ак склонитесь же перед силой оружия и оставьте право сражаться мужчинам!
Юный Асканий не мог снести похвальбы и насмешек. Изогнув лук, он положил стрелу на тетиву из конской жилы, развёл широко руки, повернулся к врагу, встал покрепче и так взмолился Громовержцу:
– Помоги же мне, всемогущий бог! Своими руками я принесу в твоём храме торжественную жертву, на твой алтарь положу я, позолотив ему рога, белого телёнка, сравнявшегося ростом с матерью!
И родитель богов внял отроку. В безоблачном небе прогремел гром, зазвенел смертоносный лук, стрела с грозным свистом сорвалась с тетивы и впилась в череп Нуману, насквозь пронзив ему виски.
– Что ж, теперь насмехайся над нами, надменный! Вот вам, рутулы, ответ от дважды побеждённых! – воскликнул Юл, и радостный хор тевкров вторил ему воинственным кличем.
Сам пышнокудрый Аполлон видел это, глядя на битву с небес, и так приветствовал меткий выстрел юноши:
– О сияющий доблестью отрок! Ныне ты ступил на путь, который ведёт к звёздам! Потомок и предок богов! Троя тесна для тебя, и настанет день, когда, призванный судьбой, твой род положит конец всем войнам!
Сказав так, бог устремился с высоких небес на землю и подошёл к Асканию, приняв облик Бута – старца, что некогда был оруженосцем и привратником Анхиза. Во всём подобный дряхлому наставнику, и походкой, и голосом, и сединой, бог такими словами укротил воинственный пыл мальчика:
– Сын Энея, будет с тебя того, что смог ты повергнуть надменного Нумана. Ныне с позволения великого Феба ты совершил свой первый подвиг, и твой меткий выстрел не вызвал зависти бога. Но теперь покинь поле боя!
И, внезапно прервав речь, Аполлон скрылся от смертного глаза, растворившись в воздухе. Тогда предводители тевкров услышали звон стрел в колчане взлетевшего бога и поняли, кто явился им. Спеша исполнить волю Феба, они увели со стены Юла, хоть он и рвался в бой, а сами поспешили вернуться в битву, готовясь к новым опасностям.
По всем башням и всем укреплениям стоял немолчный крик. Троянцы метали со стен дротики, щиты и шлемы звенели от ударов, стрелы устлали всю равнину перед лагерем – кипела жаркая битва. Так хлещут по полям налетевшие с запада ливни в дни осени, когда горят в небесах дожденосные Геды. Так зимний град обрушивается на море, когда посланный Юпитером Австр рвёт на небе тучи и взметает вихри с поднявшихся в бурю волн.
Тем временем братья Пандар и Битий, сыны Альканора, которых на склонах Иды в роще Юпитера вскормила нимфа Иера, богатыри, ростом подобные горам и елям своей родины, отперли ворота, что были доверены их охране, и, полагаясь на свою доблесть, стали зазывать врагов. Они встали за стеной с двух сторон, обнажив мечи, подобные двум башням с блещущими в вышине гривастыми шлемами. Так с двух берегов широкой реки, над водами Пада или Атеза, два дуба вздымают к небу свои пышные кроны и кивают ими друг другу.
Завидев открытый вход, рутулы вмиг устремились к нему, но недолгой была их радость. Кверкент и Аквилок с его пышным доспехом, храбрый Тмар и любимец Марса Гемон – все они со своими воинами или пустились бежать, или простились с жизнью в отворённых воротах. Ярость и гнев ещё сильнее обуяли сердца бойцов, и вот уже троянцы, решившись на вылазку, стали собираться у ворот, чтобы завязать наконец желанный рукопашный бой.
И вот известие о том, что троянцы открыли ворота и, увлечённые погоней за врагом, уже отошли далеко от стен, дошло до Турна, бившегося на другом конце поля. Тогда вождь рутулов покинул начатый бой и в великой ярости бросился к распахнутым настежь воротам. Первым попался ему на пути Антифат, сын Сарпедона, царя Ликии, рождённый им от безвестной фиванки, – и первым был он сражён могучей рукой Турна. Дротик из италийского кизила, прорезав воздух, впился ему в горло, вошёл глубоко в грудь, и из раны пенной волной хлынула кровь, согревая своим жаром железо. Затем Турн мечом убил Эриманта, Мерона и Афидна. Пал и стоявший в воротах могучий Битий, но не от дротика, ибо дротик не мог бы причинить ему вреда. Мощное копьё, просвистев, будто молнией, ударило его в грудь: ни щит, обитый бычьей кожей, ни двойная кольчуга не сдержали удара – и рухнуло огромное тело, и застонала земля, и, покатившись по ней, загрохотал выпавший из рук огромный щит. Так возле гаваней и купален Байи, когда строят волнорез, бросают в море выломанную из горы глыбу – та, падая, разбивает морскую гладь и уходит под воду, вздымая волны, поднимая песок со дна, и тогда гром сотрясает острова залива до самой Искьи, которой Громовержец придавил когда-то великана Тифона.
Сам Марс, повелевающий битвами, умножил силы латинян и подстегнул их мужество, вонзив им в сердца свои шпоры. Он наслал на тевкров мрачный Ужас и постыдное Бегство. Со всех сторон бежали на энеадов полчища врагов, радуясь долгожданной рукопашной, и бог-воитель овладел их душами.
Пандар, когда брат его распростёрся на земле, увидел, кому теперь благоволит Фортуна, как направляет теперь битву Случай, – и тотчас же налёг мощным плечом на створы ворот, чтобы запереть их изнутри. Многим воинам Трои отрезал он путь назад, оставив их за стеной на верную гибель, но, пропуская других, Пандар не заметил вбежавшего в ворота Турна и сам в ослеплении запер италийского царя в лагере, словно беспощадного тигра среди беззащитных овец.
Взор вождя рутулов горел огнём, оружие грозно звенело, сверкала медь щита, и качался на шлеме гребень цвета крови. Тевкры узнали и могучий рост, и ненавистное лицо Турна, и страх сковал их сердца. Навстречу ему вышел Пандар, горевший желанием отомстить за брата, и сказал:
– Царский дворец хотел ты взять в приданое за дочкой Аматы, но вместо этого попал в лагерь врагов! Лучше бы тебе оставаться под стенами отчей Ардеи, ибо отсюда ты не выйдешь живым!
Турн, не дрогнув, так отвечал ему с усмешкой:
– Что ж, если есть в тебе мужество, начинай бой! Скоро ты сам сможешь рассказать Приаму, что и в Италии нашёл ты Ахилла!
Тогда Пандар, размахнувшись, метнул свое копьё, сделанное из цельного, покрытого корой, ствола дерева, но ветер подхватил его, дочь Сатурна отвратила смертельный удар, и копьё вонзилось в створку ворот.
– Вот оружие, от которого не уйти тебе! – воскликнул рутул. – Ибо ты не чета тому, кто держит его в руке!
С этими словами Турн размахнулся мечом, ударил Пандара в середину лба и страшной раной надвое рассёк голову до самых щек, что не успели ещё покрыться пушком. Страшный грохот сотряс землю, когда Пандар рухнул на песок. Одна половина головы склонилась к правому плечу, другая – к левому, мозг забрызгал доспехи, и ужас пробежал по рядам тевкров, обратив их в бегство.
И если бы Турн тогда вспомнил о воротах, если бы взломал засовы и впустил в лагерь соратников – был бы тот день последним днём и для войны, и для всех дарданцев. Но, увлечённый слепой и безумной жаждой убийства, рутул бросился за бегущими тевкрами. Первым он настиг Гига, которому рассёк колени, потом сразил Фалерия. Взяв копья убитых, он метал их в спины убегающим. Юнона умножала его силу и храбрость. Пригвождённый к щиту, пал Фегей, погибли Галис, Ноэмон, Алькандр и Пританий, что стояли на валу и не ждали нападения сзади. Линкея, что шёл на него, громко созывая друзей, он сразил мечом, проворно размахнувшись, и одним ударом снёс ему голову вместе со шлемом. Пал Амик, искусный охотник и знаток ядов. Пал Клитий, сын Эола, а вслед за ним любезный музам Крефей – певец, что с кифарой в руках воспевал коней, оружие и битвы.
Наконец, заслышав о кровавой резне, к месту битвы поспешили вожди тевкров – Мнесфей с отважным Сергестом. Увидев, как разбегаются, спасаясь от рутула, бойцы, Мнесфей воскликнул:
– Куда же ещё убегать вам, тевкры? Где есть у вас другие дома и другие стены? Как, граждане, мог один человек, стеной отрезанный от подмоги, пролить столько крови и безнаказанно низринуть к Орку столько лучших юношей? Не стыдно ли вам? Не стыдно несчастной своей отчизны, наших древних богов и великого Энея?
Ободрённые такими словами, бойцы встали и сомкнулись плотным строем. Турн же стал понемногу отступать к берегу реки, что опоясывала лагерь. Собравшись в отряд, тевкры с громкими криками теснили его всё сильнее и сильнее. Так толпа ловчих иногда наступает на льва, а он, ощетинившись, свирепо глядит на них и медленно отходит назад, ибо гнев и отвага не дают ему пуститься в бегство, и он жаждет броситься на врагов, но не смеет. Так же, лицом к дарданцам, Турн как бы нехотя отступал назад. В душе его бушевала ярость, и ещё дважды он бросался на вражеский строй, и дважды в испуге тевкры разбегались по лагерю, но вновь поспешно собирались, со всех сторон окружая рутула.
Юнона не дерзнула придать ему больше сил, ибо сам Юпитер послал к ней лёгкокрылую Ириду с суровым наказом, чтобы Турн немедля покинул стан троянцев. Уже больше не в силах был он заслониться щитом от стрел, и меч падал у него из рук. Тевкры засыпали его копьями, от частых ударов звенел на висках шлем, под градом камней гнулась прочная бронза доспеха, гудел щит, и, растерзанный, повис на шлеме гребень. А дарданцы во главе с Мнесфеем всё умножали удары. Пот солёным потоком стекал по телу Турна, усталой груди не хватало дыхания, и только хриплые вздохи вырывались из горла. Так дошёл он до реки и, как был, в тяжёлом доспехе, бросился с берега вниз. Мутные воды потока приняли рутула и вынесли наверх – туда, где его, уже омытого от ран, приняли руки друзей.
Книга десятая
Вэто самое время всемогущий Юпитер, повелитель богов и людей, созвал в своём высоком звёздном чертоге, из которого он наблюдал битву дарданцев и латинян, совет. Распахнулись врата звёздного чертога, все боги сошлись в покой Громовержца, и он сказал:
– Что изменило ваши намерения, небожители? Что за причина вновь посеяла вражду между вами? Разве не запретил я, чтобы Италия шла войной на тевкров? Что за раздор вопреки запрету? Что заставило людей взяться за оружие, а вас помогать людям? Свой черёд придёт для войны, когда Карфаген раскроет ворота Альп и будет грозить римским твердыням гибелью, – тогда будет время враждовать, убивать и грабить. Но не смейте торопить это время! До той поры надлежит вам заключить добрый мир и остановить распрю!