— Фотки смотришь? — неожиданно появляется Фэйт, присев рядом и обняв меня за плечо.
— Ага, — потерянно отвечаю я.
— Скучаешь? — как-то особенно грустно спрашивает она, робко взглянув на меня.
— По тем временам? Да, было круто. Помнишь днюху Грубого?
— Конечно, — улыбается она.
Мы ещё пару минут листаем фотографии, пока она вдруг не дёргает меня за рукав.
— Кевин… — негромко произносит она и указывает на Кайла. Кайл тем временем, ведомый за руку той горячей латиночкой, останавливается около парня с модной стрижкой и о чём-то с ним разговаривает. Казалось бы, рядовая ситуация, но я, блять, слишком хорошо знаю Кайла. Да и вычленять дилеров из толпы — первое умение, необходимое для выживания на саут-сайде. Я подрываюсь с дивана и, расталкивая танцующих, подскакиваю к ребятам.
— Кайл, можно тебя на пару слов?
— Секунду, братан, — улыбается он, ища недостающие купюры в кармане джинс.
— Чувак, на пару слов СЕЙЧАС, — многозначительно повторяю я и тяну его за локоть. Его подружка недовольно косится сначала на меня, а потом на парня с модной причёской.
— Чел, он же сказал, что занят, — выпрямляется дилер, будто бы пытаясь стать больше своего роста.
— Чел, не вмешивайся лучше. Пойдём, Кайл, — повторяю я и продолжаю тянуть его за руку, на что тот грубо вырывается.
— Бля, Кев, да чё с тобой такое? Мы просто отдыхаем, — произносит он, и его взгляд становится особенно холодным. Даже внушительное количество выпитого алкоголя не поможет, если разозлить Кайла, скорее это наоборот усугубит ситуацию.
— Чувак, ты всего пару месяцев как соскочил. Что за хуйня? Ты же знаешь, что после этого будет, — пытаюсь я докричаться до него.
— Иди нахуй, Кев. Мне не тринадцать лет, — резко отвечает он и толкает меня в грудь. Я машинально замахиваюсь и отвешиваю ему смачный удар в челюсть. Он несколько секунд пребывает в лёгком шоке, а затем набрасывается на меня в ответ. Мне прилетает в нос, и я еле удерживаюсь на ногах. После реабилитации Кайл стал ощутимо больше меня, да и не зря батя постоянно напоминал мне, что не стоит лезть к высоким чёрным парням.
— Эй, ты будешь покупать или нет? — нервно вмешивается дилер, на что я, не сознавая себя, разбиваю ему губу, пытаясь оттолкнуть в сторону.
— Ах ты ж сука! — вскрикивает он, и вдруг я чувствую резкую боль в боку. Опустив глаза и несколько секунд бездумно рассматривая себя, я наконец замечаю, как моя рубашка становится влажной. Взглянув на Кайла, я вижу его, наконец протрезвевший, но до жути напуганный взгляд. К нам подбегает Фэйт и тут же вскрикивает, а на её глазах выступают слёзы. Я касаюсь рубашки рукой и замечаю, как она краснеет от крови. Чувствую, как дыхание учащается, а в груди будто начинается извержение вулкана.
— Блять! — вскрикиваю я и бросаюсь к выходу. Ребята бегут за мной, в то время как дилер и подружка Кайла моментально растворяются в толпе. Я выскакиваю на улицу, забыв про свою куртку, и почти не чувствую, как ночной мороз обжигает кожу. Мозг пронизывает неконтролируемое чувство страха. Вдох. Выдох. Спокойно, чувак. Спокойно.
— Эй, красавчик, хочешь глинтвейна? — доносится до меня смех двух молоденьких девчонок, стоящих неподалёку от входа. Вдруг они видят, как с моей руки, прижатой к животу, на едва покрытый снегом асфальт падают капли тёмной крови. Одна из них пронзительно взвизгивает и роняет стакан, отчего вокруг мгновенно поднимается аромат вина и апельсинов. Я, не останавливаясь, словно в бреду продолжаю идти куда-то вперёд, как вдруг слышу скрип тормозов. Мне не понадобилось даже оглядываться по сторонам, чтобы понять, что я выскочил на проезжую часть. Меня сбивает серебристая «Тойота», и брызги крови мгновенно разлетаются по её капоту.
***
Я поднимаю глаза и обнаруживаю себя на полу спортзала. Из колонок всё ещё долбит какое-то дерьмо, которое я уже не в силах распознать. Вокруг по-прежнему дешёвые украшения из супермаркета и жёлто-фиолетовые флаги, провонявшие потом и алкоголем. Я чувствую, что мне невыносимо душно, и, поднявшись на ноги, пытаюсь протиснуться к выходу. В коридоре становится гораздо легче дышать, хоть я и щурусь от больного света вечно мерцающих от перепадов напряжения школьных ламп. Я прохожу мимо блюющего Генри Уайта и плыву по коридору, словно призрак, лишь едва пошатываясь от пунша, ударившего в голову. Захожу в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся кабинетом физики и оглядываю его. Теперь кажется, что в последний раз я был здесь миллион лет назад. На стенах — портреты учёных, имена которых я постоянно забываю, а также шкала длины волн, которую мне тоже запомнить, видимо, не суждено. Я сажусь на парту и роняю голову в руки, вдыхая запах пустого класса и чистящих средств.
— Неужто всё так заебало? — доносится до меня отвратительно знакомый голос.
— Ну почему ты меня преследуешь? — взмолился я, — тебя ведь даже не было на выпускном!
— Да расслабься ты, нахрен ты мне не сдался, — непривычно мягко отвечает Руфь и садится на парту напротив. — Я просто развеяться вышла. Скоро пойду обратно — навёрстывать упущенное!
Я поднял на неё глаза, а затем снова опустил лицо на руки, опираясь ими на колени.
— Не стыдно тебе ботинками стулья пачкать? — как-то по-детски пытается она поддеть меня.
— Стыдно, что с тобой связался. А за стулья — не очень, — пробубнил я, не особо заботясь о членораздельности сказанного, — что у тебя с причёской?
В ответ она распускает волосы дав им рассыпаться по бледным плечам.
— Вспомнила, как сильно тебе нравились длинные.
— И решила ещё и таким образом надо мной поиздеваться? Браво.
— Кев, ты в порядке?
Я снова посмотрел на неё, но в этот раз потрудился сделать взгляд таким, чтобы она сама осознала ебанутость своего вопроса.
— Я уже в третий раз переживаю собственную смерть, оказываясь на сраном выпускном, постоянно сталкиваясь со своей сраной шлюхобывшей, а потом снова и снова просыпаясь как ни в чём не бывало! Как думаешь — я в порядке? А? Чё не отвечаешь-то? В порядке я, блять?!
— Ты же знаешь, что это не смерть, — непривычно тихо ответила она.
— Да. Нет. Я не знаю. Сука. Впрочем, даже если я и не умираю на самом деле от этих тачек, то в этот раз наверняка откинусь от ножевого.
— Ножевого? — её глаза наполнились таким искренним беспокойством, что я почти поверил, что у неё есть чувства.
— Тебе-то что? Ты только об этом и мечтала. Вот, получите-распишитесь, — сказал я и схватился за как по заказу отдавшийся дикой болью бок.
Руфь спрыгнула с парты и подошла ко мне. Она медленно поднесла руку к моей рубашке и немного робким, но до идеала отточенным движением, приподняла её край, обнажив окровавленные бинты, обмотанные вокруг моей талии. Я сохранил равнодушно-отвращённую гримасу, но отчётливо почувствовал, как сердце забилось в несколько раз чаще, будто пропустив пару ударов. Её прикосновение словно пронзило меня электрическим разрядом, и я тут же потерял способность двигаться, мыслить и членораздельно разговаривать.
— Кев, зачем ты так… — прошептала она.
— Не притворяйся, что тебе не похуй, — отмахнулся я, собрав волю в кулак.
— Мне не похуй, — она с серьёзным лицом заглянула мне в глаза.
— Может, тебе было не похуй, когда ты трахалась с другим чуваком? Или когда не пришла на выпускной, хотя обещала? Или когда твой брат заносил мне мои сраные вещи, потому что ты зассала сделать это сама? Тогда тебе тоже было не похуй?
Я почувствовал, что к горлу подступает отвратительный ком, и дышать снова становится тяжело. Но я старался не отрывать взгляда от лица Руфи и наблюдал в нём небывалые метаморфозы. Её губы подрагивали, а голубые глаза покраснели и наполнились слезами. Она стояла передо мной, длинноволосая, растрёпанная и почти плачущая, и внутри меня будто что-то умирало каждую чёртову секунду. Я был убеждён, что никогда не видел её такой, и одновременно — что сейчас передо мной стояла она, более настоящая, чем когда-либо. Вдруг я почувствовал, как её черты начинают двоиться и расплываться перед моими глазами.
— Кевин, — сдавленно прошептала она, — ты должен вспомнить…
Темнота.
Глава 4
Я очнулся на больничной койке. Впрочем, ничего удивительного — в боку до сих пор будто бы торчал нож. Хотя, судя по всему, в меня закинули внушительную порцию колёс, потому что все ощущения были какими-то приглушёнными и тупыми. Тошнило похлеще, чем от бутылки водки, выпитой в одно рыло в порыве отчаянья. Я ожидал увидеть в палате друзей, рыдающих у моей кровати и, как в фильмах, ожидающих моего чудесного пробуждения, но рядом никого не оказалось — лишь за шторкой справа от меня то и дело хрипело незнакомое человеческое существо неопределённого пола и возраста. Не знаю, сколько я так пролежал, пялясь в потолок, но сил подняться у меня не было, а значит, и вариантов времяпрепровождения оставалось немного. Наконец в дверях показались Фэйт и Кайл в сопровождении совсем ещё молодого врача. Фэйт радостно заулыбалась и подбежала к моей кровати, увидев, что я очнулся.
— Что это за больница? — первым делом спросил я её.
— Центральная. Как ты? — взволнованно прошептала она, взяв меня за руку.
— Блять, — выдавил я из себя, — моя страховка этого никогда не покроет.
— Кев, ты жив, это самое главное!
К кровати подошёл и Кайл, уперевшись руками в её спинку у моих ног и глядя на меня растерянно-виноватым взглядом.
— Я обосрался, — он сдавленно начал разговор дрожащим голосом, — я нереально обосрался в этот раз.
— Пожалуй, — пожал я плечами.
— Чувак, я не буду просить у тебя прощения. Знаю, что бессмысленно. Но этого не повторится, я клянусь.
Я улыбнулся улыбкой пастора, кивнув Кайлу, тем самым заставив его поверить в то, что я прощаю его. Да что уж там — я на него не злился, но и в его дерьмо, конечно же, не верил. В этот раз я был рядом, но в следующий — меня может там и не быть. Он ещё не раз сорвётся, вопрос только в том, когда это произойдёт. Но знаете, есть такие вещи, которых людям, не употреблявшим наркотики, наверное, не узнать никогда. Например, что такое, когда от тебя отворачиваются все, даже самые близкие. Дружить с наркоманом — это адский непосильный труд. Ты всегда должен быть готов к тому, что твой друг в один прекрасный день просто исчезнет, оставив вместо себя лишь проекцию, которая едва ли вспомнит твоё имя. И ты всегда должен быть готов к тому, что тебя променяют на дозу. Это не вопрос личного отношения, не вопрос недостатка любви, да это вообще не вопрос. Это утверждение. Однажды став наркоманом, ты навсегда им останешься, просто разные люди по-разному воплощают эту зависимость. Недавно видел в новостях историю о том, как некий Тони Синс захлебнулся в собственной блевотине, передознувшись и накануне подстрелив какого-то парня. У меня сердце в пятки ушло, когда я разглядывал замыленную фотку, на которой каштановые волосы в последний раз разметались по плечам, одетым в грубую кожанку. Но жизнь любит играть злые шутки. Это не был мой школьный друг Тони, лишь до смешного похожий на него чувак. Как же смешно. Всем смеяться.