Ирина: Вы вели сами дневник?
Тан Дун: Когда я поступил в консерваторию, у меня была вот такая толстенная книга – дневник ежедневных мелодий. Поэтому, когда я попал в мир кино, я почувствовал себя, как дома. Когда мне показали «Крадущегося тигра», меня спросили: ну, что думаешь. И я напел мелодию. «О боже, это же то, что нужно!» Для меня все было очень легко и естественно. А почему? А потому что молодого композитора нужно воспитывать правильно. Сейчас я сам профессор, и говорю ученикам: ведите музыкальный дневник своей жизни, пытайтесь отразить каждый день в музыке, пытайтесь записать звуками свой опыт. Когда ребёнок приходит в детский сад или в начальную школу, учитель учит его, как изучать окружающий мир, как выражать его словами, то же самое касается и музыкантов. Ты должен видеть мир, уметь описывать его звуками, нотами, в виде музыки, мелодии, ритма. Это очень непростая академическая задача. Но её нужно решать. Второе: у тебя должен быть очень высокий статус в гуманитарных науках: в философии, литературе, поэзии и истории. Этому нас учат все, от Рахманинова до Стравинского. Представьте себе, режиссёр или телепродюсер приходит к большому композитору, а он такой зануда, который сидит дома и ничего, кроме нот, не знает. Это невозможно! Всё наоборот! Ирина, я знаю, что вы постоянно беседуете с разными гениальными людьми со всего мира. Я, наверное, какой-нибудь номер восемьдесят в вашем списке.
Ирина: В моём дневнике.
Тан Дун: Вашем дневнике! Я недавно смотрел ваше интервью с Канчели, и был так тронут, потому что лишний раз убедился – любой хороший артист, композитор, хороший дирижёр, в первую очередь – интеллектуал. Это люди с выдающимся гуманитарным образованием. И только потом они становятся мастерами самовыражения в звуке и в музыке. Это очень интересная часть обучения, открывающая для тебя мир. Вы знаете, я ведь теперь стал деканом Бард-колледжа, музыкального колледжа.
Ирина: О, как замечательно!
Тан Дун: Консерватории. Когда я пришёл в этот колледж, моя первая речь, с которой я обратился к студентам, звучала так: «Никогда не говорите никогда. Наш девиз – почему бы и нет!» И студенты закричали: да, это наш язык, почему бы и нет! Для меня создание музыкального мира – это всегда «почему бы и нет?» Тогда, 20 лет назад, в самом начале, когда я получил премию «Оскар», весь мир классической музыки, особенно современной музыки, критиковал меня. О, ты пресмыкаешься перед голливудскими режиссёрами! Ты предатель современной музыки! Ты изменник современной музыки! Зачем тебе Голливуд? Я говорил: простите, я не хотел, они сами ко мне пришли! Я ничего об этом не знаю. Но потом, когда я приехал к себе в деревню, захватил с собой статуэтку Оскара, показал своему отцу и сказал ему: люди критикуют меня. Он спросил: «Почему?» Они говорят, что я хожу на поклон к голливудским режиссёрам и предаю современную музыку. Он сказал: нет! Твой мир гораздо современнее. Ты пришёл из мира Лао-цзы, в гармонии инь и ян, с возможностью сочетать в себе всё, что было и есть в этом мире на протяжении веков. Подумай об этом. Жизнь коротка. А музыка должна жить по меньшей мере лет 500. А что такое 500 лет – это всего лишь небольшой скачок от Бетховена до Голливуда. Сколько от Голливуда до Стравинского? Мгновение. Брось! Люди, молодые люди, сейчас так разносторонни. Подумай о молодёжи. Ты уже взрослый, состоявшийся музыкант, теперь подумай о молодых. Сколько людей помогало тебе от Джона Кейджа до Чжоу Вэньчжуна, от Чайковского до Баха и Стравинского. Это всё твои великие учителя, если бы они не открыли тебе все дороги, как бы ты стал тем, кем стал? Будь, как они. Будь открытым. И я осознал, что «Оскар» стал для меня большим вдохновением. На самом деле, это был прорыв моей музыки из академического, классического университетского кампуса.
Ирина: К широкой молодой аудитории.
Тан Дун: Да. К молодёжи. И мне это нравится! И ещё, музыка к фильму позволила мне выйти из мира Бетховена и принять современный мир, мир технологий, мир молодых людей. И на сегодняшний день я сочиняю самую разную музыку: я написал интернет-симфонию, я сочиняю музыку для игр. Чем только я не занимаюсь, но главное, что я могу достучаться до людей. Мне кажется, что сегодня то, на чем воспроизводится музыка: игры, Инстаграм, Интернет, не имеет значения, это просто способ доставки твоих нот в душу слушателя. Сегодня классическая музыка – это не музыка, живущая в музее, но это единственная музыка, которая хорошо записана, имеет разработанную систему обучения, и только она способна связать прошлое и будущее. И нужно пользоваться её преимуществами. Я думаю, сегодня композитору стоит мыслить открыто: нет больше классики, нет модерна, нет города и нет деревни, есть только работа – общаться с человеческой душой. Так я определяю профессию музыканта. Сегодня молодые любители музыки растут в эпоху смартфонов, Интернета, 5Джи, визуальных игр, телевидения, и мы должны сочинять музыку для этой сцены, и общаться именно с этими людьми. Сцена для классической музыки – это следующие 500 лет, построенные в гармонии инь и ян. Вселенский масштаб! Может быть, очень скоро, через два года или пять лет у классической музыки будет другая задача – общаться с инопланетянами, с другими планетами. Кто знает! Мир так пугающе прекрасен!
Ирина: Я уверена, что так и будет! Мы уже очень близки к тому, чтобы открыть соседние миры. Сколько фильмов у вас уже было? «Герой», «Падший», «Крадущийся тигр», сколько всего?
Тан Дун: Когда я переехал в Штаты, я участвовал в производстве четырех художественных, полнометражных фильмов, сделал около 20 документальных фильмов и музыкальных фильмов. В Китае я участвовал в 10 художественных фильмах, китайских. Для меня весь этот опыт сочинения музыки для кино очень-очень интересен. У меня свой подход. Обычно я рассматриваю сочинение музыки для кино как квартет, нужно сочетать четыре звуковые и текстурные линии. Во-первых, у тебя есть диалоги. Потом, есть всякие звуки окружающей среды. Есть музыка, сочинённая музыка. И ещё есть музыкальный фон – может быть, в кино кто-то что-то поёт. И эти четыре линии нужно рассматривать как квартет. Если не воспринимать их как квартет, то они будут работать друг против друга. Например, режиссёр может попросить тебя сочинить что-то очень громкое, резкое, но для диалога, ведущегося шёпотом. А шепчут вот что: «Я тебя люблю». И у тебя будет: я – бам, люблю бам-бам-бам, я люблю тебя. Видите, это и есть текстура. Но если такой подход рассматривать как художественную задачу, то нужно учитывать текстуру всех этих четырёх линий. Кино как опера. Получается, что до изобретения электроники, освещения, электричества опера была древнейшим кинофильмом. А сегодня древняя опера стала будущим кинематографа.
Ирина: Интересно!
Тан Дун: В опере есть арии – литературная основа, есть гримеры, есть оркестр, в опере вообще всё, как в кино. А сегодняшнее кино приобретает всё более оперный характер. Я считаю, что мы, классические музыканты, должны уметь преодолевать любые границы любых жанров. И принимать мир во всём его разнообразии.
Ирина: Наиболее известные ваши оперы – это «Первый император», написанная по заказу Метрополитен-опера, с участием Пласидо Доминго, это «Чай – зеркало души». «Чай» очень органичная опера, даже по названию. И конечно «Марко Поло». А какая самая любимая?
Тан Дун: Самая любимая? Да они все любимые!
Ирина: Как дети?
Тан Дун: Вы задали очень трудный вопрос. Если у тебя пятеро сыновей и дочерей, кто из них самый любимый? Все любимые. Они все очень разные. Наверное, любимое – самое последнее сочинение «Страсти по Будде». Оно представляет собой шесть коротких опер, объединённых в одну большую. Это аудиоопера.
Ирина: То есть концертная опера?
Тан Дун: Да, оперный концерт. И мы подбираем сейчас анимацию и трёхмерную голографию. Она будет возникать на экране за музыкантами. На самом деле, «Страсти по Будде» – это ответ на мой давний вопрос: кто понимает твою музыку? Что за люди понимают твою музыку – это самый главный вопрос. Например, важнее, чтобы твою музыку понимали профессора-интеллектуалы и учёные? Или важнее крестьяне из твоей деревни? Для меня важнее, чтобы мою музыку понимали крестьяне из моей деревни, потому что они не думают о мире с философской точки зрения, они сами создают свою философию. И ещё, вот мы всегда говорим: если делаешь что-то, делай всё по правилам, если делаешь контрапункт, следуй за Бахом. Вот отличное правило! Мы должны проникнуться этим духом. Всегда изобретай правила! И всегда береги наследие прошлого. Люди часто говорят обо мне – Тан Дун необузданный. А я себя необузданным никогда не считал. Просто я до сих пор ощущаю, что живу в деревне. Теперь я живу между Шанхаем и всем остальным миром. Я всегда любил Нью-Йорк, потому что чувствовал себя в нём, как в своей маленькой деревне. Я обожаю Нью-Йорк. Здесь через каждые пять кварталов обитает другая нация. Пять кварталов от Чайна-тауна – Little Italy. Пройдёшь ещё пять кварталов – Сохо, потом East Village, Greenwich Village, потом Корейский квартал. Боже мой, да это же целый мир. В Нью-Йорке каждые пять кварталов, и ты уже в совершенно другой истории. Мне очень нравится такая деревня. Это деревня, живущая между древним мифом и постмодерном. Именно это сейчас и происходит в моей музыке.
Ирина: Вы знаете, снобы могут сказать, ах, деревня – это же так провинциально!
Тан Дун: Наверное, их предки были провинциалами. Все наши предки прибыли из провинции. И заметьте, мы теперь совсем иначе подбираем слова, когда описываем сами себя. Например, раньше мы называли наш мир: «мир» или «Земля», а теперь мы называем его «глобальная деревня». А когда-нибудь, возможно, мы станем называть себя галактической деревней.
Ирина: А Тан Дун, я уверена, будет сочинять галактическую музыку!