«Я тоже вел себя по-детски, — подумал Динк. — Но я знал, когда стоит остановиться. А он — нет. И это не моя вина».
И все же Динк не мог удержаться от того, чтобы хоть иногда бросить взгляд на Зака. Он немного читал о поведении приматов, когда изучал теорию сообществ, и знал, как ведут себя шимпанзе и бабуины, которых изгоняют из стаи. Депрессия. Самоуничтожение.
Прежде казалось, что Зак прекрасно чувствует себя в одиночестве. Теперь же, когда одиночество стало полным, он помрачнел и осунулся. Он мог пойти куда-то, а потом внезапно остановиться и снова двинуться с места, но на этот раз медленнее. Он почти ничего не ел. С ним явно творилось что-то неладное.
Одно Динк знал точно: когда речь заходила о помощи ученику с реальными проблемами, от кураторов и преподавателей не было никакого толку. У них имелся свой план — что, по их мнению, полагалось делать каждому. Но если становилось ясно, что ученик делать этого не станет, они теряли к нему всякий интерес, точно так же как они потеряли интерес к Динку. Даже если бы Зак попросил о помощи, он бы ее не получил. А Зак ее не просил.
Хотя Динк и понимал всю тщетность своих усилий, он все же попытался. Придя к Граффу, он попробовал объяснить, что происходит с Заком.
— Интересная теория, — заметил Графф. — Думаешь, все его избегают?
— Я точно знаю.
— Но с тобой он общается?
— Я пару раз пытался с ним заговорить, но он молчит.
— Значит, все-таки это он тебя избегает.
— Но все остальные избегают его самого.
— Динк, — сказал Графф, — ego te absolvo.
— Это не на голландском, — заметил Динк. — Что бы вам там ни казалось.
— Это латынь. Католический ответ на исповедь: «Отпускаю тебе грехи твои».
— Я не католик.
— И я не священник.
— Не в вашей власти кому-то что-либо отпускать.
— Но попытаться все же стоило. Возвращайся в казарму, Динк. Зак — не твоя проблема.
— Почему бы вам просто не отправить его домой? — спросил Динк. — В армии из него все равно ничего не выйдет. Он христианин, а не солдат. Почему бы не отпустить его домой, где он мог бы оставаться христианином?
Графф откинулся на спинку кресла.
— Ладно, я и так знаю, что вы ответите, — сказал Динк.
— Точно?
— То же, что всегда говорят все: «Если я разрешу ему, придется разрешить и остальным».
— В самом деле?
— Если Зака за его неподчинение или еще что-нибудь отправят домой, очень скоро появится множество ребят, которые тоже перестанут подчиняться, чтобы их вернули.
— И ты тоже был бы среди них? — спросил Графф.
— Думаю, ваша школа — пустая трата времени, — заявил Динк. — Но я верю в войну. Я не пацифист, я просто против некомпетентности.
— Видишь ли, я не собирался спорить с тобой на эту тему, — сказал Графф. — Ибо я уже знаю ответ. Если единственный способ вернуться домой — вести себя как Зак и получить к себе такое же отношение, в этой школе не найдется ни одного ученика, который поступил бы так же.
— Вы этого не знаете.
— Знаю, — ответил Графф. — Не забывай, всех вас подвергали тестированию. Не только на предмет логики, памяти, пространственных отношений и вербальных способностей, но и черт характера. Умения быстро принимать решения и схватывать ситуацию в целом. Умения ладить с другими.
— Так как же, черт возьми, Зак вообще тут оказался?
— Зак превосходно ладит с людьми, — сказал Графф. — Когда хочет.
Динк не поверил.
— Зак может справиться даже со страдающими манией величия психопатами, не позволив им причинить вред другим. Он прирожденный миротворец в человеческом сообществе, Динк. Это лучший его дар.
— Фуфло все это, — возразил Динк. — Все его сразу же возненавидели.
— Потому что он сам так захотел. И сейчас он добивается в точности того, чего хочет. Включая и наш с тобой разговор. В точности так, как он хотел.
— Сомневаюсь, — заметил Динк.
— Потому что ты не знаешь того, что я мог бы тебе рассказать.
— Так расскажите.
— Нет, — ответил Графф. — Благоразумие победило, и я ничего не стану говорить.
Динк проигнорировал попытку нагнать таинственность — Графф явно хотел, чтобы его стали упрашивать. Вместо этого Динк подумал о словах Граффа насчет способностей Зака. Неужели Зак его попросту каким-то образом использовал? Его и всех остальных?
— Но зачем? — спросил Динк. — Зачем ему преднамеренно от всех отгораживаться?
— Потому что никто не ненавидит его в достаточной степени, — ответил Графф. — Ему нужно, чтобы его возненавидели до предела. Настолько, чтобы мы сдались и отправили его домой.
— Думаю, вы слишком многое ставите ему в заслугу, — заметил Динк. — Вряд ли он знал, чем все закончится.
— Я не говорил, что он действует сознательно. Он просто хочет домой. Он считает, что обязательно должен вернуться.
— Почему?
— Этого я тебе сказать не могу.
— Опять-таки — почему?
— Потому что я не могу тебе доверять.
— Если я скажу, что никому не стану больше рассказывать, — значит не стану.
— Я знаю, что ты умеешь хранить тайну. Я просто сомневаюсь, что могу доверить тебе эту задачу.
— Какую задачу?
— Исцелить Зака Моргана.
— Я пытался, но он меня к себе даже не подпускает.
— Знаю, — кивнул Графф. — Так что мне придется рассказать то, что тебе хочется узнать, кому-то другому. Тому, кто тоже умеет хранить тайну и кто действительно может ему помочь.
Динк на мгновение задумался.
— Эндеру Виггину?
— Это твой кандидат? — спросил Графф.
— Нет, — ответил Динк. — Ваш. Это вы считаете, что у него все получается.
Графф улыбнулся. Выражение его лица могло бы напомнить улыбку Моны Лизы, если бы Мона Лиза была коротышкой-полковником с брюшком.
— Я надеюсь, у него получится, — продолжал Динк. — Прислать его к вам?
— Могу поспорить, — ответил Графф, — что Эндеру даже не придется ко мне приходить.
— Как он узнает, что делать, если ему не рассказать?
— Он просто будет вести себя как Эндер Виггин и в процессе узнает все необходимое от самого Зака.
— Виггин с Заком тоже не разговаривает.
— Имеешь в виду, что не видел, как они разговаривают?
— Ну… да, — кивнул Динк.
— Дай ему время, — сказал Графф.
Динк встал.
— Я тебя не отпускал, солдат.
Остановившись, Динк отдал честь.
— Разрешите вернуться в казарму, чтобы и дальше чувствовать себя полным дерьмом, сэр.
— Не разрешаю, — ответил Графф. — Чувствуй себя чем пожелаешь, это меня не касается. Но твои усилия помочь Заку должным образом оценены.
— Я пришел сюда не за благодарностью.
— Ты ее и не получишь. Все, что я могу сказать, — у меня сложилось о тебе хорошее мнение. Его нелегко завоевать, но когда оно уже завоевано, его нелегко потерять. Учись жить с этим бременем. А теперь — проваливай, солдат.
9Виггин
Зак наткнулся на Виггина возле одного из лифтов, не особо популярного среди учеников, — тот находился в стороне от основных потоков, и по большей части им пользовались преподаватели. Именно потому туда и направился Зак — он вполне мог подождать в очереди, но почему-то всегда получалось так, что он оказывался первым лишь после того, как прошли все остальные. Это обычно вполне устраивало Зака, но во время обеда, когда все устремлялись в одном направлении, все же лучше было иметь разнообразный выбор горячей еды, чем холодные остатки.
Виггин сидел спиной к стене, так крепко стиснув левую ногу, что его голова покоилась на колене. Он явно страдал от боли.
Зак едва не прошел мимо — какое, собственно, ему до них всех дело? Но тут он вспомнил самаритянина, остановившегося, чтобы помочь страждущему, и священника с левитом, которые этого не сделали.
— Что случилось? — спросил Зак.
— Задумался и не посмотрел под ноги, — ответил Виггин сквозь зубы.
— Синяк? Ссадина?
— Лодыжку вывихнул, — сказал Виггин.
— Распухла?
— Пока не знаю. Когда шевелю ногой, больно.
— Покажи другую ногу, чтобы я смог сравнить.
Виггин вытянул ногу. Зак снял с него ботинки и носки, не обращая внимания на гримасы Виггина, когда он пошевелил его левую ступню. Насколько он мог понять, обнаженные лодыжки выглядели совершенно одинаково.
— Не похоже, что распухла.
— Хорошо, — кивнул Виггин, — Тогда, наверное, все в порядке.
Схватившись за плечо Зака, он начал подниматься.
— Я не пожарный шест, — заметил Зак. — Чем за меня хвататься, давай лучше помогу.
— Извини, — ответил Виггин.
Мгновение спустя Виггин уже стоял на ногах и, морщась, попытался шагнуть.
— Ой-ой-ой, — выдохнул он, подражая ушибившемуся малышу, и слабо улыбнулся Заку. — Спасибо.
— Не за что, — ответил Зак. — Ты хотел со мной о чем-то поговорить?
Улыбка Виггина стала чуть шире.
— Не знаю, — сказал он, даже не пытаясь отрицать, что разыграл всю эту сцену лишь ради возможности пообщаться. — Знаю только, что, какие бы планы ты ни строил, они или закончатся полным успехом, или не приведут ни к чему вообще.
— Нет у меня никаких планов, — буркнул Зак. — Я просто хочу домой.
— Все мы хотим домой, — ответил Виггин. — Но нам хочется и другого. Добиться почета и победы. Спасти мир. Доказать, что мы на что-то способны. А тебя волнует только, как вырваться отсюда любой ценой.
— Верно.
— Но почему? Только не говори мне, что скучаешь по дому. В первые несколько ночей мы все плакали и звали папу с мамой, а потом перестали. Все можно пережить.
— Ты что, стал теперь моим наставником? Даже не пробуй, Виггин.
— Чего ты боишься? — спросил Эндер.
— Ничего, — ответил Зак.
— Фуфло гонишь.
— Я что, должен теперь излить перед тобой свою душу? Потому что ты спросил, чего я боюсь, показал, насколько ты проницателен? И я сразу поведаю тебе обо всех своих потаенных страхах, ты поднимешь мне настроение, а потом мы станем друзьями на всю жизнь, и я решу быть хорошим солдатом, чтобы тебя порадовать?