– А у нас тут цунами, – пояснила Маша одними губами.
– Ух ты! – сказала Стася завистливо. – Потом фотки покажешь?
– Ты можешь выяснить, что такое стряслось в Тихом океане, что нас выгоняют из отеля ни свет ни заря?
– Но ты и сама можешь, – удивилась Стася.
– Не могу. Я по собственной воле отключилась от всех ресурсов Тезауруса.
– Зачем?!
– Я же в отпуске.
Стася несколько раз хлопнула ресницами, пытаясь проникнуть во всю глубину этой мысли. Потом спросила:
– А ты сейчас где?
– На острове Кимицусима. Это в Японском море.
– Хорошо, – согласилась Стася. – Сейчас посмотрю. А заодно подключу тебя к ресурсам. Удивительно, как ты выдержала столько времени без связи с внешним миром!
«Я сама себе поражаюсь», – подумала Маша и решила впредь не поступать столь опрометчиво. Доступ к ресурсам Тезауруса ей сейчас явно не повредил бы.
– Дамы и господа, – прозвучал в динамиках спокойный, внушающий уверенность мужской голос. – Говорит первый пилот Синсада. Через пять минут мы взлетаем. Прошу не покидать занятые места до набора высоты…
Маша тотчас же встала и, запинаясь за чужие ноги в тесном проходе, двинулась к люку.
– Девушка, – спросил кто-то с громадной иронией. – А к вам сказанное не относится?
– Я оставила в номере кошку, – брякнула Маша наугад. – Свою любимую кошку. Без нее я никуда не полечу. В конце концов, это не последний рейс.
– Как можно быть такой легкомысленной! – проворчала какая-то старушка. – Оставить в номере кошку! Одну! Это ведь не зонтик, не сумочка, это, ma chérie, кошка!..
Маша и сама уже поняла, что история с сумочкой стоила бы ей меньших моральных издержек. Куда предпочтительнее прослыть гламурной дурочкой, чем бессердечной распустехой. Бормоча извинения, она добралась до люка и обнаружила, что трап убрали.
– Коллега, помогите мне! – сказала Маша строгим голосом, обращаясь к невысокому, но очень крепкому на вид юноше в форменном костюме Департамента, стоявшему спиной к люку.
Тот обернулся, демонстрируя на смуглом лице полную бесстрастность. Должно быть, за свои небольшие годы он уже всякого повидал и послушал.
– Отчего вы решили, что мы коллеги? – осведомился он.
– Сейчас объясню, – пообещала Маша.
Равнодушно пожав мощными плечами, он без видимого усилия ссадил ее на бетон. В его руках Маша на миг почувствовала себя одноименной куклой из детской комнаты.
– Итак? – спросил юноша.
– Меня зовут Маша.
– А меня Сабуро. И сейчас самое время объяснить…
– Вы действительно третий сын у своих уважаемых родителей? – спросила Маша.
Сабуро осекся и слегка наморщил низкий лоб под жестким черным ежиком. Затем произнес длинную фразу по-японски.
– Мне жаль, Сабуро-сан, – сказала Маша. – Вакаримасэн.
Это слово она выучила, потому что повторяла его здесь буквально на каждом шагу. Отчего-то местные жители и персонал брали за правило обращаться к ней на японском языке.
– Это вы меня извините, – сказал Сабуро, потемнел лицом и коротко поклонился. – Я было подумал, что вы нихондзин… из наших.
– Всякое бывало, – хмыкнула Маша, – но за японку меня никто еще не принимал. Наверное, все дело в том, что я не до конца еще проснулась.
Сабуро вежливо посмеялся.
– Приятно было познакомиться, Маша-сан, – сказал он. – Но вам пора покинуть остров. Для меня будет несравненным удовольствием еще раз предложить вам помощь…
– Я энигмастер, – быстро сказала Маша. – Меня зовут Мария Тимофеева, мой личный номер ноль сорок – пятьсот восемьдесят два.
Сабуро замолчал, извлек из нагрудного кармана темные очки и отлаженным движением водрузил на нос. Он сразу стал похож на робота-убийцу из местного сериала «Тераминадору тай Годзира». У Маши дома были такие же очки со встроенным терминалом доступа к ресурсам Тезауруса, тоже японские, только радужные и, понятное дело, локализованные.
– Все верно, – сказал Сабуро и вернул очки на место. Он сразу сделался официален, отступил на шаг назад и низко поклонился. Видно было, как юноша старается выглядеть смущенным. – Прошу простить мою дерзость, энигмастер-сан. Но я по-прежнему не понимаю, что вас здесь удерживает.
– Мне интересно, – ответила Маша немного сердито. – Что тут непонятного?
Люк за ее спиной захлопнулся, транспорт грузно всплыл над площадкой и взял курс на материк. На фоне зловещих облаков он напоминал аккуратного и очень деловитого кита. Маша и Сабуро проводили его взглядами.
– Ничего, Маша-сан, – сказал Сабуро. – Это не последний борт. Я успею вас отправить. У нас есть еще пара спокойных часов.
– А что потом?
– А потом, – Сабуро задумчиво окинул взором зеленые окрестности. – Потом будут очень беспокойные сутки. А то и двое.
– Хорошо, – Маша чувствовала себя одетой не по погоде, в отпускных клетчатых шортах, розовой футболке с белой надписью «Curiouser and curiouser»[26] и тонкой бежевой курточке с капюшоном, которую продувало насквозь. Она уже была не прочь отсюда убраться. В конце концов, есть такое слово «отпуск». – Вы объясните мне, что происходит, и я, очень может быть, оставлю вас в покое. Согласны? – Сабуро как-то чересчур энергично закивал. – Это ведь не цунами, не так ли?
Маша уже знала, что никаких опасных тектонических явлений в океане отмечено не было. Так, подвижки, толчки – обычное дело. В океанических пучинах все время что-то происходит… Об этом ей сообщила Стася Чехова по браслету. Но хотелось бы услышать подтверждение из первых уст.
Между тем Сабуро не спешил с ответом. Он снова внимательно обозрел пейзаж, словно видел его впервые. Затем понаблюдал за движением воздушных масс и перенес внимание на носки своих ботинок. Маша закусила губу и старательно наступила ему легкой серебристой босоножкой на левый носок.
– Это называется «испытывать терпение», – пояснила она. – Так вот: оно закончилось, испытывать больше нечего.
– Лучше вам все же покинуть остров, – сказал Сабуро, даже не поморщившись. – Ничего, что заслуживало бы внимание энигмастера, здесь не случится.
– Ага, – сказала Маша. – Значит, все-таки что-то случится?
– Пойдемте, Маша-сан, – молвил Сабуро с трагическим вздохом, что мало вязалось с его могучей фигурой. – Но помните, что вы обещали улететь, когда все узнаете.
«Не обещала, – подумала Маша. – Улететь и оставить в покое – разные вещи». Но вслух говорить по понятным причинам не стала.
Они обошли ближайший транспорт, понемногу заполнявшийся очередной партией отбывающих, и сразу свернули в рощу молодых криптомерий. На крохотной полянке, прямо на клумбе, располагался мобильный командный пункт. Со стороны он выглядел как эскимосское иглу правильных очертаний и неожиданного защитного, болотного в темных блямбах, цвета. Вход был наглухо зашторен и, по-видимому, «заговорен», а на верхушке купола трепетала призрачная пелерина антенны федеральной связи. Его особенность заключалась в том, что в любой момент пункт мог сняться с места и улететь по своим делам. В случае цунами такое свойство было просто неоценимо. Маше и прежде доводилось видеть МКП в разных ситуациях, и она всегда поражалась тому, как можно принимать ответственные и осмысленные решения в подобной тесноте и колготне. К примеру, Хубрехт Анкербранд, генеральный инспектор Тезауруса, придумал способ экстренной пылевой защиты поселения Форт Саган на Марсе, подстригая розы в саду. Арманда Бенатар, тоже генеральный инспектор, руководила спасением застрявших в глубоководном желобе Кермадек экскурсантов, не отрываясь от вышивания на пяльцах (правда, по окончании спасательной операции ей пришлось спороть все, что она там накосячила). Приблизившись к МКП, Сабуро негромко произнес несколько слов в невидимый микрофон, который, очевидно, скрывался в стойке воротника. Судя по тому, как он вздернул голову и слегка попятился, в ответ на него наорали, а затем в самой жесткой форме дали какое-то указание, несовместимое с Машиными намерениями.
– Я все равно войду, – кротко сказала Маша, отодвигая опешившего юнца от входа.
– Как?! Каким образом?..
– Я же энигмастер.
Она шепнула заговоренному люку заветное слово (этой магической последовательности звуков, открывающей любые интеллектронные запоры на территории Федерации, ее научил Тёма Леденцов по прозвищу, конечно же, Леденец, знаток умной техники и связанных с нею секретов) и прошла внутрь.
– Фудзивара! – услышала она грозный окрик. – Бака-да! Нани-тэмэ?! Китигай!
Из полумрака на них надвигался грузный бритоголовый японец в просторных шортах и рубашке военного покроя. Жидкие усы его агрессивно топорщились. Доступные обзору части конечностей были покрыты густой многоцветной татуировкой.
Обильно и низко кланяясь, Сабуро пустился в объяснения, из которых Маша могла понять лишь часто употребляемое слово «энигумасутару». Перед отпуском она подумывала загрузить себе в память экспресс-курс токийского диалекта, но сочла, что ради полутора недель праздного времяпрепровождения смысла в том немного, а ресурсы мозга, хотя и считаются необозримыми, а все ж таки не резиновые и могут быть заняты более полезной информацией. Поэтому она не вникала в суть словопрений между Сабуро и его предполагаемым боссом, а вместо этого с интересом оглядывала внутренние интерьеры МКП. Все, как она и предполагала. Темно, тесно, на громадных экранах видеалов прыгают изломанные линии графиков, силуэты операторов кажутся зловещими призраками, атмосфера наэлектризована необъяснимой тревогой до такой степени, что волосы потрескивают от статики.
Между тем бритоголовый босс наконец снизошел до пристального изучения объекта его неудовольствия.
– Ната ва нихондзин дэс ка? – прорычал он, поводя усами.
– Я русская, – сказала Маша, немного раздраженная невежливым обхождением. – Извините, если не оправдала ваших надежд.
Босс промычал что-то недоверчивое и, сразу утратив к ней интерес, снова напустился на несчастного Сабуро.