Юноша начал трудовую жизнь писцом в губернском управлении. В свободное время рисовал портреты сослуживцев. Нарисовал губернатора. Губернатор, увидев портрет, потребовал к себе в канцелярию молодого писца. Чиновники всполошились, решили, что Сурикова выгоняют со службы.
— Это вы нарисовали портрет?
— Я, — отвечал губернатору Суриков.
— Но зачем же вы сделали меня таким красным?
— Вы такой и есть на самом деле, — ответил будущий художник.
К счастью, губернатор считал себя покровителем искусств. Он хотел даже устроить подписку среди местных богачей, чтобы отправить талантливого юношу учиться в Петербург. Неизвестно, что дала бы такая подписка, но Сурикову снова повезло: золотопромышленник Кузнецов взял расходы по этой поездке на себя.
А если бы не было этих "к счастью" и "повезло"? Если бы губернатору не понравилось, что его рисует какой-то писец, да еще не хочет скрывать красноту лица "его превосходительства"? Если бы Кузнецов был скуп и невежественен, как многие сибирские толстосумы? Подумайте только, от каких случайностей зависела раньше судьба талантливого человека из народа!
Сурикову шел двадцать первый год, когда он впервые покинул родной город. С обозами он путешествует почти три месяца. И вот Петербург, Академия художеств. Немец Шренцер, инспектор академии, посмотрев рисунки сибиряка, кричит:
— За такие рисунки вам мимо академии надо запретить ходить!
Но талант и упорство в достижении цели побеждают. Через год двери академии все же открываются перед Суриковым. Он кончает ее с дипломом художника первой степени. Проходит еще немного времени — и его имя узнает весь мир.
Василий Иванович любил Сибирь и сибиряков. Он утверждал, что Сибирь дала ему "дух, и силу, и здоровье".
Он говорил: "В Сибири народ… вольный, смелый. И край-то какой у нас! Сибирь Западная плоская, а за Енисеем у нас уже горы начинаются: к югу тайга, а к северу холмы, глинистые, розово-красные. И Красноярск — отсюда имя. Про нас говорят: "Краснояры сердцем, яры".
С известных всем полотен Сурикова смотрят дорогие ему "ярые сердцем", мужественные, сильные люди: Степан Разин, Петр Первый, Суворов, Меншиков, казаки, глаза которых горят отвагой, суворовские солдаты — "чудо-богатыри", стрельцы… Кисть Сурикова правдиво и глубоко живописала крупные события русской истории. Народ, творящий эту историю, — вот главный герой картин великого художника.
В набросках картины о красноярском бунте и в оконченном полотне "Взятие снежного городка" художник запечатлел страницы истории своего родного города.
Взятие снежных городков было излюбленным народным увеселением красноярцев во время масленицы. Это старинная казачья игра, которая, как говорят, затевалась в память присоединения Сибири; уже двести лет назад путешественники видели и описывали ее.
В Красноярске играли так. В поле около села Торгашина из снега и льда строили стену, а в ней делали ворота. У ворот ставились снежные пушки и снежные фигуры, одетые в тщательно сохраняемые для этого случая казацкие костюмы времен Екатерины Второй. За воротами мастерили ледяные столы с ледяными закусками.
Защитники снежного городка вооружались метлами и хворостинами, и тут начиналась потеха. Выборный "городничий" начинал громким голосом выкрикивать забавные шутки-прибаутки. После этого на городок нападали молодцы, которые должны были верхом на коне проскочить в ворота и разрушить их верхнюю перекладину.
Нелегко было это сделать! Ведь защитники городка пускали в ход оглушительные трещотки, сшибали всадников с лошадей, пребольно хлестали хворостинами. Лошади поднимались на дыбы, свалка у ворот городка получалась страшная, и нередко обе стороны несли серьезные потери: кому руку сломают, кого сомнут…
Лихой казацкий обычай, с детства знакомый Сурикову и изображенный им так мастерски на картине, сохранился в Красноярске до 1922 года, когда был "взят" последний снежный городок.
Когда Суриков принялся писать картину "Покорение Сибири", он четыре лета провел на Енисее, Оби, Иртыше, в минусинских степях и на становищах кочевников Севера. В его альбомах появляются зарисовки потомков татар, составлявших рать Кучума. Он едет на Дон, находит там своих далеких родственников-казаков и рисует их: так появляются типы дружинников Ермака.
Суриков сам говорил, что знаменитую картину "Утро стрелецкой казни" он задумал еще юношей, под скрип полозьев обоза, пробиравшегося через сибирские сугробы к Петербургу.
О боярыне Морозовой он много слышал еще в семье.
В детстве будущий художник любил кататься с ледяных гор. "Кто же это в русской истории так-де вот, как красноярские казачата, катился вниз… с ледяной горы? — задумался однажды художник. — А кто-то катился, точь-в-точь как мы в ребячестве". И память подсказала: "Да вот кто, да Суворов с солдатами…"
Так родная Сибирь, впечатления родных мест властно вошли в творческую жизнь художника. "Ярые сердцем" сибиряки смотрят даже с тех картин Сурикова, где действие развертывается далеко от Сибири. В картине "Утро стрелецкой казни" среди стрельцов — дядя художника Степан Торгашин, сибирские казачки, ссыльный старик. В картине "Переход Суворова через Альпы" художник рисовал солдат с красноярцев, а самого Суворова — с одного казачьего офицера, тоже красноярца. Этюды для картины "Степан Разин" писались не только на Волге, но и на Енисее…
Простой народ любил своего художника. Иначе относились к нему царские чиновники. Когда в 1916 году Суриков умер, телеграмма об этом пришла в Красноярск и была оглашена на заседании городской думы. Весть, которая повергла в печаль всех передовых людей, всех, кому дорого было русское искусство, "отцы города" выслушали с полнейшим равнодушием. Выражая их настроения, со своего удобного кресла поднялся городской голова Потылицын и предложил телеграмму… "принять " сведению".
…Мелькают страницы красноярской летописи. Они повествуют о том, что город горел часто, а строился медленно. Особенно опустошительный пожар был здесь весной 1881 года. Дул сильный ветер, в воздухе носились искры, пылающие головешки. Берега Енисея после ледохода были завалены льдом, и пожарные не могли доставать воду. В полночь пламя бушевало уже над всей нижней частью города, и картина была настолько страшной, что очевидцы даже сравнивали ее с картиной последнего дня Помпеи, погибшей при извержении Везувия.
Едва горожане отстроились после пожара, как новое бедствие постигло их: взбунтовался Енисей и весной 1888 года хлынул из берегов, разрушая все на своем пути.
Больше всего в городской летописи событий безрадостных, тяжких. Лишь изредка среди хроники стихийных бедствий, загадочных убийств, тюремных историй, бесшабашных кутежей мелькают записи, свидетельствующие о том, что жизнь все-таки шла вперед: в 1878 году красноярцы услыхали первый пароходный гудок, в 1889 году открылись двери музея, в 1895 году на только что построенную станцию Красноярск пришел первый поезд.
И вот в серую хронику небольшого сибирского городка бурей ворвался 1905 год.
Как все сразу переменилось, закипело, заволновалось! В цехах железнодорожных мастерских, где был сильный подпольный комитет, громче и громче говорили сначала о забастовке, а потом о вооруженном восстании. Рабочие стали создавать боевые дружины. На заборах по утрам белели прокламации и листовки, где каждое слово звало на бой с самодержавием. В лесу за городом состоялась маевка, многолюдная, дерзкая, мощная. В городском саду, где по вечерам гуляли купцы и чиновники, вдруг раздавалась революционная песня. Городовые и жандармы бросались в кусты, чтобы поймать "крамольников", а песня уже звенела в другом месте.
События все нарастали. Однажды власти пронюхали, что за городом идет большой митинг, после которого состоится демонстрация. Когда колонны демонстрантов приблизились к окраинам, с гиканьем налетели казаки. Был убит рабочий Чальников. На другой день в железнодорожных мастерских вспыхнула забастовка. За гробом Чальникова шло десять тысяч человек!
Как раз в эти дни в Красноярск приехал возвращавшийся из ссылки старый революционер-большевик Урицкий. Он стал во главе красноярских рабочих.
В декабре 1905 года бастовавшие рабочие и присланные для их усмирения солдаты созвали под сводами сборного цеха железнодорожных мастерских общий митинг и выбрали объединенный Совет рабочих и солдатских депутатов.
Так в городе сибирских бунтарей возник один из первых советов в стране. Он взял власть в свои руки. Образовалась "Красноярская республика". Начала выходить газета "Красноярский рабочий".
А в это время к городу уже двигались со всех сторон отряды карателей, чтобы смять, задушить восставших. Вздымая снежную пыль, мчалась конница, лошади тащили орудия. Каратели думали, что "Красноярская республика" сдастся без боя. Но восставшие солдаты и плохо вооруженные рабочие забаррикадировались в железнодорожных мастерских. Началась осада.
Осажденные держались стойко, но силы были слишком неравны. В цехах исчезла вода, кончились скудные ’запасы пищи. Жестокие морозы терзали плохо одетых рабочих: термометр показывал сорок шесть градусов ниже нуля. Каратели решили было взять восставших измором. Но царское правительство хотело крови, требовало немедленной расправы. В город пришло распоряжение: "Следует, не вступая с изменниками ни в какие переговоры, истребить их силой оружия".
Штурм (начался на рассвете зимнего дня. В тумане блеснули огни. Затрещали пулеметы. Зазвенели стекла, в цехи ворвались клубы морозного воздуха, на осажденных посыпались куски штукатурки и кирпича. Вскрикнул, падая, молодой рабочий. Кровь обагрила холодный пол. Начался бой, долгий и упорный. Карателям удалось выбить восставших из двух цехов, но те продолжали упорно держаться в третьем. Все больше и больше раненых стонало на полу. Их наспех перевязывали, готовясь к последнему бою…
Каратели подавили "Красноярскую республику", но работа в красноярском большевистском подполье не прекращалась ни на один день. Под руководством большевиков красноярские рабочие разбили в жестоких боях белогвардейцев Колчака и интервентов, установив в городе свою родную советскую власть.