Что же это такое? Что же в этом городе арктического?
Я остановил высокого молодого человека, который шагал куда-то с лыжами, смешно выглядевшими в такую жару, и, предупредив его, что я приезжий, задал ему этот вопрос.
— Неужели вы думали встретить у нас белых медведей? — усмехнулся юноша. — Опоздали! Мы как раз стараемся, чтобы в нашем городе все было так же, как в любом городе, скажем, под Москвой. Мы стараемся, чтобы у нас даже южане по возможности чувствовали себя дома…
— Понятно, — сказал я, не очень-то довольный его расплывчатым ответом. — А не рано вы начали лыжи к зиме готовить?
— Почему к зиме? Я сегодня думаю немного покататься.
Тут я понял, что он меня разыгрывает, как новичка, и пошел прочь.
— Постойте! — крикнул юноша. — Я вовсе не шучу. У нас в горах снег лежит все лето. Катайся сколько угодно.
— Значит, у вас можно в один день сначала побегать на лыжах, а потом пойти на озеро купаться?
— Можно, — ответил мой собеседник. — Только глубоко нырять не советую. Солнце успевает нагревать верхние слои воды, а поглубже она совсем ледяная.
Я потом проверил — и оказалось, что прохожий рассказал мне все как есть, ничего не прибавив и не убавив. Тут, действительно, бывают такие дни, когда можно и купаться и ходить на лыжах. Действительно, в горах лежит зернистый фирновый снег, а под верхним, теплым слоем вода в озере не намного теплее той, которая омывает Северный полюс.
Коротко, очень коротко здешнее лето. В мае здесь еще бушует зимняя пурга. Да что в мае! Бывают случаи, когда в июне начинает валить снег и разыгрывается метель. А в сентябре снег — уже самое обычное явление.
У короткого полярного лета есть важное преимущество: солнце не скупится, светит круглые сутки. Непрерывный летний день длится неделями, и земля не успевает остывать, не знает ночной прохлады.
В этом заполярном городе я смотрел не совсем обычный футбольный матч. Я видел игру, которая началась в три часа ночи.
Играли сборные команды дневных смен горняков и металлургов. Горняки были одеты в красные футболки с белыми полосами, металлурги — в оранжевые.
Я удивился, что для этой товарищеской тренировочной встречи был выбран такой, казалось бы, неподходящий час. Однако мне объяснили, что, во-первых, в июле на этих широтах особенной разницы между днем и ночью нет, а во-вторых, летний спортивный сезон на таком далеком Севере продолжается не больше двух месяцев, и истинные спортсмены, днем занятые работой, непрочь уделить любимому развлечению свободные ночные часы.
Но все же было забавно слышать глубокой ночью, как вратарь, пропустив мяч, кричал, что он ничего не видит против солнца, что солнце портит ему нервы…
Я должен рассказать немного и о самом стадионе. Он был построен спортсменами еще во время войны. Своими руками они раскорчевали и выровняли участок тундры, перекопав и переместив для этого тысячи кубометров грунта.
По субботам и воскресеньям, когда на стадионе гремит оркестр, сюда собираются целыми семьями. Молодежь развлекается, старики рассаживаются на трибунах или скамейках вокруг фонтана.
Что же делают в этом городе любители спорта тогда, когда солнце с каждым днем начинает укорачивать свой бег по небосклону? Что они делают, когда наступает многомесячная полярная ночь? Замирает ли спортивная жизнь?
Ничего подобного. В городе есть большой зимний спортивный зал. Волейболисты, баскетболисты и теннисисты под сводами зала чувствуют себя отлично в самую жестокую пургу и мороз. А когда позволяет погода, яркие электрические огни загораются на катке. Хоккей зимой здесь любят не менее, чем футбол летом. Здешние лыжники в самый разгар полярной ночи совершают скоростные пробеги по тундре, изредка озаряемой светом северного сияния.
Один врач говорил мне, что главным возбудителем цынги — болезни, от которой в Арктике погибло немало людей — является микроб лени и стремление лентяя больше лежать, чем ходить. Врач уверял, что берется вылечить любого заболевшего цынгой не столько витамином "С", сколько самым простым средством: спортом.
Он, может быть, и преувеличивал, но, во всяком случае, в советских заполярных городах все давно забыли, что такое цынга. Цветущий вид полярных старожилов, которые много трудятся, а после работы не забывают о футбольном мяче или хоккейной клюшке, сам говорит за себя!
Известно, что в Сибири еще недавно северной границей земледелия считалась шестьдесят третья параллель. Но вот что я увидел у семидесятой параллели.
Недалеко от города расположена большая усадьба: несколько новых бревенчатых домов и хозяйственных служб, среди которых выделяются огромные скотные дворы. Это заполярный совхоз. На крыльце конторы меня радушно встретил директор хозяйства, рослый, крепкий мужчина лет шестидесяти, с пушистыми белокурыми усами.
— Вот, — сказал он с гордостью, — до войны здесь была болотистая тундра. Все это мы сделали за последние годы.
И он широко обвел рукой вокруг.
Перед нами расстилались тщательно обработанные поля, где капуста чередовалась с картофелем. Чуть подальше блестели на солнце стекла парников и теплиц. Стадо выхоленных породистых коров возвращалось с поля, и весь этот мирный сельский пейзаж никак не вязался с покрытой снегом горной грядой и холодным ветром, порывы которого налетали временами откуда-то со стороны Ледовитого океана.
— Мы учимся у тундры и одновременно переделываем ее, — продолжал директор, разглаживая свои усы. — Мы начали с одного гектара, теперь засеваем сотни. Сегодня мы выращиваем в открытом грунте на вечной мерзлоте картофель, капусту, репу, турнепс, свеклу, морковь, салат, редис, укроп, табак. Думаем, что нам удастся разводить здесь и более теплолюбивые растения. Посмотрите-ка на эту капусту, которая скоро должна дать кочаны…
Он рассказал мне историю капустного поля. Семена были получены издалека. Отправитель знал, для каких мест они предназначаются, поэтому на каждом мешке была сделана наклейка: "Никакой гарантии за всхожесть семян и урожайность при высеве севернее 63-й параллели не дается".
Зато теперь работники совхоза могут дать такую гарантию: они нашли способ выращивать не только свои сорта, но заставить и заморскую гостью прижиться гораздо севернее ее родных широт.
Какой же важный секрет разгадан полярными земледельцами? Как заставили они плодоносить холодную и болотистую землю тундры?
Раньше доказывали, что капуста просто не может вызревать на семидесятой параллели. В самом деле, теплая пора здесь длится всего девяносто дней, а капуста требует для вызревания по крайней мере ста сорока — ста пятидесяти дней. Но это доказательство сразу рухнет, если вспомнить, что к свету и теплу девяти десятков дней нужно прибавить свет и тепло по крайней мере пятидесяти солнечных ночей.
Но свет и тепло еще не решают дела. Нужно хорошенько приготовить почву.
Подготовка начинается с осенней вспашки, во время которой в землю вносится известь. Известь борется с вредными для растения излишками кислоты в почве тундры. Кислота побеждена. Но и этого мало. Надо добавить в почву вещества, которыми питается растение. Надо, кроме того, заранее вырастить крепкую рассаду. Вот агрономы и решили сразу делать то и другое.
Каждый куст капустной рассады выращивается, а затем высаживается в грунт в горшочке, сделанном из смеси торфа и навоза.
Таких горшочков при помощи очень несложной машины можно изготовить миллионы. В них неокрепшее растение при высадке в тундру как бы берет с собой запас питания на первое, самое трудное время. А когда его корни разовьются, оно уже может добывать все необходимое и из тундровых почв. Кроме того, растение "подкармливается": его поливают растворами удобрений.
Как видим, труда затрачивается немало, но зато упорные люди снимают с заполярных огородов кочаны капусты весом в шесть и даже восемь килограммов каждый.
Солнечные лучи в тундре оттаивают слой вечной мерзлоты на глубину от сорока сантиметров до одного метра, и температура даже верхних слоев почвы в самый разгар короткого полярного лета довольно низка. Капуста еще не так прихотлива в смысле тепла, но агрономы нашли способ помочь и теплолюбивым культурам. Чтобы поднять температуру почвы, применяются особые электрические грелки. В грунт на некотором расстоянии друг от друга воткнуты металлические стержни. Через них пропускается ток высокого напряжения. Он хорошо нагревает слой, в котором переплетаются корни растений. Но, может быть, все эти затраты на выращивание овощей не окупают себя, или, как говорит пословица, "овчинка не стоит выделки"?
Пусть ответят цифры. С каждого гектара здесь примерно собирают тридцать пять тонн капусты, или пятнадцать тонн картофеля, или десять тонн редьки. Не правда ли, совсем неплохой урожай для мест, где "теоретически" ни одна из этих культур не может произрастать?
А теперь попробуйте подсчитать, во что обойдется доставка каждой тонны свежих овощей с юга, когда пароходам приходится нередко пробивать себе путь уже во льдах, а овощи, того и гляди, прихватит мороз.
После осмотра полей мы прошли в теплицы. Во влажном и теплом воздухе выращивались огурцы и помидоры, для которых климат открытого грунта слишком жесток. Под стеклянными крышами буйно росла сочная, пышная зелень.
— Первые огурцы мы выращиваем в конце апреля, когда за стенами теплиц еще завывает пурга, — сказал директор хозяйства. — А в июне у нас уже краснеют помидоры.
Потом мы направились в оранжереи. Здесь я увидел гостей из тропических стран — два сорта пальм, а также множество садовых цветов среднего пояса Европы.
— Цветы… Не роскошь ли это? — задумчиво сказал мой спутник. — Признаюсь, мы сначала хотели посадить здесь помидоры и долго колебались перед окончательным выбором. Но цветы доставляют столько радости человеку, особенно здесь, в царстве снегов, что в конце концов вопрос был окончательно решен в пользу резеды и анютиных глазок.
Мы вышли из оранжереи, и тут я увидел белого медведя.