Ей пришлось остановиться и основательно приложиться к термосу. Идея с шантаутом уже не выглядела такой заманчивой. «Не знаю, как там с чувствами, – безрадостно подумала Маша, прислушиваясь к разворачивавшейся в ее мозгу бойне, – но со здравым смыслом я свободно могу распрощаться. Эй, вы двое! Прекратите, не то!..» Желаемого эффекта не воспоследовало. Хуже того: к сладкой парочке присоединился кто-то третий и принялся выбивать пыль и вынимать душу из обоих сразу.
Нужно было срочно отвлечься.
Маша зажмурилась и представила себя песчинкой в бесконечности вселенной…
Напрасно она это сделала.
6.
Пустынный коридор со скругленными сводами, где при желании, вставши посередине, можно было дотянуться кончиками пальцев до стен – не Маше, разумеется, а какому-нибудь рослому мужчине! – прянул во все стороны сразу и сделался просторным, как орбитальная верфь для строительства пассажирских лайнеров дальнего сообщения. И это было только начало. Маша деловито изгнала из воображения Алису с ее уменьшающим флакончиком (должно быть, та отправилась прямиком к Балрогу и Кинг-Конгу; как она намеревалась поладить с такой компанией, никто не знал). В конце концов, это не она уменьшалась, а пространство вокруг нее становилось таким же необъятным, как и ощутимым. Атмосферные бури Юпитера смрадно дышали Маше в лицо, а электрические токи в недрах металловодородной оболочки отдавались щекоткой под коленками и в пятках. Стремительный полет многочисленных спутников газового гиганта шевелил волосы на макушке. С чуланным шорохом вращались пылевые кольца, которые так и тянуло назвать пыльными. От каменной ракетки Фивы теннисными мячиками отскакивала мелкая космическая щебенка. Хулигански посвистывая, проносились астероиды и пропадали где-то в районе Марса. В облаке Оорта копошились безымянные до поры до времени кометы. А дальше… а дальше… «Назад!» – жалобно пискнула Маша. Галактическое безбрежие послушно вернулось в пределы ее сознания, приняв очертания большого шарообразного аквариума, где вместо непреложной золотой рыбки плавала крохотная песчинка Солнечной системы, со всеми ее планетами, кометами и прочей бижутерией из камня и льда.
«Кажется, я натворила дел, – думала Маша. – Очень увлекательно вместо муторной качки чувствовать родственные связи со всей Галактикой. Но теперь я совсем уже ума не приложу, как это поможет мне разобраться с тайной звездолета. Эти вредные монстры заняли своими тушами весь мой мыслительный аппарат. И если честно, я уже слабо припоминаю, с чего все началось и что за тайна меня сюда пригнала. Нет, так не годится. Нужно взять себя в руки…» Она тотчас же попыталась заключить себя в объятия. «…эй, эй, в переносном смысле! Кажется, я теряю способности к абстрактному мышлению. Для энигмастера это сме-е-е….» В глазах померкло, словно кто-то единым махом смел напрочь все светильники, труба коридора приобрела неприятное сходство с длиннющим темным тоннелем, в самом дальнем конце которого мигала колючая белая звездочка, и не то воздушным потоком, не то магнитными линиями Машу неудержимо влекло к ней навстречу. «…шно и грустно», – с громадным трудом успела Маша свести на нет самоубийственную мысль. «Что происходит? – спросила она себя. – Я схожу с ума потому, что проглотила несколько лишних крупинок нейрокомпенсатора? Или что-то старательно пытается свести меня с ума? Но почему именно меня? Почему не Ахилла или Гектора, которые бывают здесь каждый день и не по разу? Почему не доктора Канделяна или этого противного Корнеева, когда они возятся с технической начинкой звездолета? За что мне такая честь? Неужели за то, что я почувствовала чужое присутствие и, сама того не зная, ступила на верный путь к разгадке?» Маша солнечно улыбнулась, хотя в носу жутко щипало, а на глаза, совершенно не к месту, наворачивались крупнющие слезы. Все это происходило против ее воли, но пребывало в точном соответствии со всем, что творилось у нее в мыслях. «Ни фига мне не смешно. Но и для грусти нет причин». Улыбка растаяла, слезы высохли. «То-то же. Человек должен быть хозяином своим чувствам. Иначе он превращается… превращается…» Чтобы не будить лихо, Маша задудела под нос одолевавший ее в свое время и несколько недель занозой торчавший в мозгу пошловатый мотивчик «Скучаю по тебе я» из популярного в прошлом сезоне мюзикла «Бесстрашные еноты – охотники на оборотней». Ей очень не хотелось возвращаться в этот кошмар, но клин, как известно, выбивают клином. У Маши был музыкальный слух, пальцы ее были длинны и словно бы специально созданы для извлечения мелодий из какого-нибудь изящного инструмента. Вот чего у нее не было вовсе, так это голоса. Как следствие, больше всего Маша любила петь. Это был ее пунктик, с которым окружающим приходилось мириться. На пустом звездолете стесняться было некого, и Маша радостно заголосила что есть мочи:
От нежности слабея,
Скучаю по тебе я!..
В этот момент она себе невозможно нравилась.
Со мстительным злорадством Маша окинула внутренним оком притихших в благоговейном ужасе Кинг-Конга и Балрога. У белой суперобезьяны был подбит левый глаз, на плюшевом брюхе образовались темные подпалины; Балрог же лишился половины рогов. Был там еще и кто-то третий, разглядеть которого в облаках поднятой пыли Маша не смогла. О чем, собственно говоря, нисколько не сокрушалась.
Но этим дело не ограничилось.
Вернее, все только начиналось.
Откуда-то приплыло тугое облако запаха жареной картошки. Возможно, с грибами. На «Луче» неоткуда было взяться ни тому, ни другому. Кухонный блок был пуст и холоден, как ледяная пещера, продуктовые припасы давно вывезены и распределены по музеям истории космонавтики.
Затем густо прянуло ядовитым солдатским одеколоном. Почему солдатским, Маша сказать не могла, но по ее мнению только такой токсичной дрянью и можно было отбить сложный букет из нестиранных портянок, двухнедельного пота и горохового пюре.
Маша продула маску чистым кислородом. Дышать стало легче, зато еще сильнее вскружилась голова.
Где-то далеко внизу, в грузовом отсеке, капля конденсата сорвалась с потолка и с оглушительным грохотом врезалась в решетчатый пол.
Сиренами воздушной тревоги взвыли и запели арию атакующих валькирий насосы системы жизнеобеспечения.
С готическим скрипом деформировались металлические переборки, да и сам бронированный корпус звездолета дышал тяжко и безысходно, как умиравший великан.
Изрыгнув многоступенчатое, как древняя ракета-носитель, проклятие на мертвом языке, Балрог с новыми силами набросился на Кинг-Конга. Но некто неузнанный очень вовремя подставил ему ножку, и демон растянулся во всю длину и ширь, едва не растеряв свои плети. С молодецким уханьем Кинг-Конг прыгнул на него сверху и принялся охаживать стопудовыми кулаками по дымящемуся загривку.
Маша обхватила голову и сползла по стеночке без сил, без воли к сопротивлению.
«Пора звать на помощь», – пестрой лентой доктора Ройлотта ввинтилась в мозг предательская мыслишка.
«И что же? – с суровым недоумением возразило рациональное энигмастерское эго. – Все старания – а то и страдания! – впустую? Без единой продуктивной идеи про запас? Да, обжираться шантаутом до медикаментозной интоксикации было не лучшим решением. Но кто сказал, что традиционные средства для обострения чувств проявили бы себя лучше? Нам известны случаи…»
«Согласитесь, что риск себя не оправдал, – парировала Пестрая Лента. – Все, что мы получили в результате этого нелепого эксперимента по расширению сознания, – это обалдевший от сенсорной перегрузки энигмастер, не способный ни к адекватному восприятию реальности, ни к разумному поведению как таковому».
«Неправда! – обиженно пропищала Маша. – Я в порядке. Ну, почти… Сейчас я отдышусь, разберусь со своими ощущениями, прогоню прочь этих окончательно сбрендивших буянов…»
«Вот видите! – не упустила своего шанса Пестрая Лента. – Ее одолевают внутренние демоны. Впору вызывать хорошего сертифицированного экзорциста! И что нам толку от такого, с позволения сказать, исследователя с закипающими от перегрева мозгами? И нужно еще доказать, что мозги вообще имели место!»
«Но мы не можем вот так все бросить и уйти, – ответствовало Эго. – В конце концов, мы уже здесь, и ничто не препятствует началу активного исследования. Будем использовать те инструменты, что есть под рукой. Были мозги, не было… Других энигмастеров на орбите Юпитера у нас все равно не предвидится…»
«Не стоило бы утверждать такое столь самонадеянно», – сардонически откликнулась Пестрая Лента.
«У вас есть новая информация на сей счет? – насторожилось Эго. – Или это всего лишь пустые домыслы провокационного свойства?»
«Время покажет», – туманно прошуршала Пестрая Лента.
«Так, – вдруг сказала Маша, выпрямляясь во весь рост. – Некоторые фантомные сущности явно позабыли, кто здесь хозяин. Рада напомнить, что это мой мозг, а значит – мои правила. Слушать вас больше не желаю. Я сыта по горло вашим спесивым резонерством. И вы, там… прекратите завывать, скрежетать и вздыхать! И пахнуть тоже! Эти ощущения мне совершенно ни к чему, ясно вам? Вы двое… или сколько вас есть! – обратилась она к шайке-лейке драчунов на периферии сознания. – Вас это тоже касается!»
«Мы всего лишь пытались быть полезны», – уязвленно проворчало Эго.
«Я тронута», – Маша мысленно изобразила насмешливый книксен.
«Ох уж мне эти энигмастеры с их завышенными самооценками!» – прошипела Пестрая Лента, уползая в воображаемую стенную щель по шнуру от вентилятора.
Балрог, Кинг-Конг и еще кто-то утомленно присели на корточки в своем углу и закурили вонючую трубку мира, передавая ее по кругу.
Чувствуя себя властительницей королевства, в котором только что кнутом и пряником удалось подавить массовые беспорядки, Маша удовлетворенно вздохнула и открыла глаза.
7.
Все было хорошо.
Никто не сошел с ума. Никто не страдал от галлюцинаций. В голове было ясно, пусто и холодно. Как на звездолете «Луч III».