Во время сбора ягод Шарлотта Четвертая поделилась с Энн своими опасениями относительно мисс Лаванды. Добросердечная маленькая служанка была искренне озабочена состоянием обожаемой хозяйки.
– Мисс Лаванда нездорова, мисс Ширли. Она не жалуется, но я-то знаю. Она сама на себя не похожа, мэм. С того самого дня, как вы пришли с Полом. Чувствую, она в тот вечер простудилась. После вас она дотемна гуляла по саду, набросив на себя только легкую шаль. А ведь тогда на дорожках лежал снег. Так и есть, тогда она и простудилась, мисс Ширли, мэм. С тех пор вид у нее всегда усталый и грустный. Похоже, ей все стало неинтересно. Теперь она не ждет неожиданных гостей, не готовит для них, ей наскучила эта игра. Только когда вы приходите, она немного оживает. И что самое плохое, мэм, – тут Шарлотта понизила голос, словно собиралась назвать какой-то исключительно редкий и ужасный симптом, – она теперь не сердится, когда я что-нибудь разбиваю. Вчера я разбила зелено-желтую вазу, стоявшую на книжном шкафу. Вазу из Англии привезла бабушка мисс Лаванды, и она ею ужасно дорожила. Я осторожно сметала с нее пыль, мисс Ширли, и тут вдруг она выскользнула из рук, схватить я ее не успела, ваза упала на пол и разлетелась на сорок миллионов кусочков. У меня аж дух зашелся, так я испугалась. Я не сомневалась, мисс Ширли, мэм, что от мисс Лаванды мне крепко достанется, и по мне лучше бы так и было. А она вошла, мельком на меня взглянула и сказала: «Ничего страшного, Шарлотта. Собери осколки и выброси». И больше ничего, мисс Ширли, мэм. «Собери осколки и выброси», словно это не бабушкина ваза, привезенная из Англии. Ох, она нездорова, и мне от этого очень тяжело. Ведь о ней некому и позаботиться, кроме меня.
Глаза Шарлотты Четвертой налились слезами. Энн сочувственно погладила маленькую смуглую ручку, державшую надбитую розовую чашку.
– Мне кажется, мисс Лаванде нужны перемены. Слишком она здесь засиделась. Может, уговорим ее куда-нибудь поехать?
Шарлотта безнадежно покачала головой, украшенной чудовищными бантами.
– Не думаю, что нам удастся, мисс Ширли, мэм. Мисс Лаванда терпеть не может ездить по гостям. У нее трое родственников, которых она иногда навещает, но, по ее словам, делает это только из чувства долга. После последнего визита она объявила, что даже из чувства долга делать визиты больше не будет. «Я полюбила одиночество, Шарлотта, – сказала она мне, – и не хочу никуда уезжать от своей виноградной лозы и своей смоковницы. Мои родственники из кожи вон лезут, стараясь сделать из меня старуху, и это плохо на меня действует». Так и сказала – «это плохо на меня действует». Поэтому не думаю, мисс Ширли, мэм, что она согласится куда-нибудь поехать.
– Мы должны что-то придумать, – решительно заявила Энн, кладя последнюю ягоду в розовую чашку. – Как только у меня начнутся каникулы, я приеду к вам и проведу здесь целую неделю. Каждый день мы будем устраивать пикники, придумывать разные забавы и, возможно, нам удастся поднять настроение мисс Лаванде.
– Это будет как раз то, что надо, мисс Ширли, мэм! – воскликнула Шарлотта в восторге.
Она была рада и за мисс Лаванду, и за себя тоже. Целую неделю она проведет рядом с Энн и сможет, наблюдая за ней, научиться так же двигаться и вести себя.
Когда девушки вернулись в Обитель Эха, мисс Лаванда и Пол уже сидели в саду за квадратным столиком, принесенным из кухни и накрытым к чаю. Ничто не могло быть восхитительнее этого чаепития с земляникой и сливками под огромным голубым небом с плывущими по нему пушистыми белыми облаками, в тени ветвей, которые что-то нежно лепетали и перешептывались между собой. После чая Энн помогла Шарлотте перемыть посуду, а мисс Лаванда тем временем сидела на каменной скамье с Полом и слушала его рассказ о скальных людях. Милая мисс Лаванда была хорошей слушательницей, но через какое-то время Пол осознал, что она утратила интерес к Братьям-Матросам.
– Почему вы так смотрите на меня, мисс Лаванда? – спросил он серьезно.
– Как именно, Пол?
– Как будто я вам кого-то напоминаю, – ответил Пол, у которого иногда бывали минуты интуитивного прозрения, тогда, находясь с ним рядом, было небезопасно иметь секреты.
– Да, ты напомнил мне одного человека, которого я знала в прошлом, – словно во сне проговорила мисс Лаванда.
– Когда вы были молодой?
– Да, когда была молодой. Я кажусь тебе очень старой, Пол?
– Понимаете, я как-то не могу с этим определиться, – доверительно произнес Пол. – Волосы у вас как у старых… Никогда не видел седых молодых людей. А когда вы смеетесь, глаза у вас такие же молодые, как у моей любимой учительницы. Я вот что скажу, мисс Лаванда… – Лицо и голос Пола были торжественными, как у судьи. – Мне кажется, вы были бы прекрасной мамой. У вас особый взгляд… Так моя мамочка смотрела на меня. Жаль, что у вас нет своих мальчиков.
– В мечтах у меня есть мальчик.
– Правда? И сколько ему лет?
– Примерно как тебе. На самом деле он должен быть старше, ведь я придумала его задолго до твоего рождения. Но он никогда не перерастет возраст одиннадцати-двенадцати лет, иначе он вырастет и уйдет от меня во взрослую жизнь.
– Понимаю, – кивнул Пол. – В этом вся прелесть людей из фантазий, они остаются в том возрасте, в каком нам хочется. Вы, моя любимая учительница и я – единственные из всех, кого я знаю, которые дружат с придуманными людьми. Какое чудо, что мы встретились! Бабушка не склонна к фантазиям, а Мэри Джо вообще считает, что я не в себе, раз все время фантазирую. А я знаю, что мечтать замечательно. Да вы сами это знаете, мисс Лаванда. Расскажите о вашем мальчике.
– У него голубые глаза и кудрявые волосы, Каждое утро он тихонько пробирается ко мне в комнату и будит поцелуем. Потом весь день играет в саду… И я вместе с ним. Играем в те же игры, что с тобой. Бегаем наперегонки и перекликаемся с эхом. Еще я рассказываю ему разные истории. А когда подкрадываются сумерки…
– Я знаю, – с горячностью прервал Пол. – Он подходит и садится рядом с вами – потому что забираться на колени в двенадцать лет нельзя – и кладет голову вам на плечо… Вот так… И вы крепко-крепко его обнимаете и прижимаетесь щекой к его голове… Да, именно так. О, вы все знаете, мисс Лаванда.
Так и застала их Энн, когда вышла из дома, и что-то в выражении лица мисс Лаванды заставило ее пожалеть, что она побеспокоила их.
– Боюсь, нам пора идти, Пол, иначе мы не успеем добраться до темноты. Мисс Лаванда, вы не станете возражать, если я скоро напрошусь погостить недельку в Обители Эха?
– Если приедешь на неделю, я задержу тебя на две, – с напускной серьезностью пригрозила мисс Лаванда.
Глава 28Принц возвращается в заколдованный дворец
Наступил и прошел последний день школьных занятий. Ученики Энн блестяще показали себя на экзаменах второго полугодия. После Энн торжественно вручили адрес и бюро. Присутствующие девочки и дамы обливались слезами, плакали и некоторые мальчики, хотя позднее они от этого открещивались.
Миссис Хармон Эндрюс, миссис Питер Слоун и миссис Уильям Белл, возвращаясь домой, обсуждали последние новости.
– Жаль, что Энн уходит, дети к ней очень привязались, – вздохнула миссис Питер Слоун, у которой была привычка вздыхать по любому поводу, и даже ее шутки заканчивались обычно вздохом. – Но мы все знаем, – поспешно прибавила она, – что в следующем году у нас будет учительница не хуже.
– Не сомневаюсь, что Джейн с честью исполнит свой долг, – сдержанно заметила миссис Эндрюс. – Думаю, что она не будет рассказывать ученикам столько сказок или подолгу бродить с ними по лесу. И не надо забывать, что она внесена в почетный список выпускников Академии, и в Ньюбридже очень горюют, что она оставляет их школу.
– Я рада за Энн, – сказала миссис Белл. – Она всегда хотела учиться в университете и сейчас ей выпал прекрасный шанс.
– Ну, не знаю. – Миссис Эндрюс была явно настроена сегодня ни с кем не соглашаться. – Не понимаю, зачем Энн высшее образование. Если страстная влюбленность Гилберта Блайта сохранится до окончания университета, Энн, скорее всего, выйдет за него замуж. И зачем ей тогда латынь и греческий? Вот если б в университете учили, как вести себя с мужем, тогда был бы смысл ехать туда.
По Эйвонли шли пересуды, что самой миссис Эндрюс эта задача оказалась не по плечу и отношения в семействе Эндрюс были далеки от идеальных.
– Говорят, мистера Аллена уже ждут в Шарлоттауне, – сказала миссис Белл. – Выходит, мы с ним скоро расстанемся.
– До сентября их семья не уедет, – возразила миссис Слоун. – Это большая потеря для нас… Хотя, на мой взгляд, миссис Аллен одевается слишком фривольно для жены священника. Впрочем, все мы не совершенны. А вы обратили внимание, как изменился в последнее время мистер Харрисон? Стал таким опрятным и подтянутым. Не представляла, что мужчина может так измениться. Теперь он каждое воскресенье посещает церковь и внес деньги на жалование священнику.
– Пол Ирвинг очень вытянулся в последнее время, правда? – сказала миссис Эндрюс. – Сюда он приехал просто крошкой для своего возраста, а сейчас его не узнать. Он становится похож на отца.
– Умный мальчик, – отозвалась миссис Белл.
– Умный-то он умный, но, – тут миссис Эндрюс понизила голос, – говорит странные вещи. На прошлой неделе Грейси, вернувшись из школы, рассказала, какую чушь он нес о каких-то людях, что живут на берегу моря, там нет ни слова правды. Я сказала Грейси, чтобы она не верила в эти сказки, а она ответила, что Пол на это и не надеялся. А если так, то зачем такое рассказывать?
– Энн говорит, что Пол – гений, – заметила миссис Слоун.
– Может, и так. Никогда не знаешь, чего ждать от американцев, – сказала миссис Эндрюс. Слово «гений» у нее ассоциировалось с любой эксцентричной личностью, вроде чудака. Возможно, она, как и Мэри Джо, считала, что так называют людей, у которых «в голове тараканы».
А Энн, оставшись одна в классной комнате, сидела за своим столом, как и два года назад, когда пришла сюда уже в качестве учительницы. Положив щеку на ладонь, она печально смотрела заплаканными глазами в окно на Озеро Мерцающих Вод. Ее сердце разрывалось от боли при мысли о расставании с учениками, и на какое-то время эта боль заслонила радостное предчувствие от встречи с университетом. Она все еще ощущала на своей шее ручонки Аннеты Белл, и в ушах звенел печальный детский голосок: «Я ни одного учителя не буду любить так, как вас, мисс Ширли, никогда, никогда».