Я снова был в Красноярске.
Верховья великой реки остались позади.
Неугомонные воды Енисея стремились дальше, к океану.
ГЛАВА VI. ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА
Памятные даты. — Город на Красном Яру. — Воры-воеводы. — Бунт. — Здесь родился Суриков. — "Краснояры сердцем яры". — Снежный городок. — "Красноярская республика". — Столб на каторжном тракте. — Великое переселение заводов. — Взгляд в будущее. — Тайна пещеры Карман.
Для красноярцев, как и для тех, кто останавливается в городе проездом, священны места, напоминающие о пребывании здесь Ленина и Сталина.
Надпись на мраморной мемориальной доске красноярского вокзала говорит, что сюда 4 марта 1897 года прибыл высланный царским правительством в Сибирь Владимир Ильич Ленин, а 11 июля 1913 года — высланный царским правительством в Туруханский край Иосиф Виссарионович Сталин.
Мемориальная доска укреплена и там, где была когда-то знаменитая библиотека красноярского собирателя книг Юдина. В этой библиотеке ежедневно работал Владимир Ильич, задержавшийся в Красноярске на пути к месту ссылки. Слова, высеченные на мраморе в красноярском порту, напоминают, что отсюда на пароходе "Святой Николай" Ленин отправился в Шушенское.
В Красноярске, на улице Лебедевой, есть маленький флигель с завалинкой, деревянной крышей и тремя окнами по фасаду. Он принадлежал раньше большевику Ивану Ивановичу Самойлову. Здесь тайно собирались подпольщики. Квартира была очень удобной для конспирации: из нее можно было незаметно выскользнуть в случае облавы или обыска.
Квартира Самойлова служила для большевиков, находившихся в туруханской ссылке, пунктом нелегальной связи с большевистскими организациями России, с Лениным.
В квартире Самойлова, после возвращения из ссылки в Курейке, около трех недель жил и работал товарищ Сталин. Теперь в домике музей. Из крохотной передней через раскрытую дверь виден круглый стол, накрытый белой скатертью, на нем — газеты. Диван с жесткой спинкой, стулья. Здесь, в этой комнате, товарищ Сталин писал письма Ленину.
Пребывание великих вождей в Красноярске — ярчайшие страницы революционной истории города.
А какова вообще история Красноярска? Когда и как он возник, как рос, как в нем жили люди?
Надо было заглянуть в городские архивы, библиотеки, порыться в старинных документах и книгах.
Ломкие от старости страницы из тонкой и плотной бумаги, какую теперь давно уже не делают, рассказали мне сначала о далеком прошлом Красноярска.
…Начало XVII века. По рекам, по лесам сибирским шли отважные дружины землепроходцев. Воюя, голодая, терпя тяжкие потери, они шаг за шагом продвигались на восток, расширяя границы русской земли. Одна из таких дружин, во главе с Андреем Дубенским, служившим при енисейском воеводе "человеком для посылок в дальние земли", вышла однажды на красноватый глинистый берег, на крутой яр Енисея, обрывающийся к воде около впадения небольшой речки Качи. Сколько ни ищи, пожалуй лучшего места для постройки крепости и не сыщешь. Так в 1628 году появились над Енисеем стены нового укрепленного острога. Острог назвали Красным Яром.
Нелегкой была жизнь первых его обитателей. Чутко спали они по ночам, ожидая набега немирных соседей. Часто гудел тревожный набат, сзывая горожан за деревянные стены. Пашни, которые красноярцы пытались было засевать, вытаптывались. Неосторожный казак, отъехавший подальше от острога, бесследно исчезал. Положение стало настолько невыносимым, что обессиленные и вконец разоренные защитники острога отправили в Москву челобитную, жалуясь в ней, что "по причине своего малого гарнизона не смеют за город появиться, и если его не умножат, чтоб лучше приказано было оставить им сие место".
Долго ли, коротко ли шла челобитная до столицы, но наконец красноярцы дождались подкрепления. Привезли им также запасы панцырей, шлемов, ружей, дротиков и даже барабанов. После этого враждебные племена, так долго досаждавшие казакам, были оттеснены в дальние степи.
Но тут новая беда обрушилась на горожан: воры-воеводы. Воеводы в Красноярск назначались на два года. Не теряя времени, они поглубже запускали лапу в городскую казну, старались выжать из горожан побольше и набить себе карман потуже. Терпели, терпели красноярцы и не выдержали: в городе возникла "шатость", вспыхнул красноярский бунт 1695–1698 годов.
А дело началось вот с чего. Красноярцы узнали, что их воевода Алексей Башковский стал продавать враждебным племенам… свинец и порох. Изменника выгнали вон, а для управления городскими делами избрали "думу".
Но прошло немного времени, и в Красноярск явился новый воевода. Каково же было негодование красноярцев, когда они узнали, что теперь суд и расправу над ними будет творить Мирон Башковский, брат изгнанного изменника!
Новый воевода для начала пригрозил "город выжечь и вырубить". Горожане молча выслушали угрозу, а глубокой ночью загудел тревожный набат. Народ бежал к воеводскому двору. Перепуганный воевода заперся там вместе со своими приспешниками и долго сидел в осаде, "убоясь от красноярцев себе смертного убойства". Наконец ему удалось удрать из города. Красноярцы вздохнули было свободно. Увы! Явился еще один воевода, Семен Дурново, который начал так свирепствовать, что некоторые жители убежали из города, а окрестные племена откочевали в горы, подальше от греха…
Но нелегко было сломить свободолюбивых красноярцев. Однажды снова зашумела городская площадь. Одни предлагали прогнать Дурново, другие, зная, что он вряд ли захочет убраться подобру-поздорову, предлагали "посадить его в воду", то-есть утопить.
И вот уже толпа врывается в воеводские покои. Дурново за волосы волокут к Енисею, осыпая бранью и побоями. Быть бы воеводе на дне с камнем на шее, если бы некоторые горожане не заступились за него, опасаясь расплаты. Кончилось тем, что избитого палками Дурново бросили в лодку и оттолкнули ее от берега. Красноярцы любили свободу и умели за нее постоять!
Сибирские власти всполошились, отправили в Красноярск "сыщиков", которые должны были сыскать и примерно наказать бунтарей. Но не тут-то было! Красноярцы встретили сыщиков верстах в сорока от города. О том, что при этом произошло, рассказывает челобитная самих сыщиков царю. Сыщики пишут, что их встретили "с невежеством, с криком, с шумом, что они нас, холопей твоих, в Красноярск не пропустят и послушны ни в чем не будут и в розыск себя никого не дадут".
За красноярским бунтом следили жители других сибирских городов, которым тоже становилось невмоготу от воеводских притеснений. Бунтовали люди в Селенгинском и Удинском острогах, гонцы пробирались оттуда в Красноярск. Больших трудов стоило властям подавить сибирскую "шатость".
…Однажды вдоль ограды старого собора, на том самом месте, откуда, по преданию, красноярцы оттолкнули лодку с воеводой Дурново, прогуливались двое. Много лет прошло со времен бунта, но собеседники разговаривали о событиях минувших дней так горячо и взволнованно, как будто сами были их участниками.
— Это прелесть! — говорил один из них. — Вот это картина! Я представляю себе чудный летний день. Енисей в полном, величественном разливе. Огромная толпа взбунтовавшихся на берегу — тут и стар, в млад, и женщины: посадили свое начальство в дощаник и отпихнули его от берега. И с берега летят камни в отъезжающих, а воздух насыщен насмешками и улюлюканьем. Доктор, ведь это прелесть, красота!
Тот из собеседников, к которому относились эти слова — известный красноярский врач Крутовский, — с увлечением воскликнул:
— Василий Иванович, вы должны написать картину о красноярском бунте!
Василий Иванович Суриков и сам не раз думал об этом. Он даже сделал два первых наброска и собирался продолжать работу "ад картиной, которая была ему особенно близка по духу: ведь среди главарей красноярского бунта были его предки, казаки Петр и Илья Суриковы, род которых начинался еще от дружинников Ермака.
Великий русский художник родился в Красноярске в 1848 году. Невзрачный двухэтажный дом с небольшими окнами, где жили его родители, сохранился до сих пор, и теперь в нем музей.
О Сурикове один писатель сказал, что это был художник XX века, детство и юность которого прошли в XVI и XVII веках русской истории. И это не пустые слова.
Жизнь сибиряка в середине прошлого столетия была простой, трудной, суровой. Чтобы посеять хлеб, надо было корчевать тайгу. Чтобы не замерзнуть, нужно было самому ставить прочную избу, рубить на зиму уйму дров. Чтобы промышлять зверя, надо было не бояться встречи один на один с самим "хозяином" — медведем. Чтобы добыть рыбы, нужно было не робеть в бурю, когда огромные волны гуляют по Енисею. Разве такая жизнь не заставляла вспомнить о ранних временах русской истории?
Рассказывая о своем детстве, Суриков часто вспоминал о кулачных боях, которые зимой устраивались на льду Енисея, совсем как во времена купца Калашникова.
"Мощные люди были, — вспоминал о земляках Василий Иванович, — сильные духом. Размах во всем был широкий. А нравы жестокие были. Казнь и телесные наказания на площадях публично происходили. Эшафот недалеко от училища был. Там на кобыле наказывали плетьми. Бывало идем мы, дети, из училища. Кричат: "Везут, везут!" Мы все на площадь бежали за колесницей… И сила какая бывала у людей: сто плетей выдерживали не крикнув. Помню, одного драли: он точно мученик стоял, не крикнул ни разу. А мы все — мальчишки — на заборе сидели…"
В детстве Суриков часто гостил за рекой, в селе Торгашине, где жили его родственники-казаки, занимавшиеся перевозками чая с китайской границы. "Там самый воздух казался старинным", говорил впоследствии художник. В казацком селе видел он людей простых и суровых, крепких, как сибирские кедры.
Школьный учитель рисования Гребнев первым обратил внимание на мальчика. Этому скромному, честному труженику, любившему детей, зорко подмечавшему в своих учениках искорки таланта, наш народ во многом обязан появлением еще одного великого художника. Учитель разглядел его в черноволосом крепыше-мальчугане, делающем первые мазки на листе бумаги. Но у родителей Сурикова не было средств, чтобы учить сына живописи.