– Я все сделаю. Диана составит мне компанию. Управлюсь и с глажкой, и с выпечкой – не бойтесь, что я опять накрахмалю носовые платки или добавлю в пирог лекарство.
Марилла рассмеялась.
– Да, в свое время ты много чего натворила. Все время попадала в какие-нибудь переделки. Иногда мне казалось, что ты не в своем уме. Помнишь, как ты покрасила волосы?
– Да уж. Это не забудешь, – улыбнулась Энн, дотрагиваясь до тяжелой косы, оплетавшей изящную головку. – Сейчас я посмеиваюсь, когда вспоминаю, как переживала из-за цвета волос, но быстро останавливаюсь: ведь я по-настоящему страдала из-за рыжих волос и веснушек. Веснушки сошли, а люди так добры, что называют теперь мои волосы каштановыми. Все – кроме Джози Пай. Еще вчера она сказала, что, на ее взгляд, цвет моих волос стал ярко-рыжим. «Хотя, возможно, – прибавила она, – это особенно бросается в глаза на фоне черного платья». И еще она спросила, привыкают ли рыжеволосые люди к цвету своих волос. Знаете, Марилла, я, наверное, перестану пытаться полюбить Джози Пай. Один раз я уже предприняла попытку – почти героическую – ее полюбить, но, похоже, это невозможно.
– Джози из семейства Пай, – резко сказала Марилла. – Уже поэтому она не может быть приятной особой. Возможно, такие люди почему-то нужны в обществе, но лично я не понимаю, какую пользу может принести чертополох. Джози тоже собирается учительствовать?
– Нет. Следующий год она проведет в Королевской академии, как Муди Сперджен и Чарли Слоун. Преподавать будут Джейн и Руби, обе уже устроились – Джейн в Ньюбридже, а Руби где-то в западной части острова.
– Гилберт Блайт тоже пойдет в учителя?
– Да, – был краткий ответ.
– Какой красивый юноша, – сказала рассеянно Марилла. – Я видела его в церкви на воскресной службе – он очень рослый и вид мужественный. Он очень похож на своего отца в том же возрасте. Джон Блайт был хорошим молодым человеком. Мы с ним дружили. Люди называли его моим ухажером.
Энн посмотрела на Мариллу с живым интересом.
– О, Марилла… И что же случилось?.. Почему вы…
– Мы поссорились. Когда он попросил прощения, я его не простила, слишком разозлилась. Решила повременить и простить чуть позже. Мне хотелось его наказать. А он не вернулся. Все Блайты – гордецы. Мне было грустно. После я жалела, что его не простила, когда была возможность.
– В вашей жизни тоже была романтика, – сказала мягко Энн.
– Можно и так сказать. Хотя, глядя на меня, в это трудно поверить. По внешнему виду судить нельзя. Все давно забыли обо мне и Джоне. Да я и сама забыла. Но все вдруг вспомнилось, когда я увидела в прошлое воскресенье Гилберта.
Глава 38Крутой поворот
На следующий день Марилла уехала в город и только к вечеру была дома. Энн проводила Диану до Яблоневого Косогора и, когда вернулась, застала Мариллу, сидящую за кухонным столом с опущенной на руки головой. Вид у нее был такой отрешенный, что у Энн защемило сердце. Раньше она никогда не видела, чтобы Марилла пребывала в унынии.
– Вы очень устали, Марилла?
– Да… нет… не знаю, – проговорила Марилла слабым голосом. – Думаю, устала, но дело совсем не в этом.
– Вы были у окулиста? Что он сказал? – забеспокоилась Энн.
– Я с ним виделась. Он внимательно проверил мои глаза и сказал, что мне нельзя читать, шить и выполнять работу, при которой большая нагрузка на зрение. И если я постараюсь не плакать и буду носить очки, которые он дал, мои глаза хуже не станут, а головные боли прекратятся. Но, если я не последую его совету, через полгода полностью ослепну. Ослепну! Энн, только подумай!
Энн испуганно вскрикнула и потом минуту молчала. Казалось, у нее отнялся язык. Наконец, набравшись духу, она заговорила прерывающимся голосом:
– Марилла, не думайте о плохом. Доктор дал вам надежду. Если будете осторожны, зрение не утратите, и, если очки исцелят вас от головной боли, это вообще будет прекрасно.
– Я бы так не сказала, – горько произнесла Марилла. – Если я не смогу читать, шить и делать все, что привыкла, для чего мне жить? Это та же слепота или смерть. А что до плача – оставшись одна, я просто не смогу удержаться от слез. Но какой толк говорить об этом. Лучше приготовь мне чашку чая, дорогая. Я совсем без сил. И, пожалуйста, никому ни слова. Я просто не вынесу, если сюда потекут люди с вопросами, сочувствием и советами.
После того, как Марилла поела, Энн убедила ее лечь в постель, а сама поднялась к себе и села в темноте у окна. На сердце было тяжело, из глаз лились слезы. Как все переменилось с той ночи после ее возвращения, когда она так же сидела здесь у окна. Сколько горя и боли вошло с тех пор в ее жизнь. Тогда ее переполняли радость, светлые надежды, будущее обещало так много. Казалось, с той ночи прошли годы! Однако, когда Энн легла спать, на ее губах заиграла улыбка, а в сердце воцарился мир. Она поняла и отважно приняла свой долг, и долг стал ее другом, как бывает всегда, когда мы искренне его встречаем.
Спустя несколько дней Марилла медленно вошла в дом со двора, где она какое-то время говорила с мужчиной, в котором Энн узнала некоего Сэдлера из Кармоди. О чем же они говорили, если Марилла пришла с печальным лицом?
– Марилла, что понадобилось у нас мистеру Сэдлеру?
Марилла села у окна и посмотрела на Энн. Несмотря на запрет окулиста, в ее глазах стояли слезы, голос дрожал:
– Он услышал, что я продаю Зеленые Крыши, и хочет их купить.
– Купить? Зеленые Крыши? – Энн подумала, что ослышалась. – О, Марилла, вы не станете продавать Зеленые Крыши.
– А что мне делать, Энн? Я все продумала. Если б не эта напасть с глазами, я сохранила бы хозяйство, наняв хорошего помощника. Но при нынешнем положении дел это невозможно. Я могу полностью потерять зрение и в любом случае не способна вести хозяйство. Не ожидала, что доживу до того, что придется продавать родной дом. Но со временем все тут придет в упадок, и тогда уж никто не захочет его купить. Все наши накопления до последнего цента хранились в том рухнувшем банке, еще придется выплачивать долги, оставшиеся с осени. Миссис Линд советует ферму продать и поселиться у кого-нибудь – скорее всего, у нее. Продажа фермы много денег не принесет – ферма небольшая, да и постройки все старые. Но на мой век хватит. Слава богу, что ты выиграла стипендию, Энн. Прости, что тебе некуда будет приезжать на каникулы. Но ничего не поделать. Уверена, ты как-нибудь справишься.
Марилла сорвалась на рыдания.
– Вам не придется продавать Зеленые Крыши, – решительно заявила Энн.
– Как бы мне этого хотелось, но ты сама все видишь. Я не могу жить здесь одна. С ума сойду от тоски и одиночества. И зрение будет все больше падать.
– Вы не останетесь здесь одна, Марилла. Я буду с вами. Я не поеду в Редмонд.
– Не поедешь в Редмонд! – Марилла обратила к Энн свое измученное лицо. – Что ты такое говоришь?
– То, что вы слышите. Я откажусь от стипендии. Тем вечером, когда вы приехали из города, я так решила. Не думаете же вы, Марилла, что я оставлю вас в беде после всего, что вы для меня сделали. Последнее время я много думала и строила планы. Сейчас я ими с вами поделюсь. Мистер Барри хочет арендовать ферму на следующий год – так что по этому поводу можно не беспокоиться. А я буду учительствовать. Я подала прошение в нашу школу, однако не уверена, что меня возьмут: попечители совета обещали это место Гилберту Блайту. Но я могу устроиться в школу Кармоди – об этом мне сказал мистер Блэр вчера вечером в магазине. Конечно, работать там не так удобно, как в местной школе. Но я могу жить дома и ездить каждый день в Кармоди, по крайней мере в теплое время года. А зимой буду приезжать домой по пятницам, для этого надо держать лошадь. Я все продумала, Марилла. Буду читать вам вслух, чтобы вы не падали духом. Тоскливо вам не будет, и одна вы не будете. Заживем здесь спокойно и счастливо вдвоем – вы и я.
Марилле казалось, что она спит.
– Конечно, с тобой мне было бы лучше, Энн. Но я не позволю тебе принести эту жертву ради меня. Это несправедливо.
– Какой вздор! – весело рассмеялась Энн. – Нет никакой жертвы. Ничего не может быть хуже утраты Зеленых Крыш, ничего не ранило бы меня сильнее. Мы должны сохранить этот прекрасный старый дом. Я уже все решила, Марилла. В Редмонд я не еду, останусь здесь и стану учителем. И не надо обо мне беспокоиться.
– Но твои цели, устремления…
– Ничего не пропало. Мои амбиции сохранились. Только цель теперь другая. Я хочу быть хорошим учителем и еще хочу, чтобы вы сохранили зрение. Кроме того, я собираюсь заниматься дома и самостоятельно пройти университетскую программу. У меня куча планов, Марилла. Я неделю их вынашивала. Здесь я могу отдать жизни все лучшее, что во мне есть, и верю, что все вернется с лихвой. Когда я окончила Королевскую академию, мне казалось, что будущее – это прямая дорога, расстилающаяся предо мной на много миль веред. Теперь в ней обозначился крутой поворот. Я не знаю, что ждет меня за этим поворотом, но верю – что-то очень хорошее. И в самом повороте таится очарование. Мне интересно знать, какая за ним лежит дорога, есть ли там такое же зеленое великолепие, мягкая игра света и тени, какие там пейзажи, какие красоты, какие простираются холмы и долины.
– Не могу допустить, чтобы ты отказалась от своего счастливого шанса, – сказала Марилла, имея в виду стипендию.
– Но вы не сможете помешать. Мне шестнадцать с половиной лет, и я «упрямая, как мул», по выражению миссис Линд, – сказала со смехом Энн. – И не вздумайте меня жалеть, Марилла. Я этого не хочу, да и повода нет. Сама мысль остаться в Зеленых Крышах делает меня счастливой. Никто не полюбит это место сильнее, чем мы с вами, поэтому нам надо его сохранить.
– Да благословит тебя Господь, девочка, – сказала Марилла, сдаваясь. – Ты словно вдохнула в меня новую жизнь. Наверное, мне следует настаивать, чтобы ты поехала в университет, но я не могу и даже не буду пытаться это делать. Все будет так, как ты сама решишь.