настоящие колонии. С тех времен и мы потеряли яйца… мужчины, разумеется. С тех пор итальянские мужчины всегда были никудышными. Твой дед, да оставит его Бог в могиле, был никчемным человеком. Никогда не стоял за себя, всем позволял вертеть собой как угодно, но хотя бы много работал и обеспечивал меня, пока неблагодарная дочь не плюнула мне в лицо, выйдя за мальчишку-мотоциклиста. Этот негодяй, твой отец, в жизни и десяти центов не заработал.
— С тех пор как умер — разумеется, — заметила Алессандра, будучи уже серьезно на взводе.
— Я говорю о том времени, когда он еще жил! Не утруждался, работал по минимуму. Думаю, он был наркоманом. Наверное, ты была кокаиновым ребенком.
— Я так не думаю.
— Да тебе-то откуда вообще о чем-нибудь знать? — спросила бабушка. — Тогда ты даже говорить еще не умела!
Алессандра сидела, выжидая.
— Ну? Рассказывай.
— Я уже сказала, но вы мне не поверили.
— И что ты сказала?
— Корабль с колонистами. Межзвездный корабль к одной из жукерских планет, чтобы вести сельское хозяйство и исследовательскую работу.
— А жукеры не будут против?
— Жукеров больше нет, бабушка. Они все убиты.
— Мерзкое дело, но его надо было сделать. Вот бы пообщаться с этим мальчиком, Эндером Виггином. У меня есть на примете люди, которым бы не помешало как следует умереть. Целый список. Так чего ты от меня хочешь?
— Я не хочу лететь в космос. С матерью. Но я еще несовершеннолетняя. Если бы ты подписала опеку, я могла бы получить гражданские права и остаться дома. Так по закону.
— Опеку над тобой?
— Да. Чтобы присматривать за мной и обеспечивать меня. Я бы жила здесь.
— Убирайся.
— Что?
— Вставай и выметайся. Ты что думаешь, здесь тебе отель? А спать ты где будешь, скажи мне? На полу, где я бы на тебя посреди ночи наступила и поломала себе бедро? Здесь для тебя места нет. Я сразу должна была догадаться, что ты начнешь что-то требовать. Вон!
Спорить было не о чем. В считаные секунды Алессандра поняла, что бежит по ступенькам, взбешенная и униженная. Эта женщина оказалась еще более сумасшедшей, чем мать.
Мне некуда идти, подумала Алессандра. Но ведь закон не может позволить, чтобы мать принудила меня лететь в космос, ведь так? Я не дитя, я не ребенок, мне уже четырнадцать. Я умею читать, писать и могу принимать рациональные решения.
Когда поезд вернулся в Монополи, Алессандра не пошла домой сразу. Ей надо было выдумать хорошую историю о том, где она была, а потому можно было задержаться еще — а потом вписать в историю и это время. Может быть, офис проекта «Расселение» еще открыт?
Нет, офис уже закрылся. Алессандра не смогла даже получить брошюру. А впрочем, какой смысл? Все, что представляет интерес, доступно в Сети. Можно задержаться после уроков в школе и все выяснить. Она вместо этого поехала повидаться с бабушкой.
«Это лишь доказывает, насколько правильные решения я принимаю».
Мать сидела за столом. Перед ней стояла чашка с шоколадом. Она подняла голову и молча посмотрела, как Алессандра закрывает дверь и кладет школьную сумку.
— Мам, извини. Я…
— Прежде чем солжешь, — мягко сказала мать, — имей в виду: ведьма позвонила мне с воплями, что это я отправила тебя к ней. Я бросила трубку, чем такие разговоры обычно и заканчиваются. А потом выдернула шнур из телефонной розетки.
— Прости, — сказала Алессандра.
— Ты не думала, что у меня есть причина, чтобы держать ее подальше от твоей жизни?
Этот вопрос задел что-то в душе Алессандры, и, вместо того чтобы пытаться отступить, она взорвалась.
— Мне плевать, есть ли у тебя причина! — воскликнула она. — У тебя могло быть десять миллионов причин, но ты не сказала мне ни об одной! Ты ожидала, что я буду слепо тебе подчиняться. А сама ты своей матери слепо не подчинялась!
— Я не монстр, — заметила мать.
— Монстры бывают разными. Ты — монстр, который порхает как бабочка и никогда не посидит рядом достаточно долго, чтобы выслушать и понять, кто я.
— Все, что я делаю, — делаю для тебя!
— Для меня ты не делаешь ничего. Все, что ты делаешь, — ты делаешь для ребенка, которого себе выдумала. Несуществующего, идеального, счастливого ребенка, который просто обязан быть только потому, что ты абсолютная противоположность своей матери. Что ж, я не такой ребенок. И в доме твоей матери электричество есть!
— Ну так перебирайся жить к ней!
— Она меня не пустит!
— Ты бы возненавидела ту жизнь. Ничего нельзя трогать. Все нужно делать так, как скажет она!
— Например? Лететь в космос на корабле с колонистами?
— Я записалась на корабль для тебя!
— Знаешь, это как если б ты купила мне лифчик размера икс-икс-эль. Почему для начала не посмотреть на меня, прежде чем решать, что мне нужно?
— Я скажу тебе, кто ты. Ты девушка, которая слишком юна и неопытна, чтобы знать, что нужно женщине. На этом пути я в десяти километрах впереди тебя, я знаю, что тебя ожидает. Я пытаюсь дать тебе то, что тебе важно, чтобы твоя дорога была легкой и гладкой. И знаешь что? Несмотря на твои возражения, сумела сделать. Ты сражалась со мною на каждом шагу, но у меня все отлично получилось. Ты даже не подозреваешь, как классно у меня получилось, потому что не знаешь, кем ты могла стать.
— И кем я могла стать, мам? Тобою?
— Мною ты никогда не могла бы стать, — ответила мать.
— О чем ты говоришь? Хочешь сказать, я могла бы стать ею?
— Мы никогда не узнаем, кем ты могла бы стать, верно? Потому что ты уже та, кого сделала из тебя я.
— Ошибаешься! Я выгляжу так, как должна выглядеть, чтобы жить в твоем доме. На самом деле я для тебя незнакомка. Незнакомка, которую ты намерена вытащить в космос, даже не спрашивая ее желания. Вообще-то, людей, с которыми так обращались, называли рабами.
Больше чем когда-либо в жизни Алессандре хотелось убежать в свою спальню и хлопнуть дверью. Но у нее не было спальни, она спала на софе в одном помещении с кухней и обеденным столом.
— Понимаю, — сказала мать. — Я уйду к себе в спальню, а ты можешь хлопнуть вслед дверью.
Пожалуй, больше всего бесило именно то, что мать по-настоящему знает, о чем она думает. Но Алессандра не стала вопить, не набросилась на мать, чтобы расцарапать ей лицо, не повалилась на пол, чтобы забиться в припадке гнева. Она даже не упала на софу, чтобы уткнуться лицом в подушку. Вместо этого села за стол прямо напротив матери и спросила:
— Что на ужин?
— О как! Так что, обсуждение закончено?
— Обсудим, пока буду готовить. Я голодна.
— Есть нечего, потому что я еще не отправила последние формы: еще не решила, будем ли мы в полете спать или бодрствовать. Так что подъемные не заплачены, и на еду нет денег.
— И что же с ужином?
Мать отвела взгляд.
— Я придумала, — воодушевленно воскликнула Алессандра. — Поехали к бабушке!
Мать сверкнула на нее глазами.
— Мам, — сказала Алессандра, — мы же живем на пособие по безработице! Как так получается, что у нас вечно нет денег? Другие живут на те же деньги, но им хватает на еду и оплату электричества.
— А что ты думаешь? — спросила мать. — Посмотри вокруг. На что я трачу все деньги от государства? Где вся роскошь? Загляни в мой шкаф, пересчитай платья.
Алессандра немного поразмыслила.
— Никогда об этом не задумывалась. Мы что, должны мафии? Может, папа задолжал, прежде чем погиб?
— Нет, — пренебрежительно сказала мать. — У тебя на руках вся информация, а ты так ничего и не поняла — а ведь такая умная и взрослая!
Алессандра не могла представить, о чем говорит мать. Никакой новой информации у девушки не было. И еды тоже никакой не было.
Она встала и начала открывать шкафчики. Нашла коробку сухих радиатори[34] и банку черного перца. Поднесла к раковине кастрюлю, налила воды. Поставила на плиту и зажгла газ.
— Для пасты нет соуса, — заметила мать.
— Есть перец. И масло.
— Ты не сможешь есть радиатори с одним перцем и маслом. Это все равно что запихивать в рот влажную муку.
— Это не моя проблема, — ответила Алессандра. — Сейчас выбор такой: либо паста, либо кожаная подошва. На твоем месте я бы начала присматривать за своими вещами.
Мать попыталась перевести разговор на шутливый лад.
— Ну конечно, ты ведь моя дочь — моими туфлями ты бы не поперхнулась.
— Лучше надейся, что я сумею остановиться и не отгрызу тебе ногу.
— Дети заживо едят родителей, этого у них не отнять, — с напускной беззаботностью заявила мать.
— Тогда почему это кошмарное создание по-прежнему живет в Полиньяно-а-Маре?
— Об ее шкуру я зубы обломала! — Белла сделала последнюю попытку пошутить.
— Ты говоришь мне об ужасных поступках, которые совершают дочери. Но ты ведь и сама дочь. Ты их совершала?
— Я очертя голову вышла за первого мужчину, который намекнул мне на то, что в мире существуют доброта и удовольствие. Выходить замуж было глупо.
— Половина моих генов — от того мужчины, за которого ты вышла, — сказала Алессандра. — И потому я слишком глупая, чтобы решить, на какой планете мне хочется жить?
— Очевидно, ты согласна жить на любой планете, где нет меня.
— Но ведь это ты выступила с идеей о колонии, а не я! Но сейчас мне кажется, что мы добрались до твоей, личной причины. Да! Ты хочешь улететь в колонию на другую планету потому, что твоей матери там нет!
Белла ссутулилась на своем стуле:
— Да, отчасти это так. Не буду притворяться, будто не думала, что это один из самых замечательных аспектов.
— Так ты признаешь, что делала все это не ради меня?
— Нет. Все это — ради тебя.
— Убраться подальше от матери — это ради тебя, — сказала Алессандра.
— Нет, ради тебя.
— Как это может быть ради меня? До сегодняшнего дня я понятия не имела, как выглядит моя бабушка. Ни разу не видела ее. Даже не знала ее имени.