В те годы, когда царское правительство сослало в Курейку Сталина и Свердлова, там стояло несколько убогих рыбацких избушек. Во время короткого полярного лета в Курейку успевал заходить всего лишь один енисейский пароход. На три месяца в году с Курейкой обрывалась всякая связь.
Зимой с дороги, проложенной по льду Енисея, едва можно было различить на возвышенном берегу деревянные домики, разбросанные далеко друг от друга.
У самой реки стояла заледенелая избушка, засыпанная снегом до самого верха, чуть не до трубы. От дверей снег был убран в сторону. Окна поблескивали своими ледяными глазами: чтобы не проходил холод, их снаружи заставляли льдинами и для крепости еще заливали водой.
Здесь, в этой избушке, жил товарищ Сталин.
Скромным и бедным было ее внутреннее убранство. От жилищ курейских рыбаков избушка отличалась только тем, что стол, стоявший у стены, был завален книгами и большими пачками газет.
На столе лежали томы "Капитала": товарищ Сталин, как и Владимир Ильич Ленин, любил "советоваться" с Марксом. Здесь же лежала книга Розы Люксембург на немецком языке; эту книгу товарищ Сталин переводил на русский язык. Здесь были и другие книги, нужные для той огромной, напряженной работы, которую товарищ Сталин на благо народа вел в ссылке.
Из "Туруханки" шла неустанная перекличка с большевистскими подпольными организациями, разбросанными по всей стране. Использовались всевозможные оказии. Тщательно зашифрованные письма передавались и получались через матросов и капитанов пароходов, через лодочников, а иногда даже через купцов, которые, разумеется, и не подозревали, о чем сообщается в конвертах, которые они везут с собой. Письма переходили из рук в руки, из города в город, нередко путешествовали по тюрьмам и этапам, пока наконец не попадали по назначению.
"Отрезанный от всего мира, оторванный от Ленина и партийных центров, Сталин занимает ленинскую интернационалистскую позицию по вопросам войны, мира и революции. Он пишет письма Ленину, выступает на собраниях ссыльных большевиков…" говорится в Краткой биографии товарища Сталина.
Великую дружбу двух великих людей не могли ослабить многие тысячи километров, разделявшие их в то трудное для партии время.
Владимир Ильич беспокоился, когда долго не было известий от товарища Сталина.
По поручению Владимира Ильича товарищу Сталину были отправлены ленинские тезисы о войне.
Накануне суровой полярной зимы Ленин заботливо переслал в Курейку деньги.
В эвенкийских становищах, у костров охотников можно часто услышать рассказ о том, как большой и простой человек, сосланный царем на Енисей, дружил с рыбаками и охотниками.
Живя в Курейке, товарищ Сталин проявлял большое внимание и интерес к жизни местного населения. Окружающие отвечали ему доверием и любовью. В бедную избушку на берегу Енисея нередко приезжали с соседних станков за помощью и советом. Кочевники-остяки часто приходили к товарищу Сталину. Гости молча садились, дымили трубками, поглядывая на склонившегося над книгами хозяина и ожидая, когда можно будет пойти с ним на охоту или на рыбную ловлю.
Забитый, запуганный народ Севера видел в товарище Сталине своего самого большого друга и защитника.
— Возродить этот народ, создать для людей Севера, как и для всего народа, подлинно человеческую жизнь — наш священный долг, — сказал как-то товарищ Сталин Сурену Спандарьяну.
— Я верю в это счастливое будущее, иначе жить и бороться бессмысленно, — ответил Сурен.
Курейка…
Вот она, на высоком берегу, у которого бьются неумолчные воды Енисея.
Над обрывом — белое скульптурное изображение товарища Сталина.
Великий вождь народов как бы смотрит вдаль, туда, где широко разлилась могучая река, где едва синеет полоска противоположного берега.
…Слегка скрипит дверь, и мы переступаем порог избушки. Бревенчатые неровные стены выбелены известью. Пол настлан из толстых досок, между которыми видны щели. Железная печка. Простая деревянная кровать, покрытая тонким полосатым одеялом. Шаткая скамья с узким и длинным сидением. Приземистая табуретка. Стол на одной массивной ножке. На стене — рыбацкий самолов, капканы для промысла таежного зверя.
Благоговейно, в глубоком раздумье стоят демобилизованный офицер, плывущий в Игарку, молодая учительница, колхозный счетовод, старый рыбак в стеганом ватнике, стайка притихших дети-шек.
Здесь, в этой избушке, жил Сталин…
Считалась Курейка гиблым местом, краем света.
Тяжел был здесь труд людей, беспросветна была их жизнь. От постоянной нужды и изнуряющего голода, от неравной борьбы с суровой природой тупое безразличие овладевало человеком.
"Я вспоминаю случай в Сибири, где я был одно время в ссылке, — говорил товарищ Сталин на выпуске академиков Красной Армии в 1935 году. — Дело было весной, во время половодья. Человек тридцать ушло на реку ловить лес, унесенный разбушевавшейся громадной рекой. К вечеру вернулись они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый, они равнодушно ответили, что тридцатый "остался там". На мой вопрос: "как же так, остался?" они с тем же равнодушием ответили: "чего-ж там еще спрашивать, утонул, стало-быть".
Так было.
Но пришла и на далекий Север подлинно человеческая, счастливая жизнь.
Чувством братской дружбы, чувством теплой товарищеской заботы друг о друге проникнуты ныне отношения людей, совместными усилиями делающих эту жизнь все прекраснее.
Давно уже трудятся курейцы в колхозе, носящем имя Сталина. Ветер с Енисея развевает флаг над правлением колхоза, поет в антеннах радиостанции.
Не подслеповатые, покривившиеся избушки, а двухэтажные новые дома видит вчерашний кочевник, идущий из курейского музея по обсаженной молодыми елями песчаной дорожке. Сын остяка, одного из тех, которые когда-то приходили сюда на огонек к сосланному царем великому человеку, шагает с гордо поднятой головой. Советская власть, Сталинская Конституция сделали этого черноволосого юношу хозяином и строителем новой жизни.
В Курейке есть школа. В ее классах обучается, пожалуй, не меньше детей, чем училось до революции во всем Туруханском крае. Раньше ближайшая больница находилась, от Курейки за тысячу триста километров — в Енисейске. Теперь больница своя, курейская, до нее пять минут ходьбы.
Приполярная Курейка уже не маленький рыбацкий станок, а один и в крупных пунктов северного земледелия.
Это превращение случилось во время войны. В один из ясных морозных дней жители Курейки высыпали на улицу: над селением гудели самолеты. Сделав два-три круга, один из них осторожно опустился на ледяной аэродром, расчищенный неподалеку. Сначала летчики сбросили тюк с почтой, а потом из кузова самолета появились бороны, окучники, мешки с картофелем. Следом за первым самолетом сел второй, третий.
— Будем совхоз в Курейке организовывать, — весело говорил молодой агроном, хлопотавший около самолетов. — Вот, чтобы не дожидаться, пока Енисей ото льда очистится, кое-что заранее доставляем, по воздуху.
Курейцы только переглядывались да головами качали: не пахали раньше здесь, не сеяли…
Поля Курейского совхоза раскинулись теперь уже не на сотни, а на тысячи гектаров. Совхозные тракторы раскорчевали и распахали землю и для курейских колхозников. По сталинским планам переделывают большевики природу Севера, облегчают труд и быт его жителей.
Короче кажется курейцам зимняя полярная ночь: новая электростанция дала свет в их дома. Протянулись на столбах телефонные провода. Самолеты доставляют в Курейку свежие газеты и новые кинокартины.
Пароходы, привозящие экскурсантов, скоро будут причаливать уже не к обрывистому берегу, а к пловучему речному вокзалу — дебаркадеру. Его строят специально для Курейки.
Архитекторы и строители работают сейчас над проектом величественных, монументальных сооружений. Их воздвигнут там, где некогда были разбросаны заледенелые избушки. С палубы полярного речного экспресса пассажиры еще издали будут любоваться гранитной набережной, увенчанной огромным скульптурным изображением великого вождя народов.
Такова новая судьба заброшенного, дикого станка, места самой тяжелой политической ссылки, какая только могла быть в глухой сибирской дали.
Далеко друг от друга берега. Бездонно бледноголубое небо, не окинешь взглядом водную ширь.
Но что это случилось вдруг с далеким мысом? Он приподнялся и повис в воздухе. Поразительная картина! Смотрите, и другой берег тоже легко оторвался от воды, приняв очень неустойчивое положение.
Это мираж. Вода, принесенная рекой с юга, теплее воздуха. Она нагревает над собой тонкий воздушный слой. Очертания дальнего берега отражаются от верхнего, более холодного слоя.
Здесь, в низовьях, Енисей так широк, что кажется, будто вот-вот река незаметно перейдет в залив, растворившись в соленых водах Карского моря. И действительно, до устья Енисея уже недалеко.
Теперь, когда к устью сибирской реки каждый год без особых приключений плывут караваны кораблей, трудно представить, что еще недавно десятки смельчаков тщетно искали надежные пути через льды Карского моря, перенося лишения, терпя бедствия, теряя спутников.
Вот краткая история морских плаваний на Енисей.
Достоверно известно, что русский человек знал самую северную часть реки уже в конце XVI века, вероятнее всего — в семидесятых годах.
В семидесятых годах? Нет ли тут ошибки? Ведь даже Ермак со своей дружиной перевалил через Урал только в 1581 году. Выходит, что русские плавали к северным берегам Сибири еще до ее присоединения? Да, именно так и было. Недавние исследования академика Берга подтверждают это обстоятельство, говорящее о смелости и удивительном мореходном мастерстве наших предков, задолго до иностранных мореплавателей проникнувших в Карское море. Найдены старинные документы времен Ивана Грозного, в которых упоминается о возможности торговли в устье Енисея, причем из этих документов мы узнаем и забытое ныне древнее название этой реки — Исленди. Жаль, что история не сохранила нам имен первых русских людей, плававших так далеко на восток.