– Да, но… – запинаясь, начала Энн. – Диана говорит, что нужно взять с собой корзинку с едой. Я готовить пока не умею, вы знаете это, Марилла, и… и… я готова пойти на пикник с обычными, а не с пышными рукавами, но идти без корзины слишком унизительно. Я только об этом и думаю с тех пор, как поговорила с Дианой.
– Не думай об этом. Я соберу тебе корзину.
– Ох, дорогая Марилла! Какая вы добрая! Я стольким вам обязана.
Не переставая произносить бесконечные «ох», Энн бросилась обнимать Мариллу, восторженно покрывая поцелуями ее бледные щеки. Впервые за всю жизнь детские губы любовно коснулись щек старой девы. И снова внезапное ощущение необычайной сладости заполнило ее душу. Она не подала виду, что ее обрадовала эта импульсивная ласка, и потому резко произнесла:
– Хватит этих телячьих нежностей. Лучше всегда делай то, что тебе говорят. А что до готовки, я на днях приступлю к твоему обучению. У тебя еще ветер в голове гуляет, Энн, поэтому я жду, когда ты угомонишься, и тогда дам тебе несколько уроков кулинарии. Когда готовишь еду, нужно быть сосредоточенной, не бросать стряпню посредине процесса и не витать в облаках. А теперь доставай свой лоскутный коврик и пришей несколько лоскутов до чая.
– Не нравится мне лоскутное шитье, – уныло проговорила Энн, доставая рабочую корзинку и со вздохом разглядывая кипу красных и белых лоскутов. – Думаю, какое-нибудь другое рукоделье может доставлять радость, но в этом – совсем нет места для воображения. Просто соединяешь швами кусочки ткани, и конца этому не видно. Однако лучше быть Энн из Зеленых Крыш и заниматься лоскутным шитьем, чем играть и ничего не делать в другом месте. Конечно, хотелось бы, чтоб за этой работой время летело так же быстро, как за играми с Дианой. Мы так интересно проводим время, Марилла. Игры в основном придумываю я – у меня это просто лучше получается. Зато Диана хороша во всем остальном. Помните ту небольшую полосу земли по другую сторону ручья, которая отделяет ферму мистера Барри от нашей? Она принадлежит мистеру Уильяму Беллу. Там в углу растут кружком белые березки – какое это романтичное место! Мы с Дианой устроили там домик для игр и назвали его Приют Безделья. Правда, поэтическое название? Мне пришлось изрядно поломать голову, прежде чем оно у меня родилось. Я почти целую ночь провела без сна. И только когда сомкнула глаза, название родилось само, словно по вдохновению. Диана пришла в восторг, услышав его. Наш домик мы красиво обустроили. Вам надо посмотреть его, Марилла, хорошо? Сиденьями служат большие камни, поросшие мхом, а от дерева к дереву положены доски – так получились полки. На них мы поставили нашу посуду. Она, конечно, побитая, но так легко вообразить, что она целая. На обломке одной тарелки изображена красно-желтая веточка плюща – она особенно красиво смотрится. Мы поместили ее в гостиную, где находится волшебное стекло. Это стекло прекрасно, как мечта. Диана нашла его в зарослях за курятником. Оно все испещрено маленькими радугами, которые еще не успели вырасти. Мама Дианы сказала, что это отбитый кусок старой люстры. Но приятнее воображать, что его на балу потеряли феи, поэтому мы и дали ему название «волшебное стекло». Мэтью обещал сделать нам стол. А небольшой пруд на лугу мистера Барри мы зовем Ивовый пруд. Это название я взяла из книги, которую мне дала Диана. От этой книги невозможно оторваться. У героини пять возлюбленных. Мне бы хватило одного, а вам? Героиня – красавица, и ее жизнь – сплошные волнения. Она то и дело падает в обморок. Я бы тоже хотела, а вы, Марилла? Это так романтично! Но я для этого слишком здоровая, несмотря на свою худобу. Впрочем, я надеюсь нагулять жирок. Как вы думаете, получится? Каждое утро, просыпаясь, я осматриваю свои локти – не появились ли на них ямочки. Рукава на новом платье Дианы доходят до локтей. Она наденет его на пикник. Надеюсь, что погода в следующую среду будет хорошая. Я просто не переживу, если пикник не состоится. Нет, пожалуй, в живых я останусь, но буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. И неважно, на скольких пикниках мне удастся еще побывать, они не заменят мне этого. Говорят, мы будем кататься на лодках по озеру и есть мороженое, как я уже говорила. Я никогда даже не пробовала мороженого. Диана пыталась мне объяснить, какой у него вкус, но, по-видимому, мороженое относится к таким вещам, которые не поддаются описанию.
– Энн, ты говоришь, не переставая, уже десять минут – я замерила по часам, – сказала Марилла. – Давай, любопытства ради, проверим, сможешь ли ты столько же молчать.
Эту проверку Энн выдержала. Но все оставшиеся дни пикник не шел у нее из головы, она непрерывно говорила о нем и видела во сне. В субботу лил дождь, и она голову потеряла от страха, что он продержится до среды. Чтобы успокоить расшатавшиеся нервы девочки, Марилла надолго усадила ее за лоскутное шитье.
В воскресенье Энн призналась Марилле, когда они возвращались из церкви, что ее озноб пробил от волнения, когда священник с кафедры объявил о предстоящем пикнике.
– У меня аж ледяные мурашки по спине побежали! Думаю, я до конца не верила, что пикник на самом деле состоится. Я не могла отделаться от мысли, что все выдумала. Но когда с кафедры сам священник это подтвердил – сомнений уже не было.
– Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, Энн, – вздохнула Марилла. – Боюсь, в жизни тебе часто придется разочаровываться.
– О, Марилла, предвкушение приятных вещей – половина удовольствия! – воскликнула Энн. – Может, их и не будет, но радость ожидания у тебя никто не отнимет. Миссис Линд говорит: «Благословенны те, кто ничего не ждет, потому что их никогда не постигнет разочарование». Но мне кажется, лучше быть разочарованной, чем вообще не мечтать.
В этот день Марилла приколола на платье аметистовую брошь, как делала всякий раз, когда ходила в церковь. Ей казалось кощунством оставить ее дома – это почти как забыть захватить Библию или монетку на церковный сбор. Аметистовая брошь была ее самой ценной вещью. Дядя-моряк подарил брошь матери Мариллы, а та, в свою очередь, завещала ее дочери. Это была овальной формы брошь с прядкой материнских волос в обрамлении великолепных аметистов. Марилла не настолько хорошо разбиралась в драгоценных камнях, чтобы оценить их по достоинству, но видела красоту броши и догадывалась, не без удовольствия, как чудесно мерцают фиолетовые огоньки у ворота ее лучшего коричневого сатинового платья, хоть и не могла этого видеть.
При виде броши Энн была сражена ее великолепием.
– Марилла, какая потрясающе элегантная вещь! Не представляю, как вы можете слушать проповедь или обращать внимание на прихожан, когда на вас такое чудо. Я бы не смогла. Аметисты такие красивые. Я думала, так могут выглядеть только бриллианты. Задолго до того, как я увидела настоящий бриллиант, я читала о них и пыталась представить, какие они на самом деле. В мечтах они виделись мне мерцающими фиолетовыми камнями. Каково было мое разочарование, когда я увидела на руке одной дамы кольцо с бриллиантом. Да, оно было красивое, но бриллианты я представляла другими. Пожалуйста, Марилла, дайте мне на минутку подержать брошь! Как вам кажется, аметисты могут быть душами фиалок?
Глава 14Энн раскаивается
Вечером в понедельник перед пикником Марилла вышла из своей комнаты с встревоженным лицом.
– Энн, – сказала она маленькой особе, которая лущила горох за безупречно чистым столом, напевая «Нелли в орешнике» энергично и выразительно, что делало честь Диане как учителю. – Ты не видела мою аметистовую брошь? Я думала, что, возможно, придя вчера вечером из церкви, сунула ее в рукоделие, но не нашла там.
– Я… я видела ее сегодня днем, когда вы были в Обществе помощи, – чуть медленнее обычного ответила Энн. – Я проходила мимо вашей комнаты, увидела ее на подушечке и вошла внутрь, чтоб полюбоваться ею.
– Ты ее трогала? – строго спросила Марилла.
– Да-а, – призналась Энн. – Я взяла брошь в руки и приколола на грудь, чтобы увидеть, как она на мне смотрится.
– Ничего подобного делать нельзя. Плохо, когда маленькие девочки лезут куда не надо. Во-первых, нельзя без спросу заходить в мою комнату, а во-вторых, нельзя трогать вещи, которые тебе не принадлежат. Ну и куда ты ее положила?
– Опять на комод. Я уже через минуту сняла брошь. Я, правда, не хотела лезть куда не надо. Просто не знала, что нельзя без спросу заходить в чужую комнату и примерять брошь. Но теперь, когда я все поняла, обещаю, что больше такое не повторится. Хоть одно хорошее качество у меня есть – я никогда не совершаю дважды одну и ту же ошибку.
– Ты не вернула брошь на место – сказала Марилла. – На комоде ее нет. Куда ты убрала брошь, Энн?
– Нет, я положила ее туда, откуда взяла, – быстро ответила Энн. («Слишком быстро», – подумала Марилла.) – Не помню только, воткнула ее в подушечку для булавок или положила на фарфоровый поднос. Но я уверена, что вернула.
– Пойду еще посмотрю, – сказала Марилла, желая быть справедливой. – Если ты положила ее на место, она там будет. Если я брошь не увижу, будет понятно, что ты ее там не оставляла. Все просто.
Марилла пошла в комнату и в очередной раз тщательно все осмотрела – ни на комоде, ни в каком другом месте броши не было. Понимая, что искать больше негде, Марилла вернулась на кухню.
– Брошь исчезла, Энн. Исходя из твоих слов, ты была последняя, кто ее видел. Скажи, наконец, правду. Ты взяла ее и потеряла?
– Нет, – торжественно произнесла Энн, выдержав сердитый взгляд Мариллы. – Я не выносила брошь из вашей комнаты, и это правда. Пусть меня в участок отведут – хоть я толком не знаю, что такое участок. Вот и все, Марилла.
Говоря «вот и все», Энн всего лишь хотела придать выразительность своим словам, но для Мариллы они прозвучали вызовом.
– Я не сомневаюсь, что сейчас, Энн, ты говоришь неправду, – резко проговорила Марилла. – И не отрицай этого. С этой минуты не произноси ни слова, пока не будешь готова сказать правду. Иди в свою комнату и оставайся там, пока не решишь признаться в содеянном.