После чая они обменялись новостями, по крайней мере, без явной враждебности. Но когда он поднялся наверх, на нее вдруг вновь нашла подавленность. Несмотря на всю окружающую обстановку, несмотря на все материальные блага, которые ей сулило возвращение к Уилфреду, это было возвращением в золоченую клетку.
В пятницу Уилфред упомянул о распродаже в Меррик-Хаузе, которая должна была состояться через две недели. Первый показ вещей был назначен на 17 марта, а всю предыдущую неделю аукционисты будут их оценивать. Таким образом, этот уик-энд являлся последней возможностью без помех ознакомиться с вещами, предназначенными для продажи, а так как у него имелся свой ключ, он собирался отправиться туда завтра. Не хочет ли Перл поехать с ним? Перл нехотя согласилась. У нее не было других планов, и к тому же ей любопытно было побывать в доме, где Годфри жил с леди Воспер.
В субботу по дороге в Хэндли-Меррик Энджелл, пытаясь найти общую тему для разговора, упомянул кое-какие предметы, которые ее могут заинтересовать; большая часть мебели и картин, полагал он, не представляет особой ценности; на прошлой неделе, когда они приезжали туда, они даже не потрудились зайти в дом. Да и с домом еще неизвестно, как поступят: с точки зрения архитектуры он тоже не представлял ценности, и сэр Фрэнсис намеревался снести его бульдозерами. Но, щадя чувства окрестного населения, не желая их оскорблять, дом, видимо, временно не тронут. Уилфреда больше всего влекли туда персидские ковры, которые там, по слухам, имелись, а также привычка тщательно обследовать старые дома в надежде выискать что-нибудь по дешевке. И хотя он ни разу не обнаружил ничего стоящего, но продолжал лелеять мечту открыть на каком-нибудь чердаке заброшенного Клода Лоррена, Шардена[22] или Каналетто.
Стоявшая в начале недели прекрасная весенняя погода переменилась, день выдался серый, ветреный, с мелко моросящим дождем и низко нависшими облаками. Они наняли машину и в половине двенадцатого подъехали к усадьбе. Шофер, маленький человечек по имени Хит, подвез их к самому входу по усыпанной гравием аллее, и Энджелл приказал ему вернуться за ними в 12.45. Они пообедают по пути домой. Машина уехала, но они не сразу вошли в дом: Энджелл некоторое время стоял на ступеньках, рассказывая Перл о планах строительства.
— Когда эту дорогу расширят, главный торговый центр будет справа. Нам принадлежит примерно три четверти земель, но одной четвертью владеет некий фермер по имени Дженкинс, который может нажить себе состояние, если будет действовать с умом. Разумеется, все это потребует немало времени, но наша компания предполагает осуществить все наилучшим образом, построить два торговых центра и стоянку на сто машин. Строительство жилых домов начнется вон в том лесу слева, но, конечно, со временем распространится к северу и захватит деревню.
Низко над головами пролетали грачи, их крылья шуршали словно бумажные.
— А как же деревня? — спросила Перл.
— Она останется. Между прочим, план предусматривает сохранение теперешней деревни в полной неприкосновенности, строительство будет идти вокруг нее и она окажется в его центре.
— Но если вы окружите деревню новостройками, соорудите магазины и все прочее, задушите ее камнем и асфальтом, то не лучше ли просто ее снести? Она потеряет всю красоту, покой, свое лицо. Она так и так обречена на гибель.
— Да, дорогая, я знаю, во имя прогресса совершаются многие неблаговидные поступки, и, возможно, этот не составляет исключения. Но не мы задумали эту программу, а нынешнее правительство, правительство, подчиняющееся нажиму избирателей, требующих новых приличных жилищ в новых приличных городах. Кто-то должен взять на себя осуществление этого строительства. Откажись наша компания, другая тут же перехватит заказ. Да еще с каким проворством!
Он отпер входную дверь, и они вошли в большой вестибюль.
— Развитие всех городов, разумеется, шло точно таким же путем, — продолжал он. — Разница только в том, что теперь мы должны создавать новые города целиком, почти на пустом месте, отчего возникает впечатление чрезмерного вандализма. Некоторые города постепенно уничтожили все остатки своего сельского происхождения, некоторые их сохранили. Даже такие города, как Уиган, окруженный безобразными фабриками и угольными шахтами, и тот сохранил в центре несколько прекрасных старинных деревянных домов. Как и многие другие, Уиган явился жертвой промышленной революции. А Хэндли-Меррик явится, хотя и в меньших масштабах, жертвой социальной революции нашего века. Лучше сохранить, что возможно, чем пытаться бороться с неизбежным процессом.
Мало убежденная его словами, Перл разглядывала вестибюль. Она не совсем ясно представляла себе положение Уилфреда в империи «Земельных капиталовложений», но инстинктивно не доверяла аргументам, основанным на одном: извлечении выгоды.
— Ну хорошо, этот дом, — сказала она. — Он не слишком красив. Его можно и снести. Но снести всю деревню… Нарушить весь этот покой и тишину…
Энджелл неодобрительно воззрился на фигуру латника.
— Вкус является принадлежностью избранного класса. Простой человек им не наделен. Это общеизвестно. Но кое-кто из старой земельной аристократии тоже, к сожалению, им не был наделен.
Перл направилась к высоким двойным дверям справа.
— Похоже, что здесь уже целую вечность никто не жил.
Дверь скрипнула, и Перл вошла в комнату. Уилфред последовал за ней; в комнате оказалось темно, поскольку все ставни были закрыты. Он не видел Перл, но свет, проникающий сквозь щели, позволил рассмотреть комнаты — бальный зал и очень большую приемную. Немногочисленная мебель была закрыта от пыли простынями. Уилфред щелкнул выключателем.
— Я уже пробовала, — отозвалась из темноты Перл. — Как вы думаете, нас не примут за воров?
— Разумеется, нет, — успокоил Уилфред, налетая на стул. — Теперь мы владельцы.
— Но не владельцы мебели. Я бы ни за что не согласилась ее купить. Леди Воспер тут наверняка не жила. Тут, как в склепе.
— Она занимала несколько комнат. Денег и прислуги, чтобы содержать весь дом, у нее не было. — Он вытащил из кармана плитку шоколада, отломил кусок и начал есть. Перл подошла к высокому окну.
— Эти ставни, пожалуй, не открывались целую вечность. — Она потрясла их за ручку.
Уилфред чиркнул спичкой, и слабое, дымное пламя осветило колеблющимся светом мебель в чехлах и люстры.
— Интересно, где же главный рубильник. — Спичка потухла.
— Вон там в конце есть дверь, — сказала Перл. — Если это столовая, то отсюда можно пройти в кухню. — Она двинулась к двери.
— Нет, это не столовая! — раздраженно произнес Уилфред и положил в рот еще кусок шоколада. — Какая же это столовая? Давайте вернемся обратно.
Но Перл уже шла к двери, ее глаза привыкли к темноте, и она уверенно находила дорогу. Обогнув стулья и две закутанные скульптуры, она достигла противоположного конца зала. Он нетерпеливо ждал, не двигаясь с места, словно отец непослушного ребенка. Перл открыла дверь.
— Тут дальше коридор, — объявила она. — Это не дверь, а только портьеры.
Вытянув вперед руки и ощущая на языке сладкий молочный вкус шоколада, Уилфред последовал за ней в конец комнаты. Он слышал ее голос, но она ушла довольно далеко вперед. Стало светлее, и через мгновение он нагнал ее. Перл стояла посреди маленькой комнаты с лестницей, ведущей наверх. Лестница была узкой, но сюда проникал дневной свет. Перл отодвинула выцветшие бархатные портьеры.
— Смотрите, — сказала она.
— Гравюры. И притом неважные. Наверное, это лестница для прислуги.
Продолжая жевать, Энджелл бросил на пол кусок серебряной обертки.
— Меня не интересуют помещения для прислуги.
— В конце концов, мы придем обратно. — Она заглянула в другую дверь, но там была совсем пустая комната. Вторая дверь вела вроде в гостиную.
— Вернемся в вестибюль, — повторил Уилфред.
— Давайте поднимемся туда… — Она начала подниматься вверх по лестнице, и Уилфред, решив ее не сердить, последовал за ней. Но на полпути они остановились, услыхав шум хлопнувшей где-то двери. Обернувшись на узкой лестнице, Перл посмотрела вниз на Уилфреда.
— Вы оставили входную дверь открытой?
— Да, — ответил он, — конечно.
— Неужели на улице такой сильный ветер?
— Значит, сильный. В подобных домах гуляют сквозняки…
На площадке вверху были три двери. Две вели в небольшие спальни. Третья, обитая изнутри зеленым сукном, вела в длинный проход с дверями по сторонам и двумя закрытыми ставнями-окнами. Они по очереди заглянули во все комнаты.
— Не думаю, чтобы этим путем мы вернулись обратно.
— Посмотрите-ка, — сказала Перл, — посмотрите же сюда. — Через маленькое оконце без ставен они выглянули наружу и увидели позади дома заросший газон, дерево, гнилые яблоки на земле, сломанную тачку, низкие облака.
Энджелл раздраженно сказал:
— Вы увели меня бог знает куда. В парадных комнатах мебель все-таки должна быть получше.
Они повернули назад и нашли дверь, которую раньше в темноте не заметили. Дверь привела их в более широкий коридор. Перл громко вскрикнула от неожиданности, задев волосами за полотнище свисающего со стены знамени.
— Что такое? Что такое? — спросил Уилфред. — А, третий гвардейский драгунский полк. Интересно, каких это времен… Ага, вот и ковер. Откройте-ка вон ту дверь.
Она открыла дверь в спальню. Там не было ставен, и при свете Уилфред мог рассмотреть ковер, висящий в коридоре на стене. Перл ждала у двери, чувствуя, что запачкала руки и посадила на пальто пятно. Ее терзала смутная тревога. Стук двери разволновал ее, весь дом напоминал гигантский саркофаг. Она думала о Флоре и о ее дружбе с Годфри. Она гадала, куда же он мог подеваться. Она беспокоилась.
— Ковер не из лучших, — сказал Энджелл, протирая очки и пряча их обратно в нагрудный карман. — За него могут дать фунтов четыреста — пятьсот. Но мне он не нравится. Цвета не те. В подборке цветов нет вкуса…