А вот сам он, сидя у входа в храм Аполлона, принимает дары покорённых народов и развешивает их среди белоснежных колонн. Длинной вереницей идут побеждённые народы – сколько разных языков, столько же и оружия, и пёстрых одежд. Идут номады и афры, гелоны и карийцы, лелеги и дахи, салассы и морины. Покоряются Цезарю бурный Евфрат, двурогий Рейн и не терпящий над собой мостов Аракс.
Так, радуясь материнскому дару, Эней разглядывал щит. И сам не зная, что видит, он поднял на плечо деяния своих потомков и их бессмертную славу.
Книга девятая
Всё это было вдали от Лаврента. А тем временем с высоких небес Юнона послала к Турну, что сидел в священной роще своего пращура Пилумна, многоцветную Ириду. Открыв алые уста, дочь Тавманта так сказала смелому воину:
– Само время дарует тебе, Турн, то, что и боги не могли бы дать, если бы ты даже молил их об этом. Эней покинул спутников, лагерь и флот и отбыл в царство Эвандра, что с высокого Палатина правит аркадцами. Ныне он достиг далёких твердынь Корита, чтобы там созывать на битву земледельцев Этрурии. Что же ты медлишь? Взнуздай коней и запрягай колесницы! Время захватить врасплох оставленный Энеем лагерь!
Сказав так, богиня раскинула крылья, вознеслась по высокой дуге к небесам и скрылась среди облаков.
Турн, узнав вестницу, простёр ладони к небу и так сказал вслед богине:
– О Ирида, краса небес! Кто из бессмертных повелел тебе спуститься на землю? Небесная твердь распахнулась, и движение светил так ясно! Что ж, повинуюсь вашим знамениям, боги, кто бы из вас ни звал меня к оружию!
С этими словами Турн спустился к реке, зачерпнул в ладони прозрачной воды и вознёс молитвы богам.
И тотчас же по его сигналу, красуясь пышным убранством коней, узорными одеждами и золотом доспехов, несметные рати италийцев выступили в поле. В первых рядах был Мессап, позади шли юные сыновья Тирра, в центре же, превосходя всех и ростом, и красотой, вёл свои отряды предводитель Турн. Так течёт Ганг, когда семь полноводных притоков напитают его влагой, так молчаливый Нил несёт свои воды, когда схлынет с полей и вернётся в широкое русло, – так отряд за отрядом шли италийцы.
Тевкры увидели, как тёмным облаком поднялась над полями пыль, будто внезапная тьма вдруг закрыла от глаз равнину. Первым с высоты укреплений закричал Каик:
– Взгляните, друзья, что за чёрный туман стелется в поле! Берите же мечи и поднимайтесь на стены, ибо враг уже близко!
Тут же дарданцы с криками скрылись в лагере и взошли на стены, ведь Эней, опытный воин, уезжая, дал приказ не принимать открытого боя в поле, но, если придётся, защищать лагерь под прикрытием стен и укреплений. Вот почему, исполненные гнева и стыда, тевкры жаждали вплотную схватиться с врагом, но, повинуясь приказу, заперли ворота, заняли высокие башни и стали ждать, держа оружие наготове.
Турн, ведя за собой двадцать отборных всадников, вырвался вперёд, обогнал войско и приблизился к стенам дарданцев. Фракийский конь в яблоках гарцевал под ним, и золотом горел на нём красногривый шлем.
– Други! – вскричал он. – Кто первый дерзнёт вместе со мною броситься на врага?
Подавая знак к началу сражения, он метнул копьё, пустил коня в галоп, ветром понёсся по полю перед дружинами, и, приветствуя его, грозным рокотом огласили равнину союзные племена. Что же робкие дарданцы не выйдут в поле, чтобы встретить их в открытом бою? Зачем спрятались за стенами?
Тогда Турн пустил коня вдоль стен, ища прохода в неприступных укреплениях. Так в полуночный час рыщет вокруг овчарни волк. Холодные ветры продувают его, и струи дождя побивают хищника, а внутри безмятежно, прильнув к матерям, блеют ягнята. Тщетно ярится волк и, ощетинившись, рвётся к недоступной добыче. Иссушённая, жадная его глотка томится по свежей крови и не знает, как утолить голод. Такая же бессильная ярость переполняла Турна. Как подступиться к башням и стенам? Как выбить троянцев из-за вала? Как выманить из крепости, чтобы сразиться с ними? Гнев и обида до костей обжигали рутула, и тогда он стремглав полетел к кораблям, что стояли за крутым валом, ограждённые изгибом реки. Подняв над головой горящую сосновую ветвь, он призвал италийцев, и ликующие толпы вслед за ним стали хватать головни из костров. Пылающие смолой факелы взметнулись в небо – искры, пламя и чёрный дым затмили солнце.
О музы! Кто из богов отвратил пожар? Кто уберёг флот дарданцев от ярости Вулкана? Не меркнет в веках слава о делах древности!
Ибо ещё в те дни, когда у склонов Фригийской Иды Эней строил свой флот, готовясь пуститься в путь по бескрайнему морю, Матерь богов Кибела так сказала Юпитеру:
– Сын мой, повелитель Олимпа! Не откажи в просьбе молящей тебя матери! На склоне великой Иды была у меня любимая роща. В сумраке меж тенистых клёнов, пихт и сосен люди приносили мне жертвы и там же свершали обряды. Ныне моему дарданскому внуку нужны корабли, и я с радостью отдала ему мои любезные сосны, но сердце моё неспокойно: какая судьба ждёт их? Так развей же мои страхи! Пусть по твоей воле не будут побеждены ни волнением моря, ни яростью ветров корабли, что построены из стволов, взращённых на склонах моей горы!
Тогда вращающий светила бог так ответил матери:
– Нельзя противиться воле всесильного рока. Может ли корабль, построенный смертной рукой, обрести бессмертие? Подобает ли Энею на безопасных судах идти путём, полным опасностей? Кто из богов обладает подобной властью? Однако вот тебе моё слово. Те из кораблей дарданцев, что, одолев все превратности пути, прибудут в гавани Авзонии, те, что уцелеют средь волн и привезут царя тевкров к Лаврентийским пашням, – да будут бессмертны! По моей воле станут они морскими божествами и, подобно дочерям Нерея, Дото и прекрасной Галатее, будут вечно пенить белоснежной грудью безбрежный простор!
Вот в чём поклялся Юпитер, призвав в свидетели Стигийскую реку, потоки кипящей смолы и чёрную пропасть её берегов, и громада Олимпа сотряслась, вторя мановению руки Громовержца.
И вот настал обещанный день, отпущенный Парками срок исполнился, и, разгневана нечестивым Турном, Мать богов отвратила огонь от священных челнов. Неведомый свет озарил небеса, с востока налетела громадная туча, и с высоты грянул глас, слышный и рутулам, и тевкрам:
– Не бойтесь за свои корабли, дарданцы! Нет нужды защищать их с оружием в руках, ибо скорее Турн подожжёт морскую пучину, чем мои священные сосны. Отныне вы свободны, богини морей, и Великая Матерь повелевает вам отправляться в путь!
Тотчас корабли оборвали канаты, нырнули в волны, словно дельфины, и исчезли в глубине. И вот – о чудо! – через мгновение уже появились над водой девичьи лица, и столько же прекрасных дев, сколько стояло у причала кораблей, понеслись по волнам и скрылись из виду.
Рутулы онемели, Мессап в ужасе закружился на месте, высокие воды Тибра остановили свой звонкий ход и потекли вспять. В общем смятении лишь Турн не утратил дерзкой своей отваги и громко закричал оробевшим воинам:
– Не нам, но одним лишь тевкрам это чудо сулит беду! Сам Юпитер отнял у них привычный путь к спасению! Нет нужды теперь в огне и стрелах, пришельцам не скрыться в море! Суша же в наших руках, ведь тьмы италийских племён поднялись на бой! Не нам страшиться роковых предвестий богов, пусть кичатся ими фригийцы! Венера уже получила обещанное ей судьбой, троянцы достигли щедрых нив Авзонии, но и я призван роком, что повелел мне истребить преступное племя и наказать его за похищение невесты! Не одни Атриды были оскорблены ими, и не одним лишь Микенам дозволено мстить похитителям! Разве мало было им погубить Трою? По прошлым своим грехам им стоило бы возненавидеть весь женский род!
Ныне, – продолжал Турн, – они отважны за этими рвами, этот земляной вал вселяет в них смелость! Но могут ли они хоть на миг отсрочить их гибель? Или не помнят они, как рушились каменные стены Трои, даром что сам Нептун возводил их? Кто же из вас, воины, готов со мной разрушить эту преграду и первым ворваться в трепещущий лагерь? Нет, не нужны мне ни тьмы кораблей, ни доспехи Вулкана, чтобы сражаться с тевкрами – пусть хоть все этруски будут их союзниками! И нет, пусть не ждут, что мы трусливо выкрадем Палладиум, что в ночи перебьём стражей ворот или что спрячемся в чреве деревяного коня, – нет, при свете дня мы пойдём приступом и сокрушим их стены огнём! Пусть знают, что не с пеласгами здесь они имеют дело и что нас не могла бы десять лет сдерживать мощь Гектора!
Однако, – сказал наконец вождь рутулов, – половина дня миновала, окончим труды на сегодня. Отдадим же вечер отдыху и веселью, готовясь к завтрашней битве!
Мессап выставил против каждых ворот караулы и окружил лагерь кострами. Дважды семь отрядов выставили в караул италийцы, и в каждом отряде было по сотне юношей в золотых доспехах и в шлемах с пурпурной гривой. Стражи разошлись по полю и разлеглись в траве, назначив смены дозорным. Огни костров разгоняли тьму, и вкруг них рутулы без сна коротали ночь, опустошая чаши с вином и предаваясь игре.
Меж тем осаждённые под началом храбрых Мнесфея и Сергеста, которых Эней оставил вместо себя возглавить войско в случае беды, укрепляли ворота, несли на стены копья со стрелами, плели сети и строили помосты. По жребию разделив дозоры, тевкры с тревогой следили за врагом, и каждый ревностно выполнял долг на своём посту.
Среди них стоял на страже Нис, сын Гиртака, неистовый воин. Нимфа Идийских лесов дала его в спутники Энею, и не было охотника ловчее среди тевкров. С ним был Эвриал, отрок, чьи щеки ещё не знали бритвы, – и не было никого прекраснее среди энеадов. Любовь и жажда подвигов связала двух юношей, вот почему вдвоём вызвались они охранять ворота.
Нис сказал:
– О Эвриал! Боги ли разжигают пламя в наших душах? Или то страсть, воспламенившаяся в душе, сама становится богом для неё? Давно уже жажду я битвы и подвигов, ибо праздный покой противен мне. Видишь, как, уверены в завтрашней победе, беспечно разлеглись рутулы, ослабев от вина? Они спят, и лишь мигают в тишине догорающие костры. Так послушай, мой друг, что я задумал. И народ, и вожди – все требуют скорее отправить вестников к Энею, и назна