В сибирских газетах строящийся канал непочтительно прозвали "мокроступом". Газеты писали, что если бы кто вздумал в нем утопить курицу, то сначала должен был бы связать ей ноги, иначе птица свободно и неторопливо побредет до берега, не замочив крыльев.
Начальство рассердилось и всем работавшим на канале под страхом увольнения запретило рассказывать что-либо о постройке, а тем более писать в газеты. Все покрылось тайной.
Но вот наконец канал готов. И что же? Оказалось, что на водоразделе Каса и Кети построены крохотные деревянные шлюзы, вернее шлюзики, через которые едва протаскиваются лишь небольшие баржи. Мало того: и эти-то баржи могли плавать только во время половодья, когда весеннее таянье снегов поднимает уровень рек! Кому нужен был такой канал-мокроступ?
А когда через просторы Сибири начали прокладывать рельсы великой железнодорожной магистрали, о канале забыли вовсе. Его сооружения обветшали, русло занесло песком. Лишь изредка скрипели заржавевшие петли ворот на шлюзах и одинокое суденышко с трудом преодолевало мелководье.
Значит, мечта сибиряков о сквозном водном пути бесплодна и историю соединения Оби с Енисеем можно считать законченной? Отнюдь нет! Именно теперь, когда в Сибири начинается строительство мощных гидроэлектростанций, о водном пути между двумя реками вспоминают снова и снова. Ведь постройка плотин на Енисее резко поднимет уровень воды и в его притоках. Кас станет полноводной рекой, и большие шлюзы с автоматическим управлением появятся на водоразделе двух сибирских рек.
…Берега, мимо которых плывет караван, резко отличаются друг от друга. Правый здесь называют "каменным": он высок и горист. Левый называется "польским": вдоль него тянутся поля и луга, он лишь немного поднимается над водой. У левого берега есть и второе название — "наволошный". Оно осталось с тех пор, когда бурлаки тянули бечевой барки, с трудом волоча ноги по вязкому песку или острой гальке.
Резкая разница между берегами заметна не только вблизи Енисейска. Достаточно взглянуть на карту — и станет ясным, что левый берег почти лишен гор от Красноярска до самого Урала: слева на огромном протяжении вплотную подошла к реке необозримая Западно-Сибирская низменность. Зато правый берег горами не обижен: тут и Енисейский кряж, и Средне-Сибирское плоскогорье, и хребет Путорана и, наконец, отроги хребта Бырранга.
Енисей — граница между Западной и Восточной Сибирью. Раньше вообще существовало мнение, что настоящая Сибирь начинается только за Енисеем. Натуралист Гмелин, путешествовавший в начале XVIII века, писал, что, вступая в Сибирь, он ожидал встретить особую природу, отличную от европейской, но что до Енисея его сопровождали обычные для Европы растения и животные и лишь за этой рекой заметно изменился весь облик страны.
На запад от Енисея до самого Атлантического океана, кроме Уральского хребта, можно встретить лишь сравнительно небольшие горные цепи. Зато на восток от реки и за пределами бассейна тянутся друг за другом высокие и многочисленные хребты.
Это очень существенное обстоятельство.
Влажные ветры Атлантики, пролетая над равнинами и легко преодолевая малочисленные горы, достигают бассейна Енисея. Путь же влажным ветрам с Тихого океана прегражден хребтами еще на очень далеких подступах к реке.
Поэтому Енисей представляет собой границу и между двумя климатическими провинциями: Западносибирской, куда зимние атлантические вихри — циклоны — доносят тепло и влагу, и Восточносибирской, с сухими и холодными антициклонами, с мировым полюсом зимнего холода у Верхоянска и Оймякона, где в котловинах среди хребтов застаивается неподвижный морозный воздух.
На левом берегу Енисея можно часто встретить заболоченную тайгу, где преобладают влаголюбивые пихта и ель; на правом — болот мало, там прочно обосновалась светлохвойная даурская лиственница, самое северное дерево на земном шаре, стойко переносящее морозы.
Любопытно, что даже птицы на берегах Енисея разные. Дупель и серая ворона встречаются только на левом, западном берегу. Зато белая трясогузка и рыжий дрозд облюбовали правый берег и не очень любят летать через реку в гости к пернатым Западной Сибири.
Спокойно, величаво несет Енисей свои воды между гостеприимно раздвинувшимися берегами. Вот и Ворогово — первое крупное село за устьем Каса, обязанное своим возникновением Осипу Цапане, одному из русских землепроходцев. Предание говорит, что это был человек жестокий, но предприимчивый и смелый. Его не испугала суровость климата. Он решил осесть здесь и заняться хлебопашеством, зная, что собранный хлеб всегда можно с большой выгодой продать ратным и служивым людям, которым привозили его за тридевять земель, из-за Урала, Цапаня получил особую грамоту, в которой говорилось, что по царскому разрешению он может "пашни пахать невозбранно, где захочет, и вольных людей на свои земли с Руси призывать, и слободу строить". Цапаня действительно построил Дубческую слободу, превратившуюся позже в село Ворогово.
Сначала дело у Цапани пошло, но потом, как видно из челобитных, стали вороговцы жаловаться, что хлеб сеять в здешних местах никак нельзя: то его "водой вымыло", то "льдом затерло".
Села на севере Сибири совсем не похожи, скажем, на украинские, где вдоль улицы стоят, утопая в садах, белые мазанки с черепичными крышами. В Ворогове много двухэтажных домов, накрепко срубленных из лиственницы: лесу кругом много, была бы охота строить. Все дворы не только огорожены высоким и плотным забором, но и крыты сверху, а внутри замощены деревянным настилом. Это делается не зря. Зимой, когда над Енисеем воет свирепая пурга, крыша над двором предохраняет от заносов. Не будь ее, хозяину иной раз пришлось бы прокапывать во дворе тоннель в снегу, чтобы добраться до сарая или до коровника. Настил во дворе спасает от грязи в осеннее ненастье. Утверждают, что раньше в Ворогове грязь была такая, что нередко увязнувших в ней коров вытаскивали с помощью жердей…
Прежде чем говорить о том, что находит путешественник за селом Вороговым, я должен рассказать одно предание племени кето, населяющего берега реки в этих местах.
Давно это было. Кето жили тогда далеко на юге Енисея. Хорошо им там жилось. Но вот однажды пришли из пустыни великаны-людоеды с желтой кожей и напали на мирных кочевников. Спасаясь от лютой смерти, люди бросились в лодки, и дедушка Енисей понес их прочь от родных мест и от страшных великанов. Великаны не умели плавать и боялись воды. Видя, что добыча от них ускользает, они пошли на хитрость — забежали вперед и, собрав все горы на сто верст вокруг, сложили из них такую крепкую стену, что даже дедушке Енисею не удалось ее пробить. Разлился он вширь, тщетно ища выхода. Люди плачут, а людоеды радуются: теперь, мол, полакомимся. Но не тут-то было! Нашелся среди беглецов богатырь Алба. Схватил он топор и рассек им каменную стену: всякий знает, что на доброе дело у человека силы прибавляются. Хлынул Енисей в щель, прорвался и унес людей еще дальше на север. Здесь и поселились кето и живут до сих пор. А то место, где пришелся по Енисейскому кряжу удар богатырского топора, называют теперь Осиновским порогом…
Сначала мы увидели, как наш "дедушка" разлился вширь на целых пятнадцать километров, ища прохода в каменной стене. Караван шел мимо бесчисленных островов. Лоцман сказал, что таких островов перед порогом семьдесят семь. Но в предании о них почему-то ничего не говорилось.
Конечно, я не уходил с мостика, собираясь получше рассмотреть то место, по которому пришелся удар богатырского топора. Река между тем ускорила свой бег, и мы мчались теперь между красными и белыми бакенами, которые стояли очень густо, ограждая подводные препятствия. Да, рано обрадовались людоеды! Вот оно, ущелье в камне, где вода подхватила челноки кето и унесла их на север.
Видны громадные водовороты, из которых вдруг выбрасываются столбики воды, тут же рассыпающейся брызгами. С вершин береговых скал летят вниз водопады. Кое-где под ними видны полоски льда, не успевшего растаять. Издалека кажется, что водопад замерз на лету. В ущелье мрачно, сыро и холодно. Всей своей мощью уже давно отвыкший от препятствий Енисей грудью бросается на правый берег, бьет в него, резко поворачивает и мчится к левому. Тут на его пути высится скалистый остров. Вместе со струями воды наш караван несется прямо на него.
Страшное мгновение! Мы летим прямо на каменную твердь и неминуемо разобьемся вдребезги! Но… чуть заметный поворот руля — и караван проносится совсем рядом с островком. Кораблик — так называется эта скала посредине реки, — оказывается, закрывал собой еще один остров, поменьше, — Барочку, который теперь хорошо виден.
Могуч, дик и прекрасен Осиновский порог. Известный путешественник Фритьоф Нансен находил, что скалы, которые он здесь видел, напоминают отвесные берега знаменитых норвежских фиордов. Нансен подплыл к Осиновскому порогу снизу, с севера, и так описал свои впечатления:
"Течение становилось все сильнее, по мере того как мы приближались к порогам… Но вот ущелье раздвинулось, и прямо нам навстречу ринулась сверкающая мощная масса воды. Величественное зрелище! Вода пенилась на порогах лишь вокруг мысов, а посредине быстрота течения выравнивала водную поверхность, на которой лишь кое-где виднелись водовороты и быстрины. Пароход дрожал под напором течения, пробираясь вперед под выступающим лесистым берегом… Мощным потоком нас несло наискось. Начало уже смеркаться. Над нами ползли тяжелые, грозные тучи, казалось, задевавшие темные вершины леса, а под нами неудержимо неслась буйная масса воды. И душа невольно проникалась чувством полной зависимости от могучей силы природы… Становилось все темнее: западную часть небосклона затянули синие тучи, лишь изредка пропуская проблески солнечного заката. Темная водная масса стремительно неслась мимо нас. Мрачной мощью веяло от этой картины".
Долгое время даже самые смелые люди не решались спускать барки через Осиновский порог. Никто не знал, где скрываются его подводные камни. Но вот однажды охотник Лазарев, бродя высоко по скалам во время ледоход