ость», «точность» и «ответственность».
Драчливость
Альтернативой как мягкому, послушному, располагающему типу преодоления тревоги, так и жесткому, принципиальному, привязанному к правилам типу является кластер черт характера, которые можно определить, как драчливое запугивание, посредством которого (как описывал Фрейд в связи с эдиповым комплексом) индивидуум конкурирует с отцовским авторитетом, а позже в жизни использует позицию авторитета как для того, чтобы ощущать себя в безопасности, так и для того, чтобы получить то, что ему нужно. В той мере, в какой в эти отношения вовлекается конкурентная узурпация, возникает чувство вины, боязнь общения и укрепляется параноидное чувство небезопасности. К этой категории относятся, кроме денансирования авторитета и желания занять это место, «аргументированность», «критичность», «скептицизм» и «цинизм».
Помимо этого я вложил в список следующие дискрипторы: «они думают, что знают, как это сделать правильно», «заставлять других подчиниться», «напыщенный», «блефующий», «сильный», «мужественный» и «помпезный». Оказалось, что такая черта, «как быть козлом отпущения» связана, скорее, с этой «сильной» разновидностью энеа-типа VI, чем с теплым слабым его видом. Мы наблюдаем проявление контрафобии в энеа-типе VI - стратегию, сравнимую с лаем собаки.
Ориентация на авторитеты и идеалы
То, что у агрессивных, послушных и нежных общее, - это их отношение к авторитетам. Можно сказать, что первоначальный источник страха в энеа-типе VI - родительский авторитет и угроза наказания властьпредержащим родителем, обычно отцом. Так же, как вначале его страх приводил к мягкости, послушанию или демонстративному неповиновению (и, обычно, двойственности) по отношению к родителю, сейчас личность продолжает вести себя и чувствовать так же в присутствии тех, кто является для них авторитетом, или по отношению к тем, кого он (осознанно или неосознанно) им наделяет.
Здесь можно упомянуть примеры «авторитарной агрессии» и «авторитарной покорности», отмеченные авторами работы «Авторитарная личность»: энеа-тип VI проявляет агрессию по отношению к тем, кто стоит ниже, и покорность по отношению к тем, кто стоит выше по иерархии авторитетов. [23] Они не только живут в иерархическом мире, они осознанно и ненавидят, и любят авторитеты (так как, несмотря на тревогу при наличии неопределенности, это самый двойственный из всех энеа-типов).
Наряду с послушанием, потребностью в покорности и любви, ненавистью и двойственностью по отношению к авторитетам, энеа-тип VI в большей степени, чем другие, демонстрирует идеализацию авторитетов, что проявляется или в идеализированном обожании героя, обобщенной склонности к благородному и сильному, или в ориентации на благородство вообще, что ведет к чрезмерной мифологизации жизни, чтобы объяснить страсть к изначальному величию. Это увлечение тем, что является большим, чем жизнь, не только подчеркивает обожествление или приписывание одержимости нечистой силой всему, что окружает человека (что наблюдал Юнг в связи с интровертно мыслящим энеа-типом), и осознанной величественностью идеалов фанатиков, оно является также характерной чертой людей энеа-типа VI вообще, которые, учитывая все это, могут быть названы «идеалистами».
Обвинение себя и других
.Вина также явно проявляется в характере энеа-типа VI, как и в энеа-типах IV и V, только в энеа-типе VI механизм возникновения чувства вины идет рука об руку с очевидным процессом оправдания через нападение и формирование внешних врагов. Можно сказать, что не только чувство тревоги, но и чувство вины ищет пути к облегчению через расположение, через умиротворение потенциальных обвинителей, через подчинение личностным интеллектуальным авторитетам или через самоуверенный блеф, за которым личность прячет свою слабость и несовершенство. В узурпации родительского авторитета личность действует не только с целью самозащиты, но также и с целью избежать обвинения.
Можно сказать, что чувство вины, проявляющееся в таких чертах характера, как склонность защищаться самооправданием, ощущение опасности, включает и акт самообвинения, превращающий личность в унижающего родителя по отношению к самому себе. Именно в этом акте самопротипоставления, когда личность становится собственным врагом, я вижу фиксации, соответствующие энеа-типу VI, то есть дефект познания, развитый вследствие страха и ставший собственным источником. Обвинение, как черта характера энеа-типа, направлено не только на самого себя, но также и на других - возможно как следствие нападения с целью избежать мук слишком большого чувства вины. Энеа-тип VI не только сам подвергает себя преследованиям и чувствует себя преследуемым, он также является подозрительным и критичным преследователем - и может подтвердить свою помпезность именно в виду того, что это позволяет высказывать суждения о других.
Сомнение и двойственность
Говорить о самоуничижении - это значит говорить о неуверенности в себе, так же как о подозрительности, подразумевает сомнения в других. Кроме позиции обвиняющего инквизитора по отношению к себе и другим, слово «сомнение» напоминает о неуверенности энеа-типа VI в отношении окружающих: он одновременно принижает и выпячивает себя, как параноидные шизофреники, обуреваемые противоположными чувствами: воспринимают себя одновременно и преследуемыми, и помпезными.
Иными словами, он сомневается в себе и сомневается в своих сомнениях; он подозрителен к другим и боится, что может ошибаться. Результат этой двойной перспективы, конечно же, хроническая неуверенность в выборе направления действия и соответственно тревога, потребность в поддержке и руководстве и так далее. Иногда - в качестве защиты от неопределенности - он может перед всем миром занять позицию истинно верящего, кто абсолютно уверен во всем. В случае, если это не фанатик, для энеа-типа VI больше, чем для всех других типов, характерна двойственность: и наиболее четко его двойственность проявляется в одновременной ненависти и любви по отношению к «облеченным авторитетом» родителям.
Интеллектуальные сомнения, как кажется, являются лишь выражением эмоциональных сомнений, из-за чего он разрывается между ненавистью и обольщением в самом себе, желанием доставить удовольствие и желанием пойти наперекор, подчиниться и восстать, восторгаться и унизить.
3. Экзистенциальная психодинамика
В случае с энеа-типом VI это особенно релевантная тема в виду связи между точками IX и VI в энеаграмме: можно сказать, что страх действий ведет к оторванности от самого себя, что отсутствие обоснования бытия выражается в хрупкости или слабости в отношении самовыражения.
В то время как энеа-тип III вряд ли осознает противостояние самому себе, а энеа-типы IV и V на нем чрезвычайно сосредоточены, переживая его как чувство собственной незначительности, переживание тиковой обскурации в энеа-типе VI проектируется в будущее и несет в себе ощущение предчувствия чего-то страшного.
И.Дж.Гоулд, «Человек с усами», уголь, 10WX15", 1987.
Это состояние было соответствующим образом описано Р.Д.Лейнгом как страх взглянуть внутрь себя и обнаружить, что там никого нет. В этом случае нет ни игнорирования проблемы, ни стремления встретить ее лицом к лицу, но, скорее всего, желание как бы не смотреть на проблему, частично избегать ее.
Хрупкость ощущения бытия имеет то же качество, которое удачно описывается выражением, предложенным Лейнгом в связи с тиковой обскурацией вообще: «тиковое ощущение небезопасности». Можно сказать, что утрата чувства бытия в энеа-типе VI выражается как переживание угрозы бытию, ненадежности бытия. [24] Можно думать, что чрезмерная забота энеа-типа VI о безопасности базируется не столько на физиологическом страхе или даже не на эмоциональном страхе, сколько на чрезмерном беспокойстве о факторах физической и эмоциональной безопасности от опасности, которая «не от мира сего». В отличие от переживаний действительно мужественного героя, который может рискнуть всем, включая жизнь, из смутного чувства, коренящегося где-то вне очевидного существования, трус проецирует свою тиковую небезопасность во внешние области существования через обобщенную неспособность рисковать или чрезмерной заботой об авторитетах и силе как гарантии от такого риска.
В случае с параноидным характером sensu strictu легко понять, что утрата бытия проистекает из поиска бытия - через родство с «великими» и подпитыванием собственной помпезности, что можно проиллюстрировать ситуацией с Дон Кихотом, который в своей идентификации с идеалом странствующего рыцарства, благородства живет вымышленной жизнью, несовместимой со слишком обыденными (не помпезными) переживаниями каждодневной реальности. В других случаях это не помпезность идеала или внутреннего имиджа, что подменяет бытие, но помпезность внешнего авторитета, настоящего или прошлого. Во всех этих случаях можно сказать, что за бытие принимается авторитетность и та особая сила, которой она обладает
Так же как верно, что личности, чей психологический уровень соответствует энеа-типу VI, отказываются от своей силы перед лицом авторитета, можно сказать, что само чувство бытия отвергается проецированием его на личности, системы или идеи, наделенные «большей, чем жизнь» важностью или возвышенностью.
Глава седьмая
Оппортунистический идеализм
1. Ненасытность, обман и нарциссизм
В христианском мире «чревоугодие» включено в число семи «смертных грехов»', однако то, что его обычно интерпретируют как ненасытность по отношению к еде, представляет его как бы менее «греховным», чем другие.
Он не был бы включен в ряд основных греховных характеристик, если бы изначальное значение этого термина не было бы, как в случае с алчностью и вожделением большим, чем буквальное. Если понимать ненасытность шире, в смысле страсти к удовольствию, можно сказать, что это определенно смертный грех, принимая во внимание то, что он для собственной актуализации требует отклонения потенциала личности; гедонизм связывает психику, приводит (через путаницу) к возникновению препятствий на пути поиска summum bonum и заманивает в ловушку. Можно сказать, что слабость к удов