Высокое здесь небо, а вольный простор шире и свободнее, чем в других местах. Сильной рукой тянет к себе человека природа здешних мест. Близка ему и понятна неутомимая любовь к Азин великого путешественника Пржевальского.
Есть старая сказка кочевников:
«…ушел он из степи в большие города, с годами добился и богатства, и славы, и могущества. И он забыл свое племя! Но вот, по мудрому совету старейшего в роде, послали ему однажды только одну ветку горькой полыни и вернул беглеца степной запах в родную кибитку…»
Было уже больше десяти часов утра. Двухместный самолет, взявший в Обске Алексея Федоровича с его новым знакомым, опустился на Чистоозерском аэродроме. Алексей вышел первым и любезно помогал своему спутнику, принимая его вещи из кабины. К машине по коричнево-зеленому лугу лебедью подплыла белоснежная больничная сестра. Обратившись к Алексею Федоровичу по имени и отчеству, она пожелала ему доброго прибытия и предупредила возможный вопрос:
— Нам Павел Владиславович о вас звонил. А вот и сама Лидия Николаевна едет!
К самолету и маленькой группе людей около него подъезжала, сама правя лошадью, наша знакомая. Пожимая руку Алексея Федоровича, Лидия Николаевна заметила Заклинкина.
— Вы не один? — обратилась она к ученому.
К чему же Алексею Федоровичу было пускаться в длинные объяснения? Молодой инженер к тому же был, в некоторой мере, под его покровительством. Не бросать же его на аэродроме в чужом месте! По всем правилам Анатолий Николаевич Заклинкин был представлен главному врачу районной больницы. Весьма естественно было и для нее очень приветливо улыбнуться знакомому Алексея Федоровича. К дому Лидии Николаевны Толя отправился в обществе сестры.
— За исключением, может быть, небольшой слабости, в которой он не признается, Николай Сергеевич совершенно здоров. Мне очень жаль, что вы его не застали. Он вчера рано утром уехал со своим приятелем Кизеровым в Лебяжье.
Эти новости поспешила сообщить Алексею главный врач.
— Удержать его мы никак не могли. Ему надоела больница. Конечно, если бы он знал о вашем приезде..
Павел Владиславович уже давно знал о «бегстве упрямого и скрытного больного из Чистоозерской больницы! Ему позвонили об этом за полчаса до визита Алексея Федоровича и его живому воображению сейчас же представилось, что Алексей Федорович занятый человек, а усложнение маршрута увеличит время и так далее. Словом, чего доброго, Алексей Федорович отложит расследование при явном доказательстве отличного состояния брата… Поэтому Павел Владиславович и умолчал о бегстве больного, а Лидии Николаевне в тот же вечер телефонировал и просил его не выдавать:
— Я впопыхах чуть душой покривил. Но уже теперь-то мы оседлаем упрямца!
Невинная «жертва» интриги Станишевского, Алексей Федорович, с удовольствием вдыхал воздух с незнакомым ему запахом начинающейся стенной осени.
— Я многое и многое понял, слушая рассказ Станишевского о нас и о вашей больнице. Мы все вам так благодарны, Лидия Николаевна. Отец был очень взволнован, хотя и не знал полностью, что грозило. Ведь вы чудесно спасли нашего Колю Жалею, что этот бродяга успел исчезнуть…
Искреннее чувство, звучавшее в голосе Алексея Федоровича, и деликатное пожатие рук главного врача, державших вожжи, тронули Лидию Николаевну и она едва не выдала тайну интриги…
Толя со своей спутницей шел не спеша и успел узнать от разговорчивой сестры многие подробности болезни Николая Сергеевича:
— Он уже почти не дышал, когда мы его вынимали из самолета. Температура у него была…
Сестра назвала очень низкую цифру… Было названо и озеро — место последней охоты.
Дома медицинского персонала образовывали небольшой поселок вблизи от больничных корпусов. Толя скромно, но уверенно вошел в дом главного врача н принял приглашение позавтракать. За столом он внимательно, не вмешиваясь, слушал рассказ о болезни Николая Сергеевича. Чутье и сметка подсказывали ему линию поведения и он сумел ни разу не вызвать, со вчерашнего вечера, у Алексея Федоровича тех ощущений досады, которые он у него возбуждал при первом знакомстве. Для окружающих же Заклинкин был человеком, прибывшим с Алексеем Федоровичем. что означало многое. После завтра ка Лидия Николаевна пригласила гостей осмотреть больницу.
— Скажите. Алексей Федорович и Анатолий Николаевич, вы никогда не видали наших сибирских районных больниц?
В предложении главного врача Алексей услышал знакомую ноту горячей любви к своему делу. Да и вообще, можно ли отказать Лидии Николаевне?
2
У входа в терапевтический корпус они встретили помощницу главного врача, — Веру Георгиевну, что несколько рассеяло Алексея Федоровича. Следуя за Лидией Николаевной, он все думал: «Где же я видел это лицо и кого мне напоминает Вера Георгиевна?»
После беседы со Станишевским, успокоив по телефону отца, Алексей Федорович под впечатлением сибирской природы и от перемены места почувствовал себя, как школьник, вырвавшийся на свободу. На пороге хирургического отделения он вдруг сообразил: «да ведь она похожа на жену Николая — Тату! — и едва не задал Вере Георгиевне банального вопроса: — вы мне очень напоминаете одного человека. Нет ли у вас родных в…? Но он удержался и сразу повеселел.
После подробного осмотра больницы удовлетворенная Лидия Николаевна вдруг вспомнила:
— Вы же торопитесь в Лебяжье!
Взглянув на часы, Алексей Федорович заявил:
— Если мы не надоели хозяевам, я бы охотно отложил Лебяжье до завтра. Все равно наш стрелок сейчас уже забился в свои камыши и появится только завтра к полудню.
Лебяжье было отложено на утро, а сегодня… Сегодня вполне естественно было Алексею Федоровичу вместе с Верой Георгиевной погрузиться в изучение истории болезни Николая.
Тем временем Толя для всех стал придатком Алексея Федоровича. Он с честью выдержал томительно длинную скуку знакомства с больницей и пошел прогуляться по улицам районного центра. Нужно было все обдумать и запечатлеть в памяти.
А подумать было над чем! При выдаче задания инженер Степаненко приказал обратить особое внимание на случай внезапных болезней или смертен. А озеро, на котором подобрали этого самого брата? Это но то ли, которое было отмечено птичкой на полученной вместе с заданием карте? Вот оно что, чорт возьми! Вот так случай! Неужели же попал в самую точку? Чем же они там занимаются, на озере?
3
История болезни Николая Сергеевича, составленная в больнице «глухого» сибирского района, по своему объему по много раз превосходила обязательные четыре страницы стандартного бланка.
И изложение было достойно необычайнешего, по выражению Станишевского, случая.
Вера Георгиевна говорила сначала тихим, неуверенным голосом, потом увлеклась. Нежное контральто вкладывало глубокий смысл в последовательный перечень наблюдении над течением болезни. И все время ставились вопросы, высказывались предположения Приводились сопоставления со случая, ми, известными ранее, и звучало настойчивое требование ответа. Но ответа не было.
И именно эго было замечательно.
Молодой врач явно не хотел завершать свой руд. Мысль работала в большем плане, чем частный случай…
Алексей Федорович слушал сначала только внимательно, но потом изложение увлекло н его. В высказываемых мыслях, совсем другими словами, послышалось ему то же предположение, которое начинало казаться аксиомой энтузиастам новой темы, теми жизни в стенах Института Энергии. И вдруг Алексей перебил свою собеседницу:
— Но вы правы, вы правы! Конечно же, нет нейтральности, конечно же, человек — это энергетическая установка, способная и к передаче энергии н приему энергии Это генератор! Чуткий генератор! А вы знаете…? — И Алексей Федорович начал рассказывать о наблюдениях, вызвавших постановку так называемой «новой темы» в Институте Энергии.
Вошедшая Лидия Николаевна невольно помешала Алексею. Он сбился, вспомнил, что перебил Веру Георгиевну, попросил извинения. Лидия Николаевна поен дела молча, прислушиваясь к голосам двух людей, так как теперь чтение истории болезни Николая превратилось в замечания об отдельных явлениях, и вышла. Что-то особенное послышалось ей в интонациях и показалось в выражении лиц
4
Поздней ночью в открытое окно мерной поступью входит слитный гул недремлющего города Правда, с час он звучит приглушенно, под сурдиной. Вот, раздельно и ясно приходят с дальнего вокзала крики паровоза, требующего путь, — днем этот голос отсюда не слышен.
Ощущая слухом, привыкшим к неугомонному шуму большого города, ясную тишину прохладной августовской сибирской ночи и вспоминая проведенный день, Алексей Федорович думал:
— Какая способная женщина! А я-то начал с того, что спутал терапевта с хирургом. Потом я ей показался, наверняка, страшным сухарем. Ведь под конец я ее просто экзаменовал. Что за глупейшая привычка! Ведь и предмета-то толком не знаю! Глупости спрашивал, а?
Потом он подумал о Тате. Конечно, Николай недостаточно внимателен к жене, но что он, Алексей, в этом понимает?
Закончив мыслью о том, что завтра он Веру Георгиевну постарается увидеть и что она, наверняка, замужем, Алексей Федорович уснул.
Вера Георгиевна, рассказав матери, как обычно, события дня, сегодня нескоро заснула в своей маленькой спаленке. Все о чем-то думалось, так просто, без мыслей. Вспомнились школа, медицинский институт в Обске. Работа со Станишевским, приезд в Чистоозерское, дружба с Лидией Николаевной. Начало работы над диссертацией. И вдруг, как по струнам, ударило и все оттеснило — слова Алексея: «нет нейтральности, люди — это энергетические батареи. Измерить силу токов, усилить, управлять ими, пополнять их извне».
Сон долго не приходил.
5
В глубинных районах езда быстрая. Двигающиеся во всех направлениях автомобили накатывают чернозем проселочных дорог до состояния, позволяющего видеть стрелку счетчика скорости, дрожащей между 40-50. Под осень и осенью движение особенно сильное.