Профессор осушил залпом свой бокал, проглотил половину доброго ломтя ветчины и начал так:
— Прежде всего ответь, приходилось ли тебе раньше слышать о полтергейсте?
IV
Полтергейст? Это чудное слово смутно напомнило мне одну книжицу, я листал ее недели две-три назад, в ней речь шла о непонятных явлениях: таинственных шумах, перемещении предметов, домах с привидениями — и доказывалось существование бесплотных духов. Потом это слово попалось мне опять — здесь, в одной из библиотечных книг.
— Когда ты сам увидишь мою установку, — сказал профессор, — тогда ты поймешь — это далеко не вздор и не бабушкины сказки… Марта, у вас, впрочем, это выйдет лучше, так что давайте-ка просветите нашего невежду. Растолкуйте ему, что к чему.
— Полтергейст, — покорно начала Марта, — это немецкое слово, состоящее из двух частей: «полтер», что означает «шум», и «гейст» — «дух». Таким образом, перевести его можно как «шумный дух»; этим словом обозначается сам феномен полтергейста, а носители его, люди, называются полтергейстерами, что очень важно, потому как при этом непременно присутствует посредник, связанный с проявлением данного феномена. Полтергейст наблюдали издревле, однако ж если в давние времена его существование зачастую подвергалось сомнению, то в наши дни многие ученые изучили его с помощью приборов, исключающих любой подлог или надувательство, и оно признано бесспорным. После двадцати пяти лет наблюдений и измерений великий Ж.Б. Райн заключил: «Дух действительно наделен силой, способной воздействовать на материю».
— Не стоит пока копать слишком глубоко, — перебил ее Трувер. — Нашему другу Венсену подавай только факты.
— Вот именно, только факты, — согласился я. — Не пойму, какая связь между полтергейстом, если он действительно существует, и психиатрической больницей?
— Скоро поймешь, дружище. Что ты скажешь насчет заявления, которое сделал один выдающийся физик? Смею полагать, ты не станешь оспаривать его заслуги в науке, поскольку в 1973 году он получил Нобелевскую премию. Я говорю о Брайане Джозефсоне, которому пришлось заниматься несколькими случаями полтергейста, как раз тем, от чего, по-твоему, тянет средневековым колдовством. Так вот, этот всемирно известный физик заявил в интервью «Дейли мейл», ты только послушай. — И он зачитал:
«Мы стоим на пороге величайших открытий в области физики. Мы имеем дело с новым видом энергии… И сила эта действует по своим законам. Они загадочны, но не более, чем явления физические, о которых нам тоже пока ничего не известно. Еще недавно досточтимые деятели науки и знать не хотели об изысканиях в области психиатрии… И теперь, я боюсь, эти уважаемые ученые упустили великую возможность.»
— Так-то вот! — торжествующе заключил он. — Зато я не упустил, да-да! Я ее не упустил. Теперь понимаешь?
— Ни единого слова.
— Экий ты непонятливый! Но ты же слышал! «На пороге, — сказал Брайан Джозефсон, — на пороге величайших открытий». Так вот, эти важнейшие открытия, точнее говоря, открытие уже сделано. И сделал его профессор Трувер. «И сила эта действует по своим законам». И эту силу укротил я. Для меня ее законы больше не секрет.
— Еще раз прошу тебя, — взмолился я, — соберись наконец с мыслями, рассказывай спокойно, толком и все по порядку.
— Да-да, разумеется.
Он довольно долго молчал, потом отправил в рот кусок жесткой цыплятины, тщательно, с задумчивым видом его прожевал и уже более спокойно продолжил:
— После Политеха я некоторое время работал на промышленном предприятии. Какая ж там была скучища! В этой дыре ни о каком полете мысли не могло быть и речи. Но нежданно-негаданно на меня свалилось наследство — деньги помогли мне бежать с этой ужасной каторги. Я тут же сел за докторскую. Потом защитился, однако моя диссертация не произвела впечатления. А называлась она «В поисках энергии». Болваны, входившие в состав диссертационной комиссии, не оценили новизну моих идей, не понравилось им и само название. А один осел даже сказал — она, мол, больше напоминает роман, нежели научный труд.
Затем я преподавал в провинциальном коллеже. Не позавидуешь! Правда, было одно преимущество — уйма свободного времени, вот я и занялся тем, о чем давно мечтал: теоретическими и прикладными исследованиями, благо в моем полном распоряжении была крохотная, хоть и плохонькая лаборатория. Там я провел несколько лет — в тиши и безвестности.
Следом за диссертацией я опубликовал — за свой счет — несколько работ по теме «Поиск новых видов энергии». До академических кругов они не дошли, зато на них обратили внимание другие. Обо мне, тогда еще мало кому известном исследователе, прознали в ЭДФ. В то время энергия считалась проблемой века. Миру нужны были новые источники, потому что все вдруг поняли — однажды ее может просто не хватить. ЭДФ выразила готовность рассмотреть любую интересную идею. Руководители ЭДФ предложили мне сотрудничество и обещали средства, какие не смог бы дать ни один университет. И я согласился — при условии полной свободы действий. Нелегкое решение, но, пораскинув мозгами, люди из ЭДФ его приняли.
Он опять ненадолго умолк и за это время успел опорожнить и тарелку, и бокал. Я же едва прикоснулся к еде. Мне казалось, что мало-помалу я начинаю различать слабые проблески света во тьме.
Трувер меж тем продолжал:
— За работу я взялся не мешкая и за это время получил массу прелюбопытнейших результатов. Я предложил, к примеру, использовать солнечную энергию и энергию приливных волн так, как до меня никому и в голову не приходило. Дело оказалось на редкость прибыльным, и ЭДФ во мне души не чаяла. После этого ни о каком контроле не могло быть и речи. Мне дали зеленый свет. Сказать по правде, я тогда был недоволен собой и чувствовал себя несчастным. Понимаешь? Я все чаще с горечью думал, что иду дорогами, по которым уже ходили. Мне же нужен был свой путь.
— Как всякому великому художнику, — чуть слышно съязвил я.
— Вот именно. Мне хотелось открыть нечто такое, чего до меня еще никогда не было. Это могло быть лишь открытие неизвестного источника энергии, о котором никто не дерзнул даже помыслить. Я воззвал к силе моего разума, творческого, — понимаешь? — только став творцом, я смог бы опередить своих собратьев по науке с их жалкими потугами дать миру что-то новое. Я знал — этот подвиг мне по плечу, но я долго не мог представить, в каком направлении идти. Я походил на слепца! Это было ужасно. Бессонными ночами, наверно, многим гениям приходилось испытывать такие муки.
Он долго буравил меня взглядом, желая, видно, убедиться, что я проникся жестокими терзаниями, выпавшими на долю гения. Потом с жаром заговорил:
— И вот, когда я повстречал Марту, и вспыхнула заветная искра. Вы сказали «скромная лепта», Марта? Полноте! Вы были светочем, сошедшим с небес. Я часто думал и теперь понял — вы мне ниспосланы самим Провидением, именно оно помогло вызвать к жизни дух, о существовании которого мы даже не подозреваем, хотя он витает вокруг нас, дух, который мне удалось покорить.
Почувствовав, что он опять отклоняется от темы, я снова попросил его придерживаться одних лишь фактов.
— Как тебе известно, когда-то давно я увлекался оккультными науками. Потом я был вынужден заняться материей, а все, что имеет отношение к области духа, пришлось оставить в стороне… Какой же я был глупец! Я тогда даже представить себе не мог, как тесно связаны между собой дух и материя!.. Итак, устав блуждать впотьмах и не найдя ничего, что утешило бы мое самолюбие, я от нечего делать решил вернуться к увлечениям юности. Я связался с английским Обществом психических исследований — у них во Франции немало корреспондентов, как и в других странах мира. Среди них-то я и встретил доктора Марту, дорогую Марту, несравненного знатока человеческой психики.
Покуда Трувер пел дифирамбы Марте, я внимательно наблюдал за нею. Душа ее, чувствовалось, была просто на седьмом небе.
— Марта рассказала мне о проявлениях полтергейста. Я слышал о нем и придавал ему значение не больше, чем другим необъяснимым явлениям. Она говорила, что феномен этот не редкий и значение его огромно. Она показала мне то самое интервью Брайана Джозефсона. Новый вид энергии! Представляешь? Его слова прозвучали тогда, точно гром среди ясного неба. Я как одержимый искал новые, совершенно неизвестные источники энергии… и вот нашел — в этих самых шумных духах. До сих пор никто не додумался, как можно использовать эту невероятную силищу; а для того, чтобы она заработала, нужен исходный материал — всего-то ничего.
— Исходный материал… всего-то ничего!
— Я имею в виду с финансовой точки зрения. Потребление… топлива, если угодно, — нулевое, или почти.
Видя, как он разгорячился, я вдруг снова подумал: уж не безумец ли он в самом деле?
— Дорогая Марта, — воскликнул Трувер, обратив взор к небу, — не сочтите за труд, откройте наконец ему глаза!
— Полтергейстеры, — безропотно заговорила Марта, — то есть люди, способные вызывать интересующие нас необычные явления, в общем-то, ничем не отличаются от других людей. Таких, как они, на свете сколько угодно, их необыкновенные способности наблюдались с незапамятных времен. Но лишь в конце XIX века их стали изучать серьезно. Раньше чудеса, которые они совершали, приписывали ангелам или демонам, а чуть позже — привидениям или бесплотным духам. В наши дни ученые полагают, что речь идет о еще неизвестном источнике энергии. А я, как и многие психологи, считаю, что этот источник — мозг живого человека, и тут я полностью согласна с психоаналитиком Нандором Фодором, который описал эффект полтергейста как действие пучка энергетических зарядов, вырабатываемых человеком, совершенно не сознающим, что у него есть такие способности.
— Точка зрения Фодора кажется мне самой разумной, — прервал ее Трувер, — тем не менее я не исключаю, что это может происходить под воздействием бесплотного духа, а человек лишь выполняет роль так называемого посредника.