Так как я объединил под одним названием «взыскательность» черты характера, проистекающие из «любви к порядку», «законопослуша-ния» и «ориентирования на правила», «стремление к хорошим поступкам» и «воспитание чувства долга», - того, что заставляют людей принимать на себя отцовскую или материнскую роль по отношению к другим, ниже я подразделил три черты характера: «самоконтроль», «самокритичность» и «дисциплинированность». Эти черты характера находятся в тех же отношениях с взыскательностью, как «критичность», «требовательность» и «доминирование» взаимоотносятся с взыскательным гневом, направленным на других. Точно так же, как критичность, требовательность и доминирование трудно разделить, самоконтроль, самокритичность и дисциплинированность - три стороны одного целого, определяющего, как мы можем выразиться, обратную сторону взыскательности, - близко взаимосвязаны, являясь гранями одного целого. Взыскательность можно определить вместе с гневом как всеобщий динамический фактор в характере и как его основная стратегия.
Самоконтроль
То, чем доминирование - трансформация гнева - является для других черт, тем же самоконтроль является для взыскательности. Чрезмерный контроль над собственным поведением идет рука об руку с характерной косностью, с чувством неловкости, недостатком непосредственности, с вытекающей отсюда неспособностью действовать в незапланированных ситуациях, требующих импровизации. Для других самоконтроль может быть скучен. Излишний самоконтроль от физического поведения доходит до психологических проявлений вообще, до того, что процесс мышления становится чрезвычайно привязан к правилам, то есть к логике и методике, что сопровождается утратой творчества и является препятствием для интуиции. Контроль над чувствами, с другой стороны, ведет не только к забло-кированию выражения эмоций, но даже к отчуждению от эмоциональных переживаний.
Самокритичность
То, чем критичность других является по отношению к гневу, тем же и самокритичность является для взыскательности. Хотя самоунижение может и не быть заметным стороннему наблюдателю, оно стремится укрыться за добродетельным и достойным имиджем. Неспособность принять себя и процесс самоунижения является не только источником хронических эмоциональных разочарований (и неосознанного гнева), но и постоянно присутствующим основанием для взыскательной необходимости стараться больше для обретения своей значимости.
Дисциплинированность
Тем, чем сердитая требовательность является по отношению к гневу, тем же полные неосознанной ненависти эксплуататорские требования к себе являются для взыскательности. Кроме ханжеской пристойности, то есть ориентации на коррекцию и моральные идеи, требовательность к себе включает готовность прилагать необходимые усилия за счет удовольствий, что делает людей энеа-типа I работоспособными, дисциплинированными и чересчур серьезными. И точно так же, как в личностных требованиях можно обнаружить элемент мстительности, в отказе от удовольствий и естественных интересов можно различить элемент мазохизма, так как кроме простого подчинения желаний удовольствий чувству долга личность развивает в себе в большей или меньшей степени пуританское отношение противопоставления себя удовольствиям и игре инстинктов.
3. Экзистенциальная психодинамика
Прежде чем рассмотреть экзистенциальную психодинамику энеа-типа I, было бы неплохо повторить еще раз постулат, который будет формулироваться для сути всех девяти характеров в книге: основа возникновения страстей - тиковая обскурация; утрата чувства целостности является причиной возникновения желания бытия, что выражается в различной форме девяти базовых эмоций эго.
В случае энеа-типа I близость характера к психоспиритуальной лености (гибрид с гордостью) определяет тиковую обскурацию, которая лежит на переднем плане этого психологического типа. Иными словами, в жизненной ориентации энеа-типа I утрата чувства бытия,
И.Дж.Гоулд, «Вид извне», перо и тушь, 5-У4"х11", 1987.
что наблюдается в трех типах характеров в верхней части апиограммы, проявляется как «неосознаная неосознанность», [9] что дает им характерную самоудовлетворенность, в противоположность чувству ущербности или «нищеты духа» тех типов характеров, которые располагаются в нижней части аппограммы неосознанная неудовлетворенность тем не менее оборачивается самой сильной страстью, которая, как бы ни игнорировать ее активным неосознанием, подчеркивает качество межличностных отношений.
В то время как тиковая обскурация приводит в случае с энео-типом VIII и IX к роду психологической грубости, эта тенденция в энеа-тип I, как будет показано, скрыта излишний утонченностью; можно сказать, что на тиковом уровне имеет место реактивная формация: осознанная тиковая недостаточность становится стимулом для ее компенсации посредством действий, направленных на то, чтобы создать ложное ощущение богатства чувств. Основной род деятельности, обещаюший для создания энеа-типа I изобилие чувств - это изображение совершенства. Можно сказать, что в свете этой обскурации поиск бытия может обернуться поиском заменяющей бытие жизни, в которой поведение соответствует внутренним критериям жизненных ценностей. Гневным особенно необходимо понять положение Лао-Цзи:
«Добродетель не ищет способа стать добродетелью, именно поэтому это и есть добродетель».
Другими словами: «Добродетель есть добродетель потому, что она добродетельна».
Однако будет преуменьшением сказать, что добродетель в энеа-типе I подменяет бытие, так как иногда в его жизни не столько морализма, сколько «коррекции», желания привести поведение в соответствие с миром принципов; или желания соответствия жизни каким-либо подразумеваемым или определенным ходам.
В целом можно сказать, что бессознательное понимание ущербности бытия, воображение деструктивности и зла в энеа-типе I компенсируется желанием быть «человеком с характером»: это личность, одаренная определенной сверхстабильностью, определенной силой противостоять искушениям и придерживаться того, что правильно. Кроме того, утрата бытия и жизненных ценностей поддерживает активность, направленную на то, чтобы произвести впечатление собственной значимости, что, как мы видим, достигается посредством возвеличивания добродетели и достоинства.
В сборнике анекдотов о Насреддине энеа-тип I можно узнать в грамматисте, которого Насреддин под видом лодочника перевозит «на другой берег». После того, как Насреддин ответил на вопросы грамматиста, тот, найдя его речь неправильной, спросил: «Разве ты не изучал грамматику?» Получив от Насреддина отрицательный ответ, он изрек с чувством правоты и самодовольства: «Ты потерял полжизни!» Позже Насреддин спросил грамматиста: «А ты умеешь плавать?» И так как наш достойный грамматист ответил, что это не так. Насреддин заметил: «Тогда ты всю свою жизнь потерял, потому что мы тонем».
Эта шутка едко напоминает о противоречиях между «ментальностью грамматиста» и жизнью.
Из-за того, что форме и деталям придается повышенное значение, возникает процесс развития косности и утраты значимости, даже если личность искренне стремится к добродетели, а не к формальной коррекции, как в случае школьного воспитания, помимо сознательно культивируемой доброты всегда присутствует холодность, которая влечет за собой отсутствие любви и иллюзорность или утрату бытия.
Глава вторая
Эгоцентричное великодушие
1. Гордость и наигранность
В христианской идеологии гордость считается не только одним из смертных грехов, но первым и самым серьезным - более фундаментальным, чем другие. В величайшем памятнике христианского мироощущения, «Божественной комедии» Данте, мы видим Люцифера, чья гордыня заставила его сказать «Я» перед лицом Единого, в сердце самого ада, изображенного в виде конусообразной воронки, ведущей к центру земли. Эта огромная пещера, согласно мифу Данте, образовалась под тяжестью обуянного гордыней ангела,
упавшего с небес. По склонам чистилища пилигримы спускаются террасами, символизирующими грехи; гордыня располагается на самой нижней, у подножия горы.
Близкий по периоду творчества к Данте Чосер в «Кентерберийских рассказах» [10] дает нам хорошее, но не полное характерологическое определение гордецов в «Рассказе священника», который, в сущности, представляет собой проповедь о грехах. Среди «порченых побегов, порождаемых гордыней», он упоминает: непослушание, хвастовство, лицемерие, пренебрежение, высокомерие, наглость, дерзость, восторженность, нетерпеливость, негодование, самоуверенность, непочтительность, упрямство и тщеславие. Картина, которую составляют эти черты, характеризует личность, не только осознающую свою собственную ценность, но делающую это с агрессивным самовозвеличиванием, противопоставлением себя другим и неуважением к признанным ценностям и авторитетам.
Каким бы правдивым ни был портрет Чосера, ему не удается передать всю шкалу проявлений характера, центр которого - гордость. Фундаментальным для него является стратегия «давать», с целью как обольщения, так и самовозвеличивания. «Официальной психологии» энеа-типа II не удалось правильно описать характерное фальшивое великодушие, присущее этой личности, так как описание истеричного характера подчеркивало импульсивный эгоцентризм, в то время как было бы точнее говорить о второстепенности эгоцентризма и кажущегося великодушия. Описание истеричного характера склонно
издание также интерпретировать эротизм истеричной личности как феномен, имеющий исключительно сексуальные корни, в то время как, возможно, будет правильнее отнести эротизм к средствам обольщения, инспирированным желанием любви.
Взгляд на гордыню как на более греховную личность, чем остальные, может быть хорошей воспитательной стратегией в борьбе против легкого отношения гордых людей к своей жизни, хотя это и не выражает взгляда того психологического направления, которое я представляю на страницах этой книги. В соответствии с просто анализом все страсти представляют одинаковое значение, и хотя одна из них и считается более фундаментальной - основа или психологическое затихание, - это не есть определение степени греховности или классификация прогностики. Положение точки 9 в це