– То есть считаешь, мне действительно стоит её оставить дома? – изумилась Марилла.
– Да. И я бы вообще больше не заговаривала с ней о школе. Подожди. Наберись терпения. Уверяю тебя, Марилла, примерно через неделю Энни остынет и сама захочет снова туда пойти. Вот увидишь. Но если начнёшь сейчас силком загонять её на уроки, то неизвестно, во что это может вылиться, и проблем у тебя появится ещё больше. Тут, по-моему, чем меньше суетиться, тем лучше. Вряд ли она что-то особенное пропустит. Мистер Филипс – учитель-то никудышный. И порядки развёл возмутительные. На младших вообще почти не обращает внимания, занимается только подготовкой старших к экзаменам в академию. Ему бы не позволили снова преподавать в этом году, но его дядя – основной попечитель и водит за нос двух остальных, уверяя, что у племянника огромный педагогический дар. А те и уши развесили. Дар у него!.. Держи карман шире. Куда только катится образование на острове? – покачала головой миссис Рэйчел, словно намекая, что, поручи попечительство о просвещении в их провинции ей, порядок был бы полностью обеспечен.
Марилла послушалась совета подруги и больше ни словом не заговаривала с Энни о школе, представив ей право учить уроки дома. Энни добросовестно это делала, занималась домашними делами, играла с Дианой в прохладных лиловых осенних сумерках, а при встречах с Гилбертом Блайтом на дороге или в воскресной школе проходила с ледяным презрением мимо, ничуть не смягчаясь его явными попытками расположить её к себе. Даже миротворческие шаги Дианы не приносили плодов. Энни, похоже, вознамерилась ненавидеть Гилберта Блайта до конца жизни. И с той же пылкостью, от всего сердца, как ненавидела Гилберта Блайта, она любила Диану.
– Ну и что на сей раз случилось? – спросила однажды Марилла, вернувшись из сада с полной корзиной яблок и обнаружив Энни с залитым слезами лицом у окна в сумеречной комнате.
– Это из-за Дианы, – стала объяснять девочка, шумно всхлипывая. – Я так люблю Диану, Марилла. Никогда не смогу жить без неё. Но мне ведь ясно: когда мы вырастем, она выйдет замуж, уедет и покинет меня, и… Ах, что мне делать тогда? Я ненавижу её мужа. Яростно ненавижу! Я всё это так ясно вообразила себе – и свадьбу, и остальное… Диану в белоснежной одежде с вуалью, прекрасную, как королева, и себя – подружкой невесты. Я тоже в прекрасном платье с пышными рукавами, но сердце моё разбито. Горе своё я, конечно, скрываю и улыбаюсь. А затем мы с Дианой проща-а-аемся. – и, не в силах больше сдерживаться, Энни зашлась в горьких рыданиях.
Марилла торопливо отвернулась, пряча зардевшееся лицо, но все её усилия оказались бесполезны. Рухнув на первый попавшийся стул, она разразилась таким искренним и громким смехом, что Мэттью, который шёл в это время через двор, поражённый, замер. За всю предыдущую жизнь ему ни разу не приходилось слышать, чтобы сестра так смеялась.
– Ну, Энни Ширли, – сказала Марилла, наконец, обретя дар речи. – Если тебе охота брать взаймы неприятности, то уж проси их в долг дома! Хотя воображения, вижу, тебе уж точно не занимать.
Глава 16. Трагическое чаепитие
Октябрь в Зелёных Мансардах прекрасен. Берёзы в долине становятся солнечно-золотистыми. Листья на клёнах за фруктовым садом приобретают королевский бордовый цвет, дикие вишни окрашены в приятнейшие тёмно-бордовые и бронзово-зелёные тона, а поля зеленеют новыми всходами после покоса.
Энни упивалась этим буйством красок.
– О Марилла! – воскликнула она субботним утром, ворвавшись, пританцовывая, с охапкой ярких веточек в дом. – Я так рада, что живу в мире, где существуют октябри. Только представьте себе, как было бы ужасно, если бы мы из сентября перепрыгивали прямо в ноябрь. Эти кленовые листья прекрасны, правда? Разве они не вызывают у вас волнения? Я собираюсь украсить ими свою комнату.
– Только зря грязь разведёшь, – проворчала Марилла, у которой не было чересчур развито эстетическое чувство. – И охота тебе замусоривать комнату всякой ерундой с улицы? Спальни, Энни, предназначаются для того, чтобы в них спать.
– И мечтать, – подхватила Энни. – А это, Марилла, получается гораздо лучше, когда в вашей спальне есть кленовые листья. Я поставлю эти ветки в старый синий кувшин на столе.
– Только не растеряй листья на лестнице по всем ступеням, – предостерегла Марилла. – Я сегодня днём собираюсь в Кармоди на собрание Общества помощи и вряд ли рано поспею оттуда назад. Так что придётся тебе самой приготовить ужин для Мэттью и Джерри. Главное, завари чай, прежде чем сядешь за стол. В прошлый раз-то забыла.
– Да, очень плохо вышло, – с виноватым видом признала Энни. – Но я тогда пыталась придумать имя для Фиалковой долины, и голова у меня была занята только этим. А Мэттью совсем даже не рассердился. Он сам занялся чаем и сказал, что ничего страшного, можно подождать. А пока мы с ним ждали, я пересказала ему одну сказку – прекрасную сказку, только её конец у меня совершенно из памяти вылетел. Пришлось придумать свой, но Мэттью сказал, что совсем незаметно было, где я от сказки перешла к собственной выдумке, и всё равно остался доволен.
– Мэттью останется всем доволен, даже если тебе вдруг взбредёт в голову пообедать посреди ночи, – фыркнула Марилла. – Но на сей раз всё-таки думай о том, что делаешь. И уж не знаю, правильно ли я решила и не станешь ли ты от этого ещё рассеяннее… но можешь пригласить в гости Диану. Проведите здесь вместе время и выпейте чаю.
– О Марилла! – даже подпрыгнула Энни. – Это великолепно! Оказывается, вы всё-таки можете воображать. Иначе никогда бы не поняли, что я именно этого и хочу. Принимать самой свою собственную гостью будет так мило и так по-взрослому. И теперь я, конечно же, не забуду вовремя заварить чай. О Марилла, можно ли мне воспользоваться сервизом с букетами роз?
– Нет, конечно. Ещё чего, чайным сервизом с букетами роз. Ты ведь знаешь: я достаю его только для священника и для Общества помощи. Поставь старый, коричневый. Можешь открыть к чаю маленький жёлтый горшочек с вишневым вареньем. Его уже пора съесть. Похоже, оно начинает засахариваться. Порежь фруктовый пирог. Печенье возьмите и сдобное, и имбирное.
– Я уже представляю себе, как сижу во главе стола и наливаю чай, – мечтательно проговорила Энни. – И спрашиваю Диану, нужен ли ей сахар. Вообще-то я знаю: он ей не нужен, она не любит чай с сахаром, но всё равно обязательно спрошу, как будто не знаю. А потом начну уговаривать, чтобы она взяла ещё кусочек пирога или съела ещё одну порцию вишнёвого варенья. О Марилла, как же чудесно даже просто подумать об этом! А можно мне, когда она придёт, отвести её снять шляпу в гостевую комнату и потом посидеть с ней вместе в парадной гостиной?
– Нет. Сгодится вам и обычная гостиная. Кстати, там на второй полке шкафа есть полбутылки малинового сиропа. Он остался после вчерашнего торжества в церкви. Допейте его, если хотите, с печеньем. Мэттью рано не жди. Он будет возить на корабль картошку и возвратится домой только к ужину.
Энни опрометью кинулась мимо Пузырьков Дриады вверх по еловой тропинке к Яблоневому склону, чтобы как можно скорее пригласить подругу на чай. И та, одетая в одно из своих лучших парадных платьев, явилась к ней тотчас же после того, как Марилла отбыла на собрание. Обычно Диана забегала к Энни, распахнув по-свойски без стука заднюю дверь, но на сей раз чинно постучалась в парадную. И когда Энни, тоже одетая в парадное платье, так же чинно её пригласила зайти, они чопорно пожали друг другу руки, словно впервые в жизни увиделись. Неестественная торжественность сопровождала их и в восточной мансарде, где гостья снимала шляпу, а затем те десять минут, которые девочки провели в гостиной, застыв на стульях наподобие каменных изваяний.
– Как поживает твоя мама? – вежливо поинтересовалась Энни, будто сегодня утром сама не видела миссис Барри, в самом что ни на есть добром здравии и бодром присутствии духа собиравшую яблоки.
– Очень хорошо, спасибо. Полагаю, мистер Катберг сегодня занят поставкой картофеля на судно «Лили Сендс», не так ли? – осведомилась Диана, которую именно Мэттью сегодня доставил в своей повозке к мистеру Хармону Эндрюсу.
– Да, у нас в этом году очень хороший урожай картошки. Надеюсь, у твоего отца тоже?
– Весьма. Спасибо. А яблоки вы уже все собрали?
– О да. Почти все. – Едва это произнеся, Энни забыла о светских манерах, взвилась со стула и воскликнула: – Бежим в сад. Марилла нам разрешила срывать любые яблоки, которые на деревьях ещё остались. Возьмём немного сладких красных. Марилла очень щедра. У нас с тобой к чаю будет фруктовый пирог, вишнёвое варенье… Ой, – осеклась она. – Плохая манера рассказывать гостям, что для них приготовлено. Поэтому я не скажу тебе, чем она разрешила нам запивать печенье, а только назову буквы «м» и «с». И цвет у него ярко-красный. Я люблю ярко-красные напитки, а ты? Они в два раза вкуснее напитков другого цвета.
Яблони с огромными толстыми ветвями, склонявшимися под тяжестью плодов к земле, оказались до того восхитительными, что девочки провели в саду бо́льшую часть второй половины дня. Особенно был уютен тенистый уголок, где заморозки пока пощадили зелень, а от лучей осеннего солнца туда доходило ещё достаточно тепла. Девочки ели там яблоки и, не умолкая, болтали. Диане было нужно так много всего рассказать про школу! Ей теперь приходилось сидеть с Герти Пай, и она её ненавидела. В первую очередь из-за того, что Герти умудрялась постоянно скрипеть своим карандашом, и Диану от этого корёжило. Руби Гиллис при помощи колдовского способа полностью избавилась от бородавок, уверяя, что (честное слово!) ей помогла магическая галька старухи Мэри Джо из Крика. Требовалось потереть бородавки камешком, а затем в полнолуние бросить его через левое плечо. Так Руби и поступила, после чего все бородавки исчезли. Имя Чарли Слоана теперь красуется на крыльце рядом с именем Эми Уайт, которая из-за этого дико злится. Сэм Боултер нагрубил мистеру Филипсу во время урока, тот его выпорол, а от