Двор устилал большой белый ковер из градовых камней, в него можно было провалиться по колено. Кучи завалили крыльцо и навес. Когда, спустя три или четыре дня, град полностью растаял, стал виден нанесенный ущерб. Зелень на полях и в огороде была побита, как и яблоневый цвет в саду, обломились даже крупные сучья и ветви. А из двух сотен саженцев, высаженных «улучшателями», большинство вырвало с корнем или разнесло на клочки.
– Тот ли это мир, что был час назад? – произнесла ошеломленная Энн. – Такой кошмар не мог случиться за короткий срок.
– Ничего подобного никогда не происходило на острове Принца Эдуарда, – сказала Марилла. – Ни разу. Когда я была девочкой, однажды разразилась сильная буря, но она не идет ни в какое сравнение с этой. Не сомневаюсь, мы еще услышим о страшных разрушениях.
– Надеюсь, никто из детей не пострадал, – встревоженно пробормотала Энн.
Позже выяснилось, что так оно и было. Те, которым было не по пути с мистером Эндрюсом, последовали его разумному совету и переждали бурю на почте.
– А вон идет Джон Генри Картер, – сообщила Марилла.
Джон Генри с трудом преодолевал путь по толстому слою града, на губах его блуждала испуганная улыбка.
– Какой ужас, мисс Катберт! Мистер Харрисон послал меня узнать, все ли целы?
– Во всяком случае, мы живы, – угрюмо ответила Марилла. – И постройки устояли, молния в них не ударила. Надеюсь, у вас разрушений нет?
– Как сказать… Не все так уж хорошо. Молния ударила в дымовую трубу, перевернула клетку Рыжего, проделала дыру в полу и ушла в подвал.
– Рыжий пострадал? – спросила Энн.
– Да, мэм. Даже очень пострадал. Его убило.
Позднее Энн пошла к мистеру Харрисону, чтобы выразить соболезнование, и застала его, сидящим за столом – дрожащей рукой он гладил яркое оперенье мертвой птицы.
– Бедняжка Рыжий теперь никогда не будет дразнить тебя, Энн, – скорбно произнес он.
Энн никогда бы не подумала, что будет оплакивать Рыжего, но слезы сами заструились у нее из глаз.
– Он был моим единственным другом, Энн… И вот его нет. А я, старый дурак, так его любил. Знаю, как только я замолчу, ты скажешь мне сочувственные слова. Пожалуйста, не делай этого, иначе я расплачусь, как ребенок. Какая ужасная буря пронеслась! Теперь, думаю, никто не будет смеяться над прогнозами дядюшки Эба. Похоже, все бури, которые он безрезультатно предсказывал, соединились в одну, которая и обрушилась на нас сегодня. Поразительно, как точно он назвал время! Посмотри, какой у меня тут бардак. Нужно отыскать доску и заделать эту дыру в полу.
На следующий день жители Эйвонли занимались тем, что ходили друг к другу и сравнивали понесенный ущерб. Дороги были завалены градом, колеса утопали, так что приходилось ходить пешком или ехать верхом. Почта задержалась, а когда прибыла, то не принесла ничего утешительного: по всей провинции горели дома, погибли и получили увечья люди. Пострадали телефонная и телеграфная сети, на пастбищах погибло много молодняка.
Ранним утром дядюшка Эб с трудом добрался до кузницы и провел там весь день. Настал час его триумфа, и он насладился им всласть. Будет несправедливым сказать, что его порадовала разрушительная буря, но раз уж она произошла, он испытывал чувство удовлетворения оттого, что сумел предсказать ее… с точностью до дня. Дядюшка Эб поспешил забыть, что раньше яростно отрекался от конкретной даты. А небольшая неточность во времени была в пределах допустимого.
Когда вечером в Зеленые Крыши пришел Гилберт, Марилла и Энн были заняты тем, что заделывали выбитые окна кусками клеенки.
– Бог знает, когда мы добудем стекла, – сказала Марилла. – Мистер Барри ездил сегодня в Кармоди, но ему ни за какие деньги не удалось раздобыть даже лист стекла. Лоусон и Блэр распродали свои запасы жителям Кармоди уже к десяти часам. А в Уайт-Сэндз была сильная буря, Гилберт?
– Должен признаться, да. Буря застигла меня в школе с детьми. Некоторые из них чуть с ума не сошли от страха. Трое упали в обморок, у двух девочек началась истерика, а Томми Блюет визжал не переставая.
– Я только разок завизжал, – гордо заявил Дэви. – А мой огород буря смела подчистую, – грустно продолжил он. – Но и Дорин тоже, – прибавил он с выражением, говорившим, что есть бальзам в Галааде[10].
Энн сбежала вниз из своей комнаты.
– О, Гилберт, ты слышал новости? Молния ударила в развалюху мистера Леви Булдера, и та сгорела дотла. Мне ужасно стыдно за то, что я испытываю радость на фоне повсеместного ущерба. Мистер Булдер уверен, что «улучшатели» сознательно вызвали бурю с помощью магии.
– Одно не вызывает сомнений, – сказал со смехом Гилберт, – «Обозреватель» создал дядюшке Эбу репутацию успешного предсказателя погоды. Теперь «Буря дядюшки Эба» займет почетное место в здешней истории. Удивительное совпадение, что буря разразилась именно в тот день, который мы выбрали. Подсознательно я даже чувствую себя виноватым, будто и правда наколдовал эту бурю. Радует, что старая развалина мистера Булдера больше не будет мозолить глаза, а в остальном радоваться нечему. Из деревьев, что мы посадили, не уцелело и десятка.
– Ну, что ж, посадим их снова следующей весной, – философски сказала Энн. – В этом мире хорошо то, что весна приходит каждый год.
Глава 25Скандал в Эйвонли
Одним ясным утром, две недели спустя после «Бури Дядюшки Эба», Энн понуро вошла из сада во двор с двумя невзрачными нарциссами в руке.
– Только взгляните, Марилла, – печально сказала она, показывая цветы мрачной женщине с убранными волосами и в зеленом клетчатом фартуке, которая несла в дом ощипанную курицу. – Эти два цветка уцелели после бури, но они такие жалкие. Грустно… Я хотела отнести нарциссы на могилу Мэтью. Он так любил июньские лилии.
– Мне их тоже недостает, – призналась Марилла, – хотя не дело плакать по цветам, когда есть беды и похуже… Погиб урожай на полях, в садах побило весь цвет.
– Люди повторно сеют овес, – утешила ее Энн. – Мистер Харрисон говорит, что, если лето будет хорошим, урожай соберут, только немного позже. Мои посадки тоже зазеленели, но ничто не заменит июньские лилии. Бедная Эстер Грей тоже не дождется цветов. Вчера я дошла до ее сада, но и там все пусто. Думаю, ей будет тоскливо без них.
– Не говори глупости, Энн, – осадила ее Марилла. – Эстер Грей умерла тридцать лет назад, и ее душа давно на небесах.
– Да, но все же мне кажется, что она помнит свой сад и продолжает его любить, – сказала Энн. – Уверена, сколько бы я ни провела времени на небесах, мне было бы приятно, посмотрев вниз, увидеть, как кто-то кладет мне на могилу цветы. А если б на земле у меня остался такой сад, как у Эстер, мне потребовалось бы гораздо больше тридцати лет, даже на небесах, чтобы перестать о нем тосковать.
– Только бы близнецы не слышали твои речи, – робко запротестовала Марилла, внося курицу в дом.
Энн приколола нарциссы к волосам и подошла к калитке, где немного подождала перед тем, как приступить к обычным субботним обязанностям, подставив лицо теплому июньскому солнышку. Мир понемногу обретал прелестный облик. Мать-природа вовсю старалась залечить нанесенные бурей раны и творила чудеса, хотя до окончательного излечения требовалось много времени.
– Как бы мне хотелось побездельничать в этот день, – поделилась Энн своим желанием с синей птичкой, которая пела, раскачиваясь на ветке, – но школьной учительнице, воспитывающей к тому же близнецов, нельзя лениться. Как сладко ты поешь, пташка. В твоей песне мои чувства находят лучшее выражение, чем я сделала бы это сама. Ой, кто это к нам едет?
По дороге катил почтовый экипаж, впереди сидели двое, непомерно огромный багаж был привязан позади. Когда коляска подъехала ближе, Энн признала в вознице сына начальника станции в Брайтон-Ривер, а вот пассажирка была ей незнакома. Эта шустрая особа спрыгнула у ворот, прежде чем лошадь остановилась. Женщина была прехорошенькая, и, хотя ее возраст склонялся ближе к пятидесяти, на щеках рдел румянец, черные глаза горели живым огнем, а блестящие черные волосы кокетливо украшала шляпка с цветами и перьями. После пыльной дороги длиною в восемь миль она оставалась такой же опрятной и свежей, как кукла, вынутая из подарочной коробки.
– Здесь живет мистер Джеймс Харрисон? – живо спросила она.
– Нет, мистер Харрисон живет вон там, – ответила Энн, ничего не понимая.
– Я так и подумала, что не здесь: дом слишком чистый… слишком ухоженный для Джеймса. Если, конечно, он не изменился с тех пор, как я его видела в последний раз, – защебетала миниатюрная особа. – Это правда, что Джеймс собирается жениться на какой-то женщине в поселке?
– О, нет! – воскликнула Энн, виновато залившись краской, что не укрылось от глаз женщины, смотревшей на девушку с любопытством, словно заподозрив в ней матримониальные планы в отношении мистера Харрисона.
– Но я прочла об этом в местной газете, – настаивала прекрасная незнакомка. – Подруга прислала мне экземпляр с обведенной статьей. Подруги всегда готовы оказать такую услугу. Над словами «недавно поселившийся» было написано карандашом имя Джеймса.
– Эта заметка – всего лишь шутка, – разволновалась Энн. – У мистера Харрисона нет намерения жениться. Уверяю вас.
– Рада это слышать, – сказала розовощекая дама, проворно взбираясь на прежнее место, – потому что он женат. Я его жена. Вижу, вы удивлены. Наверно, он представился холостяком и пустился во все тяжкие. Ну что ж, Джеймс, погулял и хватит, – и она яростно кивнула в сторону белого дома. – Теперь я здесь. Если б не страх, что ты можешь далеко зайти и натворить глупостей, ни за что не пустилась бы в такую дальнюю дорогу. А что, попугай все такой же богохульник? – обратилась она к Энн.
– Попугая нет… Он умер, – проговорила Энн, задыхаясь от волнения. В эту минуту она и имя свое не смогла бы вспомнить.
– Умер! Тогда все наладится! – воскликнула розовощекая дама с ликованием. – Теперь, когда эта птица убралась с дороги, я управлюсь с Джеймсом.