Глава 24Пророк в своем отечестве
В один майский день жителей Эйвонли взбудоражила заметка, появившаяся в шарлоттаунской газете «Дейли энтерпрайз» в колонке «Новости Эйвонли», подписанная анонимным «Обозреватель». Молва приписывала авторство Чарли Слоуну, отчасти потому что пресловутый Чарли был и раньше замечен в подобных литературных потугах, а отчасти потому, что одна из «новостей» содержала в себе почти откровенную насмешку над Гилбертом Блайтом. Молодежь Эйвонли упорно рассматривала Гилберта Блайта и Чарли Слоуна как соперников, добивающихся благосклонности некой особы с серыми глазами и богатым воображением.
Слухи, как обычно, были далеки от истины. Эти «новости» написал сам Гилберт Блайт при поддержке и содействии Энн, а в одной из «новостей», дабы отмести подозрения, подшутил и над собой. Только две из этих новостей имеют отношение к дальнейшему повествованию:
«Ходят слухи, что не успеют еще зацвести маргаритки, как в нашем поселке сыграют свадьбу. Недавно поселившийся у нас и пользующийся всеобщим уважением фермер поведет к алтарю одну из наших обворожительных дам».
«Дядюшка Эб, наш известный предсказатель погоды, предупреждает о страшной буре с громом и молнией, которая начнется ровно в семь часов вечера 23 мая. Буря охватит большую часть Провинции. Людям, которые в это время покинут дом, рекомендуется захватить с собой плащи и зонты».
– Дядюшка Эб действительно предсказывал сильную бурю примерно в это время, – сказал Гилберт. – А ты уверена, что мистер Харрисон ухаживает за Изабеллой Эндрюс?
– Нет, – со смехом ответила Энн. – Я уверена, что он ездит играть в шашки с мистером Эндрюсом. Однако миссис Линд говорит, что Изабелла Эндрюс, должно быть, собирается замуж – этой весной у нее прекрасное настроение.
Бедный старый дядюшка Эб пришел в возмущение от прочитанного, подозревая, что «Обозреватель» издевается над ним. Он яростно отрицал, что называл точную дату бури, но ему никто не верил.
Жизнь в Эйвонли текла своим чередом. В День Древонасаждения каждый «улучшатель» посадил пять саженцев декоративных деревьев или хотя бы помогал посадке. «Общество» теперь насчитывало сорок членов, и это означало, что были высажены две сотни молодых деревьев. На красноватых полях зеленели молодые овсы, фермерские дома утопали в яблоневом цвету, а Снежная Королева надела свадебный наряд, дожидаясь жениха. Энн спала теперь с открытым окном, и напоенный вишневым ароматом ветерок овевал ее лицо. Ей это казалось очень поэтичным. Марилла же считала, что девушка рискует здоровьем.
– Следовало бы праздновать День Благодарения весной, – сказала как-то вечером Энн, когда они с Мариллой сидели на ступенях парадного крыльца и слушали мелодичный лягушачий хор. – Мне кажется, это лучше, чем в ноябре, когда все погружается в мертвый сон, тогда труднее испытывать благодарность. В мае же благодарность так и рвется из сердца… просто оттого, что ты живешь на свете. Сейчас я испытываю то, что, должно быть, испытывала Ева в Эдеме перед тем, как… случилось несчастье. Какого цвета трава в ложбине – зеленая или золотая? Мне кажется, Марилла, что в такой изумительный день, как этот, когда все в цвету и ветер, словно охваченный всеобщим восторгом, не знает, куда ему дуть, мир почти так же прекрасен, как райский сад.
Марилла, шокированная таким кощунством, опасливо огляделась вокруг, надеясь, что близнецы не слышали этих слов. И тут они как раз вышли из-за угла дома.
– Как приятно пахнет сегодня вечером, правда? – сказал Дэви, с наслаждением втягивая воздух и помахивая тяпкой, которую держал в грязных руках. Он работал на своих грядках. Этой весной Марилла придумала, как можно использовать страсть Дэви к возне в грязи и глине, и отвела ему и Доре по небольшому клочку земли под огород. Каждый ретиво, но по-своему приступил к делу. Дора сажала, полола и регулярно поливала грядки, делая это систематически и бесстрастно. В результате ее участок уже покрывали ровные всходы зелени и цветов-однолеток. Дэви же работал азартно, но без всякого плана. Он копал, рыхлил, разравнивал землю, поливал, пересаживал и делал это так рьяно, что у семян не было ни единого шанса выжить.
– Как дела на огороде, Дэви? – спросила Энн.
– Не так чтоб очень хорошо, – ответил со вздохом Дэви. – Не пойму, почему все так плохо растет. Милти Булдер говорит, что я, наверно, сеял в новолуние, отсюда все проблемы. «В новолуние, – говорит он, – нельзя ничего сажать, а также резать свинью, стричь волосы и вообще делать важные вещи». Это правда, Энн? Хотелось бы знать.
– Если бы ты не выдергивал каждый второй день свои растения, чтобы посмотреть, что там у них с корнями, дела могли бы пойти лучше, – с иронией сказала Энн.
– Я выдернул только шесть штук, – оправдывался Дэви. – Нужно было узнать, нет ли там личинок. Милти Булдер говорит, что если дело не в луне, тогда виноваты личинки. Я увидел только одну, но она была огромная, жирная и кривая. Я положил ее на камень, а другим долбанул. Слышали бы вы, как она хлюпнула! Я даже пожалел, что других не было. Дора засевала грядки в одно время со мной, и у нее все взошло и хорошо растет. Так что луна не виновата, – заключил он с глубокомысленным видом.
– Марилла, только взгляните на эту яблоню, – сказала Энн. – Она словно живая. Тянется длинными руками к своим розовым юбкам и кокетливо их приподнимает, чтобы вызвать у нас восхищение.
– Этот желтый «Дюшес» всегда хорошо плодоносит, – с удовольствием произнесла Марилла, – а в этом году особенно. Я рада… Эти яблоки очень хороши для пирогов.
Но ни Марилле, ни Энн, ни кому-либо другому не удалось испечь пирогов с желтым Дюшесом в этом году.
Наступило двадцать третье мая, день не по сезону жаркий, и никто не ощущал это так остро, как Энн и ее маленький жужжащий улей, изнемогающий от духоты над дробями и синтаксисом. До полудня дул жаркий ветер, но потом он стих, и в воздухе воцарилась неподвижность. В половине четвертого Энн услышала отдаленные раскаты грома. Она тут же свернула занятия и отпустила детей, чтобы они успели до грозы добраться домой.
Выйдя со всеми во двор, Энн непроизвольно ощутила, что над землей сгущается мрак, хотя солнце по-прежнему ярко светило. Аннета Белл с испугом схватила ее за руку.
– Учительница, взгляните, какая страшная туча!
Энн взглянула на небо, и у нее вырвался крик ужаса. С северо-запада быстро надвигалась огромная темная масса – ничего подобного она в жизни не видела. Свинцово-черная туча, с бахромой неприятного, пугающе белого цвета по краям. Заволакивая ясное, синее небо, она несла с собой непостижимую зловещую угрозу. То тут, то там ее пронзали острия молний, за ними следовали чудовищные раскаты грома. Эта громада неслась так низко, что, казалось, задевала вершины лесистых холмов.
На дороге загрохотал грузовой фургон мистера Хармона Эндрюса. Фермер яростно погонял упряжку серых лошадей, но у школы натянул поводья и остановился.
– Похоже, первый раз дядюшка Эб не попал пальцем в небо! – крикнул он. – Буря и правда сгущается, хотя началась чуть раньше, чем планировалось. Таких туч ты, ручаюсь, раньше не видела. Эй, вы, молодняк, те, которым со мной по пути, залезайте! Остальные, кому до дому далеко, марш на почту и сидите там, пока гроза не закончится.
Энн схватила Дэви и Дору за руки и помчалась вниз с холма по Березовой тропе, мимо Фиалковой долины и Ивняка так быстро, как только позволяли пухлые ножки близнецов. Они добежали до Зеленых Крыш в последнюю минуту, столкнувшись в дверях с Мариллой, которая еле успела загнать в сарай уток и кур. Когда все четверо вбежали в кухню, свет померк, словно его задуло чьим-то могучим дыханием. Грозная туча закрыла солнце, стало темно, как в самые густые сумерки. В этот момент, одновременно с мощным раскатом грома и разрывающей небо слепящей молнией посыпался град – и белое неистовство мгновенно скрыло пейзаж за окном.
Среди ревущей бури слышался треск и грохот сломленных ветвей, падающих на дом, и резкий звон бьющегося стекла. За три минуты все стекла на северной и западной стороне дома были выбиты. В дом сквозь открывшиеся отверстия ворвался ледяной вихрь, застилая пол градинами, самая маленькая из которых была с куриное яйцо. Буря бушевала три четверти часа, и никто из переживших ее никогда не мог забыть этот кошмар. Марилла, впервые в жизни потерявшая от страха контроль над собой, упала на колени возле стоящего на кухне кресла-качалки, задыхаясь и рыдая под оглушительные раскаты грома. Смертельно бледная Энн оттащила от окна диванчик и села, обнимая близнецов. При первом мощном раскате грома Дэви разрыдался:
– Энн, это что, Судный день? Я не хотел шалить и быть непослушным.
Он зарылся лицом Энн в колени и так лежал, сотрясаясь всем телом. Побледневшая Дора держала себя в руках и сидела молча и неподвижно, вцепившись в руку Энн. Даже землетрясению было бы не под силу лишить ее душевного равновесия.
Буря закончилась так же внезапно, как началась. Град прекратился, а гром, что-то грозно бормоча, переместился к востоку. Ярко засияло солнце, весело озарив все вокруг, и казалось невероятным, что за три четверти часа мир мог измениться до неузнаваемости. Ослабевшая Марилла поднялась с коленей, ее пошатывало. Измученная, она упала в кресло, казалось, на десять лет постаревшая.
– Все живы? – спросила она серьезно.
– Все, все, – радостно заверещал быстро пришедший в себя Дэви. – Я совсем не испугался… только чуточку поначалу. Уж очень неожиданно такое навалилось. И я быстро решил, что не поколочу Тедди Слоуна в понедельник, как собирался, но теперь, может, и передумаю. А ты, Дора, очень испугалась?
– Немного испугалась, – сдержанно ответила Дора. – Но я крепко держалась за руку Энн и все время молилась.
– Я бы тоже молился, если б это пришло мне в голову, – сказал Дэви и торжествующе прибавил: – И, как видите, остался цел и невредим, хотя не произнес ни одной молитвы.
Энн подала Марилле стакан крепкой смородиновой настойки. Настолько крепкой, что Энн помнила об этом ее свойстве спустя много лет после одного случая… Потом все пошли к дверям, и там перед ними открылось невероятнее зрелище.