных комнат, да еще операционных, где мне кромсали ногу, размельчали кости и выращивали их снова. Вот тогда-то я и осознал, какой прыжок ты заставил нас тогда совершить. Из варварства в цивилизацию. Боба самого можно рассматривать как модель развития общества.
Боб был не настолько глуп, чтобы не увидеть лесть. Однако сейчас иметь парня, который только что прибыл с Земли, знал, кем был Боб в прошлом, и оказывал ему уважение, могло принести ему пользу.
— Скорее уж эволюции пигмеев, — сказал Боб.
— Боб был самым крутым маленьким подонком, какого мне только приходилось видеть на улицах Роттердама, скажу я вам.
А вот в этом Боб нуждался меньше всего. Ахилл перешел границу, отделяющую лесть от фамильярности. Басня о Бобе, якобы крутом подонке, ставит Ахилла как бы выше Боба, дает ему право оценивать его поступки и его личность, а это открывает Ахиллу дорогу в сообщество курсантов быстрее, чем хотелось бы Бобу, который, наоборот, намерен этот процесс регулировать.
Ахилл же продолжал предаваться своим воспоминаниям, причем вокруг него собиралась уже кучка солдат, готовых слушать эти байки.
— А попал я в кодло Боба таким образом…
— Это было вовсе не мое кодло, — резко оборвал Боб Ахилла. — Кроме того, в Боевой школе не принято болтать о доме, так же как не принято слушать эти байки. Поэтому я был бы рад, если бы ты больше никогда не упоминал о Роттердаме. Во всяком случае, пока ты служишь в моей армии.
Боб говорил приятные вещи, когда произносил вступительную речь. Но сейчас наступило время применить власть.
Ахилл, получив выговор, нисколько не смутился.
— Понял. Нет проблем.
— Для всех наступило время классных занятий, — обратился Боб к солдатам. — Мне надо поговорить отдельно с взводными. — Боб указал на Амбала — уроженца Таи, который, согласно данным, почерпнутым из личного файла, уже давно должен был бы стать взводным, если бы не отвращение к глупым приказам. — Амбал, прошу тебя сопровождать Ахилла на классные занятия и с них, научить его надевать боевой костюм, рассказать, как он устроен, а также обучить азам умения двигаться в Боевом зале. А ты, Ахилл, должен повиноваться Амбалу, как Господу Богу, пока я не назначу тебя в определенный взвод.
Ахилл ухмыльнулся.
— А я и Богу-то не так чтобы повинуюсь. Разве ты забыл?
— Правильный ответ на мой приказ таков: да, сэр.
Ухмылка увяла.
— Да, сэр.
— Рад, что ты с нами, — солгал Боб.
— Рад быть с вами, сэр, — ответил Ахилл.
Боб был уверен, что если считать, что Ахилл не солгал, то его радость имеет сложную подоплеку и сейчас уже включала обновленную надежду увидеть Боба умирающим.
Впервые Боб понял причину того, что Эндер всегда делал вид, что не подозревает об опасности, исходящей от Бонзо.
Выбор-то был прост. Или ты должен действовать, спасая себя, или крепить контроль над своей армией. Чтобы иметь в руках реальную власть, Боб должен настаивать на безусловном повиновении и уважении своих солдат, даже если для этого придется пойти на некоторое унижение Ахилла, даже если личная опасность, угрожающая Бобу, придвигается ближе.
Его жгла и еще одна мысль. Ахилла не было бы тут, если бы он не обладал задатками лидера. Как прекрасно он выполнял в Роттердаме обязанности «папы». Мой долг всеми средствами помогать ему в продвижении наверх, учитывая потенциальную полезность Ахилла для целей МКФ. Я не должен позволять своему страху и своей ненависти вмешиваться в это дело, даже если Ахилл — воплощение Зла. Моя работа — сделать из него лихого солдата, с перспективой когда-нибудь стать командующим.
А пока мне надо следить, чтобы моя спина была всегда защищена.
20Метод проб и ошибок
— Значит, вы все-таки приняли его в Боевую школу?
— Сестра Карлотта, в настоящее время я нахожусь в бессрочном отпуске, что означает, к вашему сведению, что меня уволили. Это на тот случай, если вам не знакомы порядки в нашем МКФ.
— Уволили? Наша юстиция опять опозорилась. Вас следовало расстрелять.
— Если бы ваш Орден святого Николая собирался на конвенты, то аббатиса наложила бы на вас самую суровую епитимью за столь нехристианские мысли.
— Вы забрали его из каирской больницы и сразу же отправили в космос. Хотя я вас и предупреждала.
— Разве вы не заметили, что разговариваете со мной по обычному телефону? Сейчас я на Земле, а Боевой школой командует кто-то другой.
— Он же серийный убийца, и теперь вам это известно! На его счету не только девочка в Роттердаме. Там был еще и мальчишка, которого Хельга называла Улиссом. Его труп найден несколько недель назад.
— Весь прошлый год Ахилл находился на попечении медиков.
— Коронер установил, что само убийство произошло примерно столько же времени назад. Тело было обнаружено за одним из больших холодильников вблизи Рыбного рынка. Запах рыбы забивал смрад разложения. А он все продолжает убивать. Он убил учительницу в школе, куда я его устроила.
— А… Верно. Вы же поместили его в школу раньше, чем это сделал я.
— Учительница выпала из окна верхнего этажа. Разбилась насмерть.
— Свидетелей не было. Улик тоже.
— Совершенно верно.
— Вы тут видите какую-то закономерность?
— Безусловно. Ахилл убивает не спустя рукава. И никогда не выбирает свои жертвы по случаю. Он убивает всех, кто видел его когда-нибудь бессильным, искалеченным, избитым, — он не выносит унижения. Он должен уничтожить свидетелей, должен приобрести тем самым над ними абсолютную власть, должен убрать каждого, кто осмелился хоть как-то унизить его.
— Смотрите-ка, вы уже стали психологом?
— Нет, я выложила все факты перед экспертом.
— Так называемые факты.
— Я не на суде, полковник. Я разговариваю с человеком, который принял убийцу в школу, где учится ребенок, унизивший этого убийцу. Он призывал убить Ахилла. Мой эксперт заверил меня: шанс, что Ахилл не попытается убить этого ребенка, равен нулю.
— В космосе это не так легко сделать, как вам представляется. Там, знаете ли, доков нет.
— А знаете, как я узнала, что вы забрали его в космос?
— Уверен, что у вас есть собственные источники информации как земные, так и небесные.
— Мой близкий друг, доктор Вивиан Деламар, была хирургом, и это она вылечила ногу Ахилла.
— Насколько я помню, это вы рекомендовали ее нам.
— Это было до того, как я узнала, кто такой Ахилл на самом деле. Когда я это выяснила, я позвонила ей. Предостерегла ее. Мой эксперт сказал мне, что она тоже в опасности.
— Но ведь она дала ему новую ногу! Так почему же?
— Никто не видел его столь беспомощным, как хирург, кромсавший тело Ахилла, пока тот лежал на операционном столе, до ушей накачанный наркотиками. Умом Ахилл, возможно, понимал, что причинить зло человеку, который сделал для него доброе дело, неправильно. Но ведь это же можно было бы отнести и к Недотепе, которую он убил первой. Если, конечно, она и впрямь была его первой жертвой.
— Хорошо… Доктор Вивиан Деламар. Вы ее предупредили. И что же? Может быть, он ей признался под наркозом?
— Мы этого не узнаем. Он убил ее.
— Вы шутите!
— Я сейчас в Каире. Похороны состоятся завтра. Врачи считали, что это сердечный приступ, пока я не упросила их поискать на теле следы укола. Они нашли этот след, и теперь ее смерть квалифицируется как преднамеренное убийство. Ахилл умеет читать. Он выяснил, какие лекарства при введении в кровь вызывают смерть. А вот как он добился, чтобы она сидела спокойно, — этого я не знаю.
— Но как я могу вам поверить, сестра Карлотта? Такой добрый мальчик, такой вежливый, так привлекает к себе симпатии людей… Он прирожденный лидер. Нет, такие люди не убивают.
— Посмотрите, кто умер. Учительница, которая подшучивала над его невежеством, когда он впервые пошел в школу, причем иногда делала это перед всем классом. Врач, видевшая его на операционном столе под анестезией. Беспризорница, чьи ребята избили его. Уличный мальчишка, обещавший прикончить его и заставивший его прятаться. Неслучайность этих совпадений убедила бы даже присяжных, но только не вас.
— Да убедили вы меня. Убедили в том, что опасность может оказаться весьма реальной. Но я и до этого уже предупредил учителей Боевой школы, что такая опасность существует. А сейчас я уже не командую школой.
— Но вы же сохранили контакты. Если бы вы еще раз и более серьезно предупредили их, они примут меры…
— Я предупрежу их при первом удобном случае.
— Вы опять лжете мне!
— И вы говорите такое по телефону?
— Вы хотите, чтобы Боб подвергся опасности!
— Сестра… Да! Хочу! Но не такой реальной и страшной. Я сделаю все, что смогу.
— Если вы допустите, чтобы Боб пострадал, Господь спросит с вас за это!
— Ему придется постоять в очереди, сестра Карлотта. Право первой ночи за Военно-полевым судом МКФ.
Боб заглянул в вентиляционное отверстие своей комнаты и поразился: неужели еще недавно он был так мал, что пролезал в него? Каким же он был? Вроде крысы, что ли?
К счастью, сейчас у него была собственная комната и он теперь не был намертво привязан к узким ходам системы, подающей воздух в жилые помещения школы. Боб водрузил стул на стол, вскарабкался на него и дотянулся до узкой вентиляционной решетки, прикрывавшей вход в систему воздухозабора.
Решетка состояла из нескольких довольно длинных секций и располагалась на стене, выходившей в коридор. Эта стена не была капитальной, и панель над решеткой могла быть легко снята. Когда это было сделано, в комнате Боба возникло под потолком весьма широкое отверстие, которое вело в пригодный для ползания воздуховод, протянувшийся над потолком коридора.
Боб тут же снял одежду и отправился в новое путешествие по лабиринтам вентиляционной системы.
Теперь оно было куда труднее, чем раньше. Боб даже удивился — как он так сильно вырос за истекший год. Несмотря на трудности, он вскоре оказался в том месте, где находились камеры подогрева воздуха и вентиляторы. Здесь он занялся исследованием осветительной сети, а затем принялся осторожно вывинчивать в нужных местах лампочки и отключать светящиеся полоски на стенах. В результате он получил искомое — широкую вертикальную шахту, бывшую совершенно темной, когда дверь в помещение с камерами подогрева закрывалась, и мрачно сумеречной, когда эту дверь приоткрывали. Ловушка была настроена.
Ахилл никогда не переставал удивляться тому, как легко окружающая его вселенная склонялась перед его — Ахилловой — волей. Все, чего он желал, рано или поздно послушно появлялось перед ним.
Недотепа и ее кодло подняли Ахилла над другой шпаной.
Сестра Карлотта определила его в школу, руководимую священниками в Брюсселе. Доктор Деламар выпрямила ему ногу, так что он теперь бегал, ничем не отличаясь от других мальчишек своего возраста. А теперь он попал в Боевую школу, и его первым командиром оказался — кто бы мог подумать — малыш Боб, готовый принять его под свое крыло и помочь подниматься по карьерной лестнице. Да, вселенная была создана специально, чтобы служить его интересам, а всем людям следует выполнять его малейшие желания.
Боевой зал жутко холоден. Какой-то ящик для мизерных сражений. Прицелься из пистолета, нажми спусковой крючок, и костюмы малышей заморозятся. Конечно, Амбал сделал ошибку, продемонстрировав этот процесс на самом Ахилле, а затем ржал, пока Ахилл дрейфовал в воздухе, не в силах двинуть рукой или ногой, чтобы хоть как-то изменить направление этого дрейфа. Хороший человек не должен так поступать. Это неправильно, а у Ахилла после этого всегда возникает гнетущее ощущение унижения, которое проходит, только когда он приведет все в порядок и уравняет счет. Необходимо, чтобы в мире царили добро и уважение.
И Боб тоже хорош. Сначала, казалось, все пойдет гладко, но потом Боб стал унижать его — Ахилла. Сначала он уведомил всех, что когда-то Ахилл был его «папой», а потом показал, что теперь тот всего лишь простой солдат его армии. Этого Бобу не следовало делать. Нельзя обманывать надежды человека, нельзя его принижать. Боб изменился. В прошлом, когда Недотепа повалила Ахилла на спину, опозорив его в глазах всей этой мелюзги, именно Боб высказал ему уважение, крикнув: «Убей его!» Вот что сказал Боб! Он — этот крошечный мальчуган — знал, что даже поверженный на спину Ахилл смертельно опасен. Но теперь, похоже, он забылся. Более того, Ахилл почти уверен, что именно Боб велел Амбалу заморозить Ахиллу боевой костюм и унизить его в тренировочном зале, заставив других ребят хохотать над ним.
Я был твоим другом и защитником, Боб, так как ты проявил ко мне уважение, но теперь мне придется взвесить то, что было раньше, и то, как ты отнесся ко мне в Боевой школе. Ты меня не уважаешь.
Беда в том, что курсанты в Боевой школе не получают в руки ничего, что могло бы быть использовано в качестве оружия. Все тут дышит безопасностью. К тому же никто и никогда не остается в одиночестве. Кроме командующих. Они живут отдельно. В этом что-то есть. Впрочем, Ахилл подозревал, что учителя каким-то образом следят за всеми и знают об их поступках. Надо хорошенько изучить эту систему и узнать, каким образом можно избежать слежки. А уж потом приступить к наведению здесь порядка.
Ахилл был убежден, что он прекрасно подготовлен для грядущих событий. Возможности обязательно возникнут. А он, будучи Ахиллом, непременно воспользуется ими, когда наступит для этого подходящее время. И это будет время торжества справедливости, справедливости не только в этой жалкой системе, а во всем мире, где тысячи детей умирают от голода, от невежества и увечий на улицах городов, тогда как другие жиреют от привилегий, безопасности и здоровья. Все эти взрослые, которые «управляли» миром в течение тысяч лет, были тупицами и неудачниками. Он — и только он — сможет искоренить пороки общества.
На третий день пребывания Ахилла в Боевой школе армия Кроликов впервые сражалась под командованием Боба. И потерпела поражение. Конечно, если бы командовал Ахилл, они бы выиграли этот бой. Боб занимался какими-то благоглупостями, переложив выбор тактики и руководство боем на своих взводных. Ясно же было, что эти взводные, назначенные еще предшественником Боба, никуда не годились. Если Боб хочет побеждать, то ему следует куда более жестко контролировать их действия. Когда он попробовал изложить свои соображения Бобу, этот мальчишка только улыбнулся — этакой многозначительной и раздражающе надменной улыбочкой — и ответил, что ключ к победе лежит в кармане каждого взводного и что каждый солдат обязан понимать ситуацию и действовать соответственно в интересах всей армии и ее победы. Ахиллу очень хотелось отвесить Бобу хорошую затрещину: то, что он мямлил, было глупо и далеко от здравомыслия. Кто знает, как следует организовывать события, тот не должен позволять мелким людишкам устраивать свои дела по укромным уголкам вселенной. Он обязан натянуть поводья, натянуть их резко и неожиданно. Надо плетью привести своих солдат к повиновению.
Как говорил Фридрих Великий: солдат должен бояться своих офицеров больше, нежели пуль противника. Нельзя править, не прибегая к открытым силовым приемам. Подчиненные должны склонить голову перед лидером. Они должны сдаться ему, покорно опустить головы, приняв аксиому, что править ими должны только разум и воля властителя. Видно, никто, кроме Ахилла, не понимает, что именно в этом заключена тайна могущества жукеров. Индивидуальный мозг не играет у них роли, есть лишь Разум улья или муравейника. Беспрекословное повиновение матке. Мы никогда не победим жукеров, не изучив их, не став такими же, как они.
Объяснять это Бобу смысла не было. Он и слушать не стал бы. Никогда ему не превратить армию Кроликов в улей. Он трудится над другим — как превратить ее в хаос. Это отвратительно и непереносимо.
Невыносимо… И все же как раз в ту минуту, когда Ахилл размышлял о том, что он долго не сможет терпеть этот идиотизм и разгильдяйство, Боб вызвал его в свою комнату.
Ахилл очень удивился, когда, войдя в комнату, увидел, что часть стенной панели под потолком снята и открывает доступ к системе воздухозабора. Это было совсем не то, чего он ждал.
— Раздевайся донага, — скомандовал Боб.
Ахиллу показалось, что его хотят унизить. Но Боб стал быстро стягивать свою форму.
— Учителя следят за нами, используя нашу же одежду, — сказал Боб. — Однако если ты ее снял, они не знают, где ты находишься, за исключением спортзала и Боевого зала, где есть дорогая и сложная аппаратура, которая улавливает тепловые излучения тел. Но мы туда не полезем, а потому — раздевайся.
Боб быстро разделся догола. Поскольку он был первым, Ахиллу нечего было стыдиться.
— Мы с Эндером занимались этим вместе, — говорил Боб. — Все думали, что он такой гениальный командующий, но правда в том, что наперед знал планы других командиров, так как мы с ним производили разведку, используя вентиляционную систему. Мы следили не только за командующими. Мы узнавали и то, что задумывали наши учителя. Мы все знали наперед. Таким образом, работать было куда легче.
Ахилл захохотал. Вот это клево! Может, Боб и дурачок, но насчет Эндера Ахилл наслышан. Тот дело знал туго.
— Для этого нужны двое, да?
— Чтобы пробраться туда, откуда я смогу шпионить за учителями, нужно воспользоваться широкой вертикальной шахтой. Там темно, как у негра в желудке. Мне нужен кто-то, кто спустит меня туда, а потом вытащит обратно. Я пока не знаю, кому можно довериться у Кроликов, а потому… Ты-то тут. Мой друг с давних пор.
Вот оно! Снова вселенная идет ему навстречу. Он и Боб останутся наедине! Никто не узнает, где они были. Никто не узнает, что случилось с Бобом.
— Я готов, — сказал Ахилл.
— Подсади меня, — приказал Боб. — Ты выше, сможешь и сам подтянуться.
Ясное дело — Боб тут бывал многократно. Он быстро пролез сквозь отверстие в стене и оказался в воздуховоде, где можно было передвигаться ползком. Его пятки и зад время от времени освещались отблесками ламп, проникавшими сквозь вентиляционные решетки в коридоре. Ахилл внимательно смотрел, как и куда ставит ступни и руки Боб, так что вскоре он действовал ничуть не хуже. Каждый раз, когда Ахилл пользовался своей в прошлом больной ногой, он поражался, как это здорово у него получается. Нога шла туда, куда он ей приказывал идти, она великолепно держала вес его тела. Доктор Деламар была отличнейшим хирургом, но даже она удивлялась тому, как реагирует тело Ахилла на операции. Оно — его тело — как бы сохраняло память о том, каким оно было в те времена, когда он был здоров, оно стремилось вернуться к этому состоянию. Те былые годы — годы физических страданий и увечий — вселенная использовала для воспитания в Ахилле ненависти к беспорядку. Теперь он владел прекрасным телом, которое вело его вперед к цели — к восстановлению порядка и уничтожению хаоса.
Ахилл старался запоминать путь, которым они ползли. Если будет нужно, он сумеет разыскать дорогу обратно и один. Он не может позволить себе заблудиться или выдать свое присутствие здесь. Никто не должен узнать о его пребывании в вентиляционной системе. Ведь если он не даст повода, учителя не смогу заподозрить его ни в чем. Им известно только, что он и Боб — старые друзья. И когда Ахилл будет горевать об этом шибздике, по его лицу будут течь настоящие слезы. Они появятся сами собой — ведь в этих трагических смертях есть своего рода благородство. Величие, подобное тому, с каким великая вселенная повинуется ловким пальцам Ахилла.
Огонь в печах камер подогрева воздуха ревел, когда они вошли в комнату, где хорошо были видны стальные наружные стены станции. Ух, как пылало пламя! Оно почти не оставляло пепла — сгорало все. Люди тоже гибнут, случайно попав в огонь. Время от времени такое случается. Сейчас Боб поползет дальше… хорошо бы оказаться поближе к печам…
Но вместо этого Боб открыл дверь, ведущую в густую тьму.
Слабый свет, проникавший сюда, лишь намеком высвечивал еще более мрачный провал в полу.
— Смотри, не наступи туда, — весело сказал Боб. Он поднял с пола моток тоненького шнура. — Это страховочный шнур. Необходимая штука в списке спасательного оборудования.
Предназначен, чтобы удерживать ремонтников от падения в космос, когда они проводят работы на внешней поверхности станции. Эндер и я крепили его… перебросили вон через ту балку… это позволяет мне спускаться прямо по центру шахты.
В руках ты его удержать не сможешь — он распорет тебе кожу до мяса. Поэтому обвяжи его вокруг талии — видишь, так он не соскользнет. И держись крепче. Сила тяжести тут невелика, я просто прыгну вниз. Длину шнура мы рассчитали так, чтобы я останавливался на том уровне, где находятся вентиляционные отверстия комнат учителей.
— А тебя шнур не поранит, когда ты резко затормозишь?
— Еще как, — ответил Боб. — Только без труда не выловишь рыбку из пруда. Там я отвяжу шнур, повешу его на металлический штырь, где он и останется висеть до тех пор, пока я снова не привяжусь к нему. Потом ты вытянешь меня обратно. Нет, нет, не руками. Тебе надо будет пройти через эту дверь в то помещение, где мы только что были, обойти бимс, чтобы шнур обвился вокруг него, а потом проделать то же самое несколько раз, пока не окажешься у самой стены. Стой там, пока я не раскачаюсь хорошенько на шнуре и не допрыгну вон до того выступа. Тогда я отвяжусь, ты вернешься сюда, и мы оставим шнур до следующего раза. Здорово придумано?
— Я все понял, — ответил Ахилл.
Вместо того чтобы крутиться у стены, можно просто походить по комнате. Пусть Боб повисит там подольше, тем более что развязать узел на шнуре в полной тьме не так-то легко. — Рев камер подогрева и вентиляторов заглушит крики о помощи, а у Ахилла будет время для исследований. Надо узнать, как добраться до огня. А потом он вытащит Боба, задушит и швырнет тело в пламя. Шнур же бросит в шахту. Там его никто не найдет. Вполне вероятно, что и Боба никто никогда больше не увидит. А если и найдут, то мягкие ткани к тому времени уже сгорят, так что следов преступления обнаружить не получится.
С мелкими же проблемами, если они и возникнут, Ахилл справится сам.
Ахилл надел петлю через голову и затянул ее под мышками. Боб делал то же самое со своим концом шнура.
— Готово, — сказал Ахилл.
— Смотри, надо, чтобы петля была затянута очень туго. Не должно быть никакой слабины, когда я заторможу, достигнув дна.
— Она затянута туго.
Но Боб решил проверить сам. Он просунул палец под шнур.
— Надо еще туже, — сказал он.
Ахилл затянул петлю еще сильнее.
— Отлично, — сказал Боб. — То, что надо. Начинай!
Начинай? А кто еще, кроме Боба, мог что-либо начать?
Шнур вдруг сильно натянулся, и Ахилла вздернуло вверх.
Еще несколько рывков, и он уже висел в воздухе над устьем черной шахты. Шнур больно врезался в тело…
Когда Боб сказал «начинай!», он обращался к какому-то другому человеку, который уже был тут, ждал в засаде. Экий гнусный хитрый подонок!
Ахилл, однако, предпочел молчать. Он поднял руки, пытаясь дотянуться до балки. Оказалось — невозможно. Не мог он и вскарабкаться по шнуру. Голыми руками, да еще по туго натянутому весом его собственного тела шнуру — нечего и думать.
Он начал дергаться на шнуре, пытаясь раскачаться, но несмотря на увеличившийся размах маятника, Ахилл не мог ни до чего дотронуться. Ни стены, ни другой какой зацепки.
Пришло время вступить в переговоры.
— В чем дело, Боб?
— Дело в Недотепе, — ответил тот.
— Она умерла, Боб.
— Ты целовал ее. А потом убил и бросил в реку.
Ахилл почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Ничего этого Боб не мог знать. Просто блефует. Откуда Бобу знать, что он целовал Недотепу, если его там не было?
— Ошибаешься, — сказал Ахилл.
— Это было бы очень печально. Ведь если я ошибаюсь, то за преступление погибнет невиновный.
— Погибнет? Не дури, Боб. Ты же не убийца!
— Верно, но сухой и горячий воздух шахты сделает это дело за меня. Обезвоживание наступит уже через день. У тебя ведь уже ощущается сухость во рту? А потом ты будешь долго висеть тут высохшей мумией. Это система воздухоснабжения, так что воздух тут фильтруется и подвергается очистке. Даже если твой труп и повоняет немного, никто этого не ощутит. Никто тебя не увидит: лучи света, проходящего через дверь, идут ниже тебя. Впрочем, сюда никто не ходит. Твое исчезновение, конечно, заметят, но оно так и останется тайной Боевой школы.
О тебе будут ходить легенды, а новичков станут пугать байками с участием привидений.
— Боб, я ее не убивал!
— Да я же сам видел вас, несчастный идиот! Мне плевать на то, что ты тут болтаешь! Я видел тебя! Вот уж никогда не думал, что заставлю тебя заплатить за то, что ты с ней расправился! Недотепа не сделала тебе ничего, кроме добра. Я умолял ее убить тебя, но она была милосердна. Она превратила тебя в короля улиц. Ты за это ее убил?
— Не убивал я!
— Тогда мне придется выложить карты на стол, раз ты, Ахилл, так глуп, что не понимаешь своего положения. Во-первых, ты забыл, где находишься. Там — на Земле — ты привык к тому, что ты куда умнее большинства окружающих.
Но здесь — в Боевой школе — мы все не глупее тебя, а большинство — гораздо умнее. Ты думаешь, Амбал не понял значения взглядов, которые ты бросал на него? Ты думаешь, он не понял, что ты приговорил его к смерти за то, что он немного подшутил над тобой? Ты полагаешь, что Кролики сомневались в моих словах, когда я рассказал им, кто ты такой? Они сразу заметили, что с тобой что-то неладно. Взрослые могли этого не обнаружить, они способны клюнуть на твою грубую лесть и подхалимаж, но мы не такие доверчивые. И поскольку у нас только что был случай, когда один парень пытался убить другого, никто из нас не собирается ждать, когда же будет нанесен смертельный удар. Потому что — и это самое главное — нам плевать на спортивный дух и справедливость. Мы солдаты. А солдаты не дают равных шансов врагу из соображений спортивности. Солдаты стреляют в спину, они ставят ловушки и организуют засады. Они врут врагам и скопом набрасываются на одного, если такая возможность возникает.
Ахилл знал — Боб прав. Он сильно просчитался. Он забыл, что когда Боб молил Недотепу убить его — Ахилла, — он не только выказывал этим свое уважение к Ахиллу, но в самом деле хотел, чтоб его убили.
Да, тут он здорово просчитался.
— Поэтому у тебя есть лишь два варианта решения того, чем кончится наша встреча. Первый: мы просто подвесим тебя здесь и будем по очереди следить за тем, чтобы ты не выкинул какой-нибудь номер и не выбрался отсюда, пока не подохнешь. Потом мы бросим тебя тут, а сами будем жить, как жили.
Второй: ты признаешься во всем, я повторяю — во всем, а не только в том, что известно мне. Ты признаешься во всем. Ты признаешься учителям. Признаешься психоаналитикам, которые послали тебя сюда. Ты будешь признаваться, чтобы заработать себе место в психушке — где-то там — на Земле. Нам наплевать на то, какой вариант ты выберешь. Все, что нам нужно, это чтобы ты никогда больше не прошелся по коридорам нашей Боевой школы свободным. Да и по другим коридорам — тоже. Итак… что ты выбираешь? Иссохнуть на веревке или рассказать учителям о своем безумии?
— Приведите учителя, и я признаюсь.
— Похоже, ты не вник в мое объяснение того, почему нас не следует считать дурачками? Ты признаешься сейчас. Перед свидетелями. И перед микрофоном. Мы не станем приводить сюда учителя, чтобы он увидел тебя висящим на веревке и разнюнился бы от жалости к тебе. Учитель, который придет сюда, будет точно знать, кто ты есть, а сопровождать его будут шесть морских пехотинцев, чтобы держать тебя в наручниках и под надзором на всякий случай, потому что, Ахилл, они тут не в игрушки играют. Тут не дают шансов на побег. У тебя здесь никаких прав нет. Права появятся на Земле. Вот твой последний шанс. Пришло время покаяния.
Ахилл с трудом удерживался от смеха. Бобу очень хочется одержать победу. Ему даже кажется, что он ее одержал. На какое-то время. Ахилл понимал, что у него нет никаких шансов удержаться в Боевой школе. Но Боб не так умен, чтобы просто прикончить Ахилла и тем самым поставить точку. Нет, Боб совершает глупость, он дарует Ахиллу жизнь. А пока Ахилл жив, время будет работать в его пользу. Вселенная изогнется и откроет ему дверь. Ахилл снова станет свободным. И это произойдет скоро, без длительных задержек.
Не надо было оставлять для меня открытую дверь, Боб.
Потому что однажды я убью тебя. Тебя и остальных, которые видели меня бессильно висящим на веревке.
— Ладно, — сказал Ахилл. — Я прикончил Недотепу. Задушил и бросил в реку.
— Продолжай.
— А чего говорить-то? Тебе хочется знать, как она обмочилась и обкакалась, пока я ее душил? Или как у нее глаза вылезли из орбит?
— Одного убийства еще не достаточно для заключения в психушку, Ахилл. Ты же знаешь, что убивал и раньше.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что для тебя это привычное дело.
Действительно, он не волновался. Даже в самый первый раз. Ты, Боб, просто не понимаешь, что такое ощущение власти. Если тебе трудно убивать, значит, и власти тебе не видать.
— Я убил Улисса, конечно, просто потому, что он мне надоел.
— И?
— Я тебе что — серийный убийца?
— Ты живешь, чтоб убивать. Рассказывай все. А потом еще убеди меня в том, что это действительно все.
Сейчас Ахилл просто играл с ними. На самом деле он уже давно сам решил рассказать им все.
— Самой последней была доктор Вивиан Деламар, — сказал он. — Я велел ей не делать мне операцию под общим наркозом. Велел оставить меня в сознании. Такую боль я способен вынести. Но она считала, что ей принадлежит власть надо мной. Что ж, если она так любила властвовать, то не следовало ей поворачиваться ко мне спиной. И почему она оказалась такой дурой, что не заметила моего пистолета? Я прижал ствол к ее спине, так что она даже не ощутила иглу шприца, которая вошла ей рядом с отпускающими мышцами, которые контролируют движения языка. Решили, она в своем кабинете умерла от сердечного приступа. А что я туда заходил, никто не видал. Рассказывать еще?
— Я хочу знать все, Ахилл.
Это заняло двадцать минут, но зато Ахилл развернул перед ними всю хронику. Все семь случаев, когда он «упорядочивал» беспорядок. Ему было даже приятно рассказывать об этом вот так — подробно и без спешки. Никто до сих пор еще не получал столь подробных сведений о том, как могуч он — Ахилл.
Ему очень хотелось увидеть их лица — этого ему просто не хватало. Хотелось увидеть выражение отвращения, которое говорило бы об их слабости, о неспособности смотреть в глаза Силе.
Вот Макиавелли — тот в этом понимал толк. Если ты намерен править, то не пренебрегай убийством. И Саддам Хусейн — тоже понимал. Он жаждал совершать убийства врагов собственной рукой. Нельзя стоять в сторонке и поручать совершение убийств другим людям. И Сталин — тоже понимал: нельзя ни к кому быть лояльным. Это расслабляет. Ленин был добр к Сталину, он дал ему шанс, он вытащил его из неизвестности, он поставил его Хранителем Врат Власти. Но это не помешало Сталину сначала заключить Ленина, а потом и убить его. Это вон те дурачки ничего не могут. Все их военные писатели — философы от письменного стола. Их военная история — ненужная ветошь. Просто одно из орудий, которыми пользуются великие люди, чтобы добыть и удерживать Власть. Единственная возможность остановить великого человека — это возможность, использованная Брутом.
Боб — ты не Брут.
Включите свет! Дайте мне увидеть ваши лица! Но свет так и не зажегся. Когда Ахилл кончил, а они стали выходить, лишь слабый луч света, падавший из открытой двери, высветил силуэты уходивших. Их было пятеро. Все нагие, но с записывающими аппаратами в руках. Они их даже проверили, прокручивая запись. Он услышал свой собственный голос — сильный, ни разу не дрогнувший. В нем звучала гордость за поступки. Слабакам это докажет, что он действительно «безумен», и они оставят его в живых. До тех пор, пока вселенная, послушная его воле, не откроет ему двери и не выпустит, чтобы он мог править на Земле, править кровью и страхом. Раз они не показали ему своих лиц, у него нет выбора. Когда власть окажется в его руках, он прикажет уничтожить всех курсантов Боевой школы, которые учились там в это время. Очень здравая мысль, между прочим. Ведь все блестящие военные умы его времени так или иначе были связаны с этой школой. Совершенно очевидно: чтобы править, Ахиллу следует избавиться от всех, кто когда-либо числился в списках этого заведения. Вот тогда у него не будет соперников. И он станет тестировать всех детей, чтобы обнаружить хоть проблеск военного таланта. Царь Ирод понимал туго, как следует удерживать власть.