– «Таких змей не бывает нигде, – прошипел Зырянов. – И нечего тут ржать! Помнишь сказку про Великого Полоза? У дедушки Бажова? А дедушка Бажов позаимствовал из уральских рудознатных суеверий, у хантов и манси! А кто у нас следопыт Няша? Наполовину этнический манси, он сам говорил!» – «Думаешь, он нарочно нас сюда привел, познакомить с Великим Полозом?» – «Не нарочно. Что он, дурак что ли! Подсознательно, внечувственно, генетическую память никто не отменял. Зря он, что ли, так напуган?!» У Маши голова шла кругом. «Ты это серьезно?» – спросила она. «Машка, – сказал Зырянов вполголоса. – Я похож на сумасшедшего?» Та пригляделась повнимательнее. «Тебе честно или как есть?» – осведомилась она. «Я просто транслирую свои впечатления, – пояснил Зырянов. – Вижу перед собой какую-то здоровенную дуру, покрытую змеиной чешуей, от которой валит волна биотики. У меня нет других гипотез. А у тебя?» – «И у меня нет», – призналась Маша. «Тогда чешем отсюда во все лопатки. Машка, я не знаю, что это. И ты не знаешь. И никто не знает. Может быть, какое-то несусветное растение. Питающееся буровыми установками и таежными вездеходами. Или дракон. Лежит тут, над златом чахнет. Да мало ли что… Господи, что за успокоительную чушь я несу?! Это рептилия, – вдруг произнес Зырянов уверенно. – И наверняка никакой не чертов дракон, а змея, причем офигенных размеров». – «Насколько офигенных?» – бесстрастно спросила Маша. Зырянов запустил пятерню в бороду. «Судя по чешуе – от трех до пятнадцати тысяч метров длиной», – сказал он так же спокойно. «Змея длиной пятнадцать километров?» – уточнила Маша. «Пятнадцать! – шепотом заорал Зырянов. – Пятнадцать чертовых километров! И толщины соразмерной! Не знаю, откуда она тут взялась такая и куда денется потом, когда очнется от спячки, но эта задачка нам не по зубам!..» – «Неправда, – сказала Маша ясным голосом. – Так не бывает. Что за глупости? Ты же ученый, должен понимать, насколько это противоречит существующей научной картине мира». Зырянов молчал и только сопел позади нее. Потом вдруг сказал: «Они приперлись сюда со своей техникой и забурились километров на пять. И кое-кого разбудили внизу. Бывало, дрыхнешь себе мирно, никому не мешаешь, и вдруг тебе в загривок втыкается долото. Кому такое понравится? С такими размерами даже ничего делать не нужно, только встряхнуться. Буровая – всмятку, площадка – пополам, люди – врассыпную…» – «А этот разлом откуда взялся?» – «Машка, откуда мне знать?! Может быть, змея сюда чихнула, когда укладывалась поудобнее». – «То, что мы с тобой видим, – сказала Маша, – это ее бок?» – «Крошечный фрагмент ее туловища. И надеюсь, не головной части». Маша разглядывала стену новым взглядом. Теперь грубые плиты и вправду казались ей чешуей гигантского, невозможного существа. «Странное чувство, – думала она. – Сказка вдруг становится реальностью, а тебе не хочется с этим смириться. Потому что это делает тебя уязвимым перед сюрпризами мироздания. Ты думаешь, будто все понятно и объяснимо. Тебе хорошо и уютно в коконе собственных убеждений. И в один прекрасный момент все рушится. И надо как-то к этому привыкнуть, и строить все заново, на новом фундаменте… Или же отмобилизовать весь свой невеликий разум и найти невероятным явлениям рациональное объяснение. Например, что это заброшенная база инопланетян. Или, что не в пример вероятнее, военный объект двухсотлетней давности. В этих краях полно осыпавшихся ракетных шахт и огороженных ржавой колючкой пустых полигонов. Успокоиться на этом очевидном объяснении. А вернуться в другой раз, подготовившись по всем правилам. В защитных костюмах, с укрытыми от внешних возмущений приборами, с плазменными резаками. Перед этим хорошенько просканировать местность с высоты. И чтобы никаких фольклористов с мифическими предрассудками в генетической памяти. И никаких экзобиологов с больным воображением». Она вдруг вспомнила слова Эвариста Гарина: «Воображение плюс интуиция. Вот и все, что нужно хорошему энигмастеру». Может быть, родные стены не всегда помогают? Близость к маминому дому, все эти елочки-пихточки, птички-белочки… чувство глобальной защищенности. Земля – самый безопасный из миров. Здесь никто и никогда не попадает в беду. Здесь нечего опасаться и не стоит ждать неприятных сюрпризов. Это действует расслабляюще. От этого угасает воображение и притупляется интуиция… «Наза-а-ад!» – зашипел позади нее Зырянов. Маша его не слушала. Она уперлась ладошками в одну из бурых плит. Приналегла без большого успеха. Плита была сухая, холодная и слегка била токами. И вовсе не собиралась поддаваться Машиному напору… Или все же поддалась? Ладони ощутили слабое трепетание. Словно бы где-то там в неясной глубине, по ту сторону стены, кто-то запустил чудовищные турбины. Маша отшатнулась. Ей хотелось протереть глаза от изумления. Но она не имела на это права. То, что она видела, должны были увидеть все. Стена перед нею совсем по-живому колыхнулась… плавно, с тихим шорохом, продвинулась почти на полметра. И снова замерла.
6.
Снаружи, на солнечном свету, к ним вернулись какие-то рудименты самообладания. Зырянов сгреб под мышку тоскливо сидевшего на корточках у спуска в разлом Вия и бульдозером, невзирая на слабые попытки сопротивления, потащил прочь от жуткого места. Не рассчитав силы, какое-то время он попросту нес следопыта на весу. Поначалу тот изумленно молчал, но вскоре начал издавать протестующие звуки. Маша едва поспевала за ними вприпрыжку. К тому же, она постоянно оглядывалась.
– Бегом, бегом, – приговаривал Зырянов. – Собираем приборы… просто швыряем их в рюкзак. Нечего нам тут делать.
Озадаченный таким напором, Вий молча исполнял его распоряжения. Маша в этой панической эвакуации не участвовала. Она стояла, не отводя взгляда от хлипкой дощатой конструкции. Словно ждала, что вот-вот та рассыплется окончательно, и из под обломков покажется что-то ошеломляющее, не поддающееся человеческому воображению. Зырянову пришлось явить чудеса деликатности, лишь подхватив ее под руку.
– Длина анаконды паршивых восемь метров, – возбужденно говорил он на ходу. – Считается, что больше ей вырастать попросту незачем. У нее и при этих скромных размерах нет естественных врагов. Да и прокормить такую живую машину совсем нелегко.
– О чем это ты? – спросил Вий непонимающе.
– Странно, что гигантские змеи не водятся в Африке, – не умолкал Зырянов. – Природа оказалась благосклонна к слонам и гиппопотамам. И жирафам, кстати.
– А неодинозавры бассейна Конго? – рассеянно спросила Маша.
– Так они же травоядные, – напомнил Зырянов. – Водоползающие сенокосилки… В то же время, – продолжал он с воодушевлением, – ископаемая змея титанобоа достигала пятнадцати метров и явно не голодала в своем палеогене.
– Вы встретили там змею? – осторожно спросил Вий.
– Не змею, – поправил Зырянов, – но Змея. Вот Машка не даст соврать.
– Успокойся, Олег, – сказала Маша. – Мне ничего не понятно. У меня нет гипотез. Одно могу сказать определенно: что-то очень похожее на живое существо.
– И оно подмигнуло нам Медным Глазом, – сказал Зырянов. – Я, конечно, ни разу не Кювье, но змею по чешуе отличить пока в состоянии.
Вий осуждающе покачал головой.
– Сумасшедшие, – сказал он. – Стоило ли так рисковать!
– Конечно, стоило, – сказал Зырянов. – Только представьте: человек мнит себя всемогущим хозяином Земли. Пыжится и чванится. А ведь в масштабах планеты он неразличим. Букашка, мелочь пузатая. Но, возможно… повторяю как ответственный ученый: возможно! – с нами незримо соседствуют существа, которым наша планета как раз впору.
– Хтоническая сила, – проронил Вий и тяжко вздохнул.
Когда площадка с покосившейся буровой установкой совершенно скрылась из глаз, а солнечный свет рассеялся в мохнатых кронах, они выбрались на зеленый пригорок и здесь остановились.
– А ведь ты, Няша, угодил в самую точку, – сказал Зырянов, переводя дух. – Хтонические существа, о которых нам ничего не известно, кроме легенд. Огромные, древние, неуправлямые. Кто там у нас был из крупных рептилий, брат-фольклорист?
– Уроборос, – сказал Вий печальным голосом. – Апофис. Ермунганд, он же Мировой Змей. Да хотя бы тот же Полоз…
– Отныне, Машечка, – торжественно объявил Зырянов, – я стану звать тебя «Девушка, Которая Погладила Мирового Змея».
Маша не оценила его восторгов.
– Интересно, – сказала она, уставясь в пустоту. – То, что он пошевелился, было случайностью или реакцией на мое прикосновение?
– Не льсти себе, – сказал Зырянов. – Где ты, а где он? Сопоставь масштабы.
Маша нахмурилась, но не стронулась с места.
– Меня почему-то больше заботит, что он жрет, – сказал Вий.
– Успокойся, не людей, – сказал Зырянов. – У таких тварей может быть парадоксальный метаболизм. Мы ведь не думаем, что нам попался единственный и последний экземпляр! Следовательно, им нужно обильно и вкусно питаться. Например, они могут лопать граниты и гнейсы, прихватывая мантийные породы, и перерабатывать в плодородные почвенные слои. Примерно как черви, только в промышленных масштабах. Я не рискнул бы связывать их естественные выделения с золотом, но кто ведает, какие процессы и с какой энергетикой протекают у них внутри!
– Какая банальщина, – проворчал Вий. – Лучше бы подумал, что нам теперь делать с такими соседями.
– Да ничего, – живо отреагировал Зырянов. – Человечество делит этот мир с хтониками последние шестьдесят с лишним тысяч лет, и конфликта интересов не произошло.
– Хтоники! – фыркнул Вий. – Сам придумал?
– Сам, – ответил Зырянов. – В оккультной литературе почерпнул. Еще до знакомства с тобой.
– Эрудит, – усмехнулся Вий. – Пойду поищу зону уверенного приема. А то нас потеряли, наверное.
Зырянов обратил увлажнившийся от энтузиазма взор на Машу, которая целиком погружена была в тягостные размышления.
– Ау, Машечка, – позвал он медовым голосом. – Ты в порядке?
«Конечно, я не в порядке, – подумала Маша. – Нелепая получилась миссия с нелепым результатом. В компании болтуна-биолога и молчуна-фольклориста. Они славные ребята, но с такими лучше проводить время в турпоходах по местам боевой славы печенегов, с ночевками в кампусах и песнями под гитару у костра. Каждому свое. Эмоции – дилетантам, разгадку – энигмастерам, окончательное решение – взрослым и ответственным дяденькам из Академии Человека. Только вот с разгадкой я нынче сильно оплошала».